разборчивая, чем другие, бросилась ему в глаза.
«Кинтон носил перстень с камеей. У человека в парке был такой же перстень».
Перстень с камеей? Селби нахмурился. Кто носил перстень с камеей? Он слышал о ком-то. Немного дальше он прочел:
«У Кинтона также был шрам под подбородком… Неужели это совпадение?»
Еще дальше:
«Странное совпадение. Но почему бы Кинтону и не преуспеть в жизни, не завести себе автомобиль и т. д.».
Селби вернулся к вырезкам. В них шла речь о процессе и осуждении двух молодых людей, обвинявшихся в необыкновенно дерзком ограблении. Богатый помещик был избит до полусмерти, его дом был ограблен. Виновные были обнаружены с помощью одного из станционных служащих, который видел, как они уезжали в тележке. Уоррен, очевидно, выступал в качестве истца. Имя его часто встречалось в отчетах о следствии.
Селби стал переворачивать страницы, изучая ход процесса. Обвиняемые были приговорены к 20 годам каторжных работ. Их «наглая невозмутимость», употребляя выражение местного репортера, при объявлении приговора бросалась всем в глаза. Последняя вырезка гласила:
«Кинтон и Кларк, бежавшие при перевозке партии каторжников в Балларат, до сих пор находятся на свободе».
Итак, они бежали. Вырезка с подробностями побега отсутствовала в тетради.
Кинтон и Кларк! Селби вынул записную книжку и вкратце записал суть дела. Очевидно, в Лондоне судья узнал Кинтона. Селби записал на память в книжку: «Шрам под подбородком. Носит перстень с камеей». Какое отношение имел этот беглый каторжник к убийце судьи?
Он перечитал еще раз внимательно отчет об ограблении. По-видимому, Кинтон питал страсть к перстням с камеями. В отчете отмечалось, что при аресте у него было найдено шесть таких колец.
— Не понимаю, для чего судья рылся в этих старых процессах, — сказал местный инспектор.
— Может быть, это результат моего запроса, — сказал Селби. — После появления Ужаса около его окна я спросил его, были ли у него враги. Он, вероятно, решил пересмотреть дела, в которых участвовал, с целью помочь мне.
— Вы думаете, они пришли сюда с намерением его убить?
Селби покачал головой.
— Нет, это было случайное убийство. Они поджидали меня, хотя я не могу понять, как они узнали, что я приеду сегодня. Ужас был вчера вечером в Лондоне. Его специально привезли сюда. Он убил судью, потому что бедняга сам попался ему в лапы.
Селби смертельно устал. Он провел накануне всю ночь на ступеньках лестницы на Керзон-стрит. Не успел он лечь в приготовленную ему по распоряжению судьи постель, как сразу же заснул. Проснувшись, он узнал, что о происшествии было сообщено в Скотленд-Ярд и представители последнего уже прибыли.
Холодная ванна освежила его. Он спустился навстречу полицейским и узнал, что никаких новых обстоятельств не обнаружено, не считая того, что автомобиль видели на Гильдфордском шоссе. Там он был потерян из вида. Полиции было известно только, что он мчался на запад.
Селби не сомневался, что Западная железная дорога, о которой Оскар Треворс говорил в своем шифрованном письме, означала большую западную железную дорогу, которая ведет от вокзала Паддингтон на запад Англии. Но эта железная дорога тянется на триста миль и проходит на своем пути через многие большие города. Обыскать каждый дом поблизости от дороги было задачей, превышавшей человеческие силы.
Уже днем Селби вернулся на Керзон-стрит. Билля и Гвенды не оказалось дома.
Так как Билль и девушка не возвращались, Селби вышел прогуляться, так как принадлежал к тем людям, которые лучше думают во время быстрой ходьбы. Проходя через Гайд-Парк, Селби обогнал человека, внешность которого показалась ему знакомой.
— Извините, но мне кажется, что вы Локс, — спросил Селби.
Голди Локс, а это был он, приятно улыбнулся и посмотрел на Селби через свои очки.
— Да, мистер Лоу, я — Локс. Я шел и размышлял о красотах природы. Когда я увидел детей, резвящихся на зеленой травке, то почувствовал, что что-то должно случиться, и вот — вы передо мной.
— Присядьте, Локс. Мне нужно с вами поговорить.
Мистер Локс повиновался без особого желания. Лоу был единственный во всей полиции (впрочем, Локс не был уверен, что он служил в полиции), с которым он, Локс, не любил встречаться.
— Локс, — сказал Селби, — вы — вор и вращаетесь в обществе воров. Вряд ли в Лондоне есть хоть один преступный тип, которого бы вы не знали. Не изображайте из себя этакую невинность, это вовсе не идет вам. Вы знаете всех мошенников, как пять пальцев своей руки.
— Не хуже вас, — сказал Локс с ударением. — Я не могу сообщить вам ничего нового, мистер Лоу. К тому же я слишком стар, чтобы превращаться в доносчика.
— Я не хочу, чтобы вы превращались в доносчика, — сказал Селби Лоу. — Я хочу знать одну вещь, которая вам, наверное, известна. Есть среди ваших знакомых человек, который носит перстень с камеей?..
— С чем? — перебил удивленный Локс, который плохо знал ювелирные термины.
— С камеей — маленькой, овальной…
— Понимаю, — перебил Локс. — Как брошки, которые носят квартирные хозяйки. Чем больше камея, тем жиже суп вам подают. Понимаю, мистер Лоу. Нет, кажется, я не знаю никого, кто носит такого рода украшение. Я считаю, что люди, которые напяливают на себя драгоценности, стоят на низшей ступени развития. А как зовут человека, которого вы ищете?
— Я не знаю, как он себя называет. Может быть, Кинтон.
Мистер Локс покачал головой.
— Никогда не слыхал о Кинтоне. Я знаю Уинтона, специалиста по краже скота. Встречался с ним в Экзетерской тюрьме. Очень милый человек, но в общежитии совершенно невыносим. У него всего две мысли в голове, и одна из них о пиве. Я знаю другого господина, по имени Минсинг, американца, который занимается драгоценными камнями…
— Этого зовут Кинтон?
Локс снова покачал головой.
— Не знаю, никогда не слыхал, сэр.
Долго после того, как Селби ушел, мистер Локс продолжал сидеть на скамейке в парке, рассеянно глядя куда-то в пространство. Ибо мистер Голди Локс не только знал, что такое перстень с камеей, но знал и человека, который носит такой перстень.
Глава 14Человек с перстнем
Если бланки Маркуса Флита не лгали, его контора была открыта с 10 до 16 часов. Но те, кто хорошо знали его привычки, не колеблясь заходили к нему либо до 10, либо после закрытия. Было ровно без четверти шесть, когда мистер Локс робко постучал в дверь первой комнаты. В ответ раздалось резкое приглашение войти. При виде Локса лицо секретарши приняло суровое выражение.
— Мистера Флита нельзя видеть, — пронзительно сказала она. — Вам же сказано было, чтобы вы больше не приходили. Мистер Флит ушел домой.
— Принесите его назад, ангел, — сказал мистер Локс, затворяя за собой дверь. — И улыбнитесь же бедному Голди. Если бы вы знали, как улыбка красит лицо, вы бы отвинтили ваше лицо и приставили новое. Вы не видали себя последнее время? — заботливо спросил он. — Посмотрите на себя как следует, я принесу вам зеркало в следующий раз…
— Я не желаю слушать ваши нахальные речи, я уже говорила вам, — ответила женщина, и ее лицо покрылось темным румянцем, но голос стал спокойнее. — Я сказала вам, что мистера Флита нельзя видеть, и все. Он дал строгий приказ выкинуть вас вон, если вы вздумаете явиться.
Голди Локс спокойно облокотился обеими руками на конторку.
— Попробуйте, — сказал он. — Но не забывайте, что я могу прийти в ярость, если меня все время раздражать. Пойдите лучше и скажите Маркусу, голубка, что Голди его ждет.
Девушка, не говоря ни слова, распахнула дверь в кабинет Маркуса и вышла. До Голди донесся ее быстрый говор. Он слышал, как она сказала:
— В таком случае попросите его сами. Я не желаю разговаривать с этим грязным старым вором.
— Это я! — сказал Голди, поспешно входя. — Я здесь, Маркус.
Маркус Флит лежал, откинувшись в кресле, заложив руки в карманы. Он сердито взглянул на своего непрошеного гостя.
— Что вам нужно?
Голди величественно махнул в сторону девушки, которая посматривала то на одного, то на другого.
— Я не хочу говорить перед этим ребенком, — сказал Голди.
Девушка захлопнула дверь с такой яростью, что удивительно было, как стекло не разбилось.
— Сердитый нрав — порок женщин, — невозмутимо сказал Голди, садясь около стола. — Я бы и за 20 миллионов не женился на этой девице.
— Оставьте ее в покое, — отрезал Маркус сердито. — Для чего вы пришли? Мне нечего дать вам, и я не стану ничего покупать у вас. Вы фискал, полицейская приманка.
Прошлый раз вы привели сюда полицию и думали, что поймали меня, жалкий кролик этакий!
Голди не делал попытки прервать сердитый поток ругательств. Он дал Маркусу как следует выругаться и тогда вытащил из кармана два билета по сто долларов и положил на стол.
— Что вы хотите сказать? — проворчал Флит.
— Фальшивая, говорят вам, — сказал Локс, подвигая бумажки к Маркусу. Тот не обратил на это внимания.
— Вы хотите сбыть их мне, да? — спросил он. — Те, что я вам дал, были настоящие американские доллары.
— Я знал, что вы жулик, — сказал Голди. — Ваша слава вышла далеко за пределы Лондона. Но меня вы не надуете, Маркус, потому что я сделан из огнеупорного материала. А какой у вас хорошенький перстень с камеей! Ай, ай, как он под стать вашей красивой руке.
Маркус Флит быстро убрал руку.
— Я знал человека, который носил перстни с камеями, — продолжал Локс, как бы вспоминая. — Настоящий преступник он был. Один из избранных в нашей профессии. Некий Кинтон… Я говорил о нем сегодня с одним сыщиком.
Бледное, слегка одутловатое лицо Маркуса Флита стало еще чуточку бледней, губы его задрожали. Голди краем глаза видел, как Флит крепко ухватился пальцами за край стола, так что суставы его побелели от напряжения.
— Этот Кинтон, — продолжал со смаком Голди, — был настоящий джентльмен. Он бы не стал сбывать мне эти фальшивые бумажки. Он бы сказал: «Голди, я виноват, что причинил вам неприятность. Вот ваши две сотни и еще пять в придачу за все неприятности.