– Я не об этих кельтах. Я говорю о народе. Будем называть их гаэлами. Я имел в виду древние народы, жившие в Британии, Корнуолле, Уэльсе, Ирландии и Шотландии. Пикты и прочие.
– Пикты? – спросил Кэй. – О пиктах я, по-моему, слышал. Пиктограммы. Они еще красились в синий цвет.
– И предполагалось ведь, что я даю вам образование!
Король задумчиво сказал:
– Ты не мог бы рассказать мне о расах, Мерлин? Наверное, я должен разбираться в ситуации, если нам предстоит вторая война.
На этот раз удивился Кэй.
– А что, разве будет война? – спросил он. – Впервые слышу. Мне казалось, что мятеж был подавлен в прошлом году.
– Вернувшись домой, они вступили в новый союз с пятью новыми королями, так что теперь их одиннадцать. И эти новые тоже старых кровей. Кларенс Нортумберландский, Идрис Корнуоллский, Крадилмас из Северного Уэльса, Брандегорис Странгорский и Ангвис Ирландский. Боюсь, война будет серьезная.
– И все из-за каких-то рас, – сказал с отвращением молочный брат Короля. – Ладно, хоть повеселимся.
Король оставил эти слова без внимания.
– Ну же, – сказал он Мерлину. – Мне нужны объяснения. Но только, – быстро добавил он, едва волшебник открыл рот, – поменьше подробностей.
Прежде чем смириться с этим ограничением, Мерлин еще дважды открывал и закрывал рот.
– Примерно три тысячи лет назад, – сказал он, – земля, по которой ты едешь, принадлежала расе гаэлов, сражавшихся медными топорами. Две тысячи лет назад их отогнала на запад другая раса гаэлов, с бронзовыми мечами. Тысячу лет назад сюда вторглись германцы, у этого народа оружие было железное, но он не успел овладеть всеми Пиктианскими Островами, потому что в самый разгар вторжения явились римляне и ему помешали. Лет восемьсот назад римляне ушли, а затем еще одно вторжение германцев, – эта народность называлась по преимуществу саксами, – как водится, отогнала всю прочую шушеру на запад. Саксы только-только начали обосновываться, как объявился твой отец, Завоеватель, с командой норманнов, – вот тебе и нынешняя ситуация. Робин Вуд был саксом-партизаном.
– Я полагал, что нас именуют Британскими Островами.
– Правильно, именуют. Люди вечно смешивают «бэ» и «пэ». А пуще германцев никто в согласных не путается. В Ирландии и по сию пору толкуют о каком-то народе, называемом Фоморы, каковые на самом деле попросту родом из Померании, в то время как…
В этот критический момент Артур его перебил.
– Получается, стало быть, следующее, – сказал он, – норманны поработили саксов, у которых имелись некогда собственные рабы, которые назывались гаэлами – Древним Народом. В таком случае я не понимаю, с какой стати Гаэльская Конфедерация норовит сражаться со мной – с Королем норманнов, – когда на самом деле их поработили саксы, да и произошло-то это сотни лет назад.
– Ты, мой мальчик, недооцениваешь памятливость гаэлов. Они не делают между вами различия. Норманны – германская раса, как и саксы, которых завоевал твой отец. Что же касается древних гаэлов, они попросту считают обе ваши расы ветвями одного и того же враждебного народа, загнавшего их на запад и на север.
Кэй решительно произнес:
– Я больше не вынесу истории. В конце концов, считается, что мы вроде бы выросли. Если так будет продолжаться, мы кончим диктантом.
Артур ухмыльнулся и запел хорошо им памятным голоском: «Barbara Celarent Parii Ferioque Prions», а Кэй антифоном пропел четыре следующих строки.
Мерлин сказал:
– Сами просили.
– Вот и получили.
– Значит, суть в том, что война разразится потому, что германцы, галлы, или как ты их еще называл, давным-давно обидели гаэлов.
– Вовсе нет! – воскликнул волшебник. – Я никогда ничего подобного не говорил.
Его собеседники разинули рты.
– Я сказал, что война случится по дюжинам причин, не по одной. Еще одна из причин именно этой войны состоит в том, что Королева Моргауза носит брюки. Или, может быть, лучше сказать – тартановые штаны.
Артур терпеливо произнес:
– Я что-то не пойму. Сначала мне внушают, будто Лот и все остальные бунтуют потому, что они гаэлы, а мы галлы, а теперь меня уверяют, что все дело в штанах Королевы Оркнейской. Ты не мог бы высказаться определеннее?
– Существует вражда между гаэлами и галлами, о которой мы уже говорили. Но есть ведь и иные виды вражды. Ты не забыл, надеюсь, что твой отец еще до того, как ты родился, убил графа Корнуолла? Королева Моргауза – одна из дочерей этого графа.
– Прекрасные Корнуолльские сестры, – вставил Кэй.
– Вот именно. С одной из них вы знакомы – с Королевой Морганой ле Фэй. Это ее вы нашли на кровати из сала, когда ходили в поход с Робин Вудом. Третьей сестрой была Элейна. Вся троица – ведьмы, хотя только Моргана и занимается этим всерьез.
– Если мой отец, – сказал Король, – убил отца Королевы Оркнея, то у нее, я думаю, есть добрая причина желать, чтобы муж ее восстал против меня.
– Это всего только личная причина. А личные причины не могут служить извинением для войны.
– И более того, – продолжал Король, – если моя раса изгнала расу гаэлов, то и у подданных Королевы Оркнея имеется, насколько я понимаю, причина не хуже.
Мерлин поскреб скрытый бородой подбородок рукой, державшей поводья, и задумался.
– Утер, – сказал он наконец, – твой оплакиваемый отец был захватчиком. Равно как и его предшественники саксы, изгнавшие Древний Народ. Но если мы будем основывать все на таком движении вспять, мы никогда не доберемся до конца. Древний Народ и сам был захватчиком по отношению к еще более ранней расе с медными топорами, однако и те топорных дел мастера являлись захватчиками по отношению к какой-то совсем уж ранней орде питавшихся моллюсками эскимосов. Этак можно продолжать, пока не доберешься до Каина с Авелем. Суть-то в том, что и Саксонское Завоевание было успешным, и Норманнское тоже. Твой отец давно усмирил неудачливых саксов, как бы грубо он это ни сделал, а по прошествии многих лет люди оказываются готовыми принять status quo. Кроме того, я хотел бы отметить, что Норманнское Завоевание являло собой процесс сплочения мелких делений в крупные, – тогда как теперешний мятеж Гаэльской Конфедерации представляет процесс распада. Они хотят разбить то, что они могли бы назвать Объединенным Королевством, на множество собственных мелких и кичливых королевств. Вот почему их побудительные мотивы не могут быть названы добрыми.
Он еще раз поскреб подбородок и вдруг прогневался.
– Никогда я не переваривал этих националистов! – воскликнул он. – Участь человека в единении, не в разделении. Разделение в конце концов приведет нас к сообществу обезьян, швыряющих друг в друга орехами со своего дерева каждая.
– И все же, – сказал Король, – мне кажется, у них имеется достаточно поводов для обиды. Быть может, мне не следует с ними бороться?
– Сдаться, что ли? – спросил Кэй, скорее забавляясь, чем с испугом.
– Я мог бы отречься.
– Ты Король, – упрямо сказал старик. – Никто не скажет тебе ни слова, если ты отречешься.
Чуть позже он заговорил более мягким тоном.
– А знаешь ли ты, – сказал он с некоторым сожалением в голосе, – что я и сам принадлежу к Древнему Люду? Отец мой был, как уверяют, демоном, а мать – из гаэлов. Вся человеческая кровь, какая есть в моих жилах, досталась мне от Древних. И все-таки я противник их националистических идей; их политиканы кличут таких, как я, перебежчиками, ибо, раздавая клички, они набирают очки в дешевых дебатах. И еще, Артур, жизнь, знаешь ли, штука достаточно горькая и без территорий, войн и благородной вражды.
4
Сено уже собрали, еще неделя, и поспеют хлеба. Втроем они сидели в тени на краю пшеничного поля, наблюдая за белозубыми, дочерна загорелыми людьми, беспорядочно сновавшими по залитому солнцем полю, – кто приспосабливал новую ручку к косе, кто натачивал серп, – все готовились к окончанию ежегодных сельских трудов. Мирный покой осенял ближние к замку поля, здесь нечего было бояться стрел. Глядя на сборщиков урожая, они срывали полусозревшие колосья и с удовольствием покусывали зерна, наслаждаясь мягким молочным вкусом пшеницы и шелушистой, не столь обильной плотью овса. Жемчужный вкус ячменя, пожалуй, показался бы им странноватым, ибо ячмень еще не добрался до Страны Волшебства.
Мерлин все еще продолжал свои объяснения.
– Когда я был молод, – говорил он, – бытовала такая идея, что любая война – дело неправое. В те дни очень многие заявляли, что они просто-напросто никогда и ни за что сражаться не станут.
– Возможно, они были правы, – сказал Король.
– Нет, не были. Одна честная причина для драки все же имеется, и состоит она в том, что драку затеял кто-то другой. Понимаешь, войны, конечно, греховны, они, может быть, греховнее всего, что творят греховные виды живых существ. Они греховны настолько, что их вообще не следует допускать. Но если ты совершенно уверен, что войну начал другой человек, значит наступило такое время, когда остановить его – это до некоторой степени твой долг.
– Но ведь любая из сторон всегда объявляет зачинщиком своего врага.
– Разумеется, объявляет, и даже хорошо, что ей приходится так поступать. По крайней мере, это показывает, что втайне каждая из сторон сознает, какой грех – развязывать войны.
– И все же насчет причин, – возразил Артур. – Если одна из сторон каким-то способом доводит другую до голода, – способы могут быть самые мирные, экономические, с военными действиями вовсе не связанные, – тогда голодающая сторона получает право сражаться, чтобы выйти из этого положения, – ты понимаешь, что я имею в виду?
– Я понимаю, что ты, как тебе кажется, имеешь в виду, – сказал волшебник, – однако ты не прав. Войне нет оправданий, нет вообще, и какого бы зла твой народ ни причинил моему – не считая военного нападения, – именно мой народ будет не прав, если это он затеет войну, чтобы выправить дело. Убийцу, к примеру, не оправдывают, когда он отговаривается тем, что жертва его была богата и его угнетала, – так с какой же стати оправдывать на этом основании целый народ? Несправедливость надлежит исправлять с помощью разума, а не силы.