Снежана кивнула. Пока Тамилин искал номер в телефонной книге мобильника и говорил с оператором, прислонившись плечом к створке ворот, она расхаживала вдоль ограды, механически скользя рукой по прутьям решётки. Вот и всё. Вот и всё. Сейчас он поинтересуется мимоходом: «Подвезти тебя до общежития?» – этот вопрос она сегодня уже слышала… Для Кирилла приключение благополучно завершилось, и теперь он из благодарности галантно заплатит за такси. Как мило.
Отчего-то хотелось плакать.
Может, потому, что радость немножко поутихла, и тут-то она поняла: да, ничего страшного не случилось, но не стоит себя обманывать и делать вид, что всё теперь будет как прежде. Не будет.
В тот момент, когда она бездумно ринулась искать своего ненаглядного Тамилина в заснеженном лесу, что-то произошло, её гнали вперед дикий страх и обжигающее чувство вины: она боялась, что Кирилл попал в беду из-за неё, боялась так, как будто этот человек ей небезразличен… И ледяной панцирь, который так расхваливала Хольда, неожиданно покрылся сеточкой трещин, а потом и вовсе – дзынь! – разлетелся на мелкие кристаллы. Непривычные, слишком сильные эмоции взорвали его изнутри.
Потихоньку собирая осколки и пытаясь как-то ими прикрыться, Снежана только сейчас начала осознавать масштабы катастрофы.
Она больше не сможет, как бы ни старалась, хладнокровно воспринимать Кирилла Тамилина как добычу. А самое ужасное – Кирилл этого даже не заметит. Для него ничего не изменилось. Наступит день – и они снова встретятся в институте, скажут друг другу: «Привет!», станут болтать о пустяках. Просто однокурсники, просто знакомые. Как и раньше, она для него – никто. Посторонний человек. Мысль об этом была невыносимой.
Снежана обернулась – Кирилл смотрел на неё, всё ещё с телефоном в руке. Потом, не отводя взгляда, спрятал мобильный в карман.
– Ну что? – спросила она светским тоном.
Тамилин успокоительно кивнул:
– Надо немного подождать, сказали – минут двадцать. Возничий уже в пути.
– Как твоя нога?
– Лучше. Думаю, это даже не вывих – просто сильный ушиб или растяжение.
Нужно было, наверное, ещё о чём-то говорить, но Снежана в смятении не могла придумать – о чём. О погоде, о природе? Она прислонилась к ограде рядом с Кириллом, и некоторое время они молчали. Совершенно не городская тишина давила на нервы. В сказках героиням почему-то не приходится мучительно подбирать хоть какие-то темы для беседы со своим суженым, только что спасённым от происков злой колдуньи. Как правило, в финале истории никакие слова не нужны. Благодарный герой просто-напросто женится на храброй девушке, которая его выручила. Тут и сказочке конец.
В жизни всё как-то сложнее. Девица, вызволяющая короля из тёмной зачарованной чащи, не обязательно получает его в мужья.
Она подумала: может быть, Кирилл сейчас тоже гадает, что ей сказать. Отсчитывает секунды до прибытия таксиста. Как раз в этот момент он откашлялся и спросил:
– Замёрзла?
– Да так, немного.
Она была уверена, что после этих ничего не значащих слов опять сгустится неловкое молчание, но Кирилл ни с того ни с сего поинтересовался – в шутку, что ли:
– Знаешь.., по правилам… ты ведь меня поймала, так? Не хочешь ли потребовать награду?
Ещё несколько часов назад Снежана ответила бы что-нибудь подходящее, кокетливое, но только не сейчас. Не было ни настроения, ни сил. Поэтому она равнодушно пожала плечами:
– Мы ведь уже не играем. Так что это необязательно.
Ни к чему ещё больше осложнять ситуацию, перебрасываться многозначительными фразами, строить глазки, всё равно ничего теперь не получится…
Она вздрогнула удивлённо, когда Кирилл вдруг взял её за руку.
– Мне почему-то кажется, что ты и раньше не играла.
Его лицо было совсем близко – серьёзное, сосредоточенное.
– Может быть, поймала – не очень удачное слово. И правила тут ни при чём. Я спрошу по-другому… Все уехали, но ты осталась. Наверное, трудно было меня разыскать, но ты это сделала. Почему?
Она молчала, глядя на него снизу вверх, и он попросил:
– Скажи мне. Я знаю, ты всегда добиваешься своей цели, если чего-то очень сильно хочешь. Могу ли я надеяться, что был твоей целью?
И тут Снежана подумала: неправда, что она – такая же, как все остальные девушки, желающие заполучить Кирилла, и что ей нечего предложить будущему королю. Возможно, её честолюбие, отчаянное упрямство, нежелание сдаваться в самой сложной ситуации – именно то, что ему нужно. Она всегда стеснялась своей расчётливости, гордыни, циничности. Стеснялась и прятала свою душу как можно дальше от чужих глаз – так долго, что сама едва её не потеряла. Маскируясь под расслабленных столичных красавиц, почти забыла, что она совсем другая – волевая, способная на решительные поступки. Ей не надо подпитываться чужой энергией, чтобы быть сильной, чтобы дойти до любой цели и не отступиться, не повернуть назад. Она способна стать для Кирилла Тамилина идеальной королевой. Партнёром. Соратником. В любой момент он сможет опереться о её плечо, если вдруг споткнётся на пути к трону.
Как объяснить ему всё это? Она не знала, поэтому просто привстала на цыпочки и поцеловала его. И только после этого сказала:
– Я рада, что тебя нашла.
Кирилл неожиданно улыбнулся в ответ, совсем по-мальчишески:
– Я тоже рад, что это была ты.
И добавил, согревая её ладони в своих:
– Поможешь мне добраться домой?
Снежане хотелось верить, что и он сегодня увидел её по-новому – настоящей, неподдельной, совсем не похожей на стандартных смазливых куколок. Но если даже нет… Это неважно. Кажется, в эту ночь она нашла не только его, но и себя. Теперь незачем притворяться кем-то другим, прятаться в новые ледяные доспехи, а значит, Кирилл обязательно поймёт, какая она на самом деле. Разумеется, всегда небезопасно раскрывать кому-то свою душу, незащищённую и живую: ещё неизвестно, что с ней сделают! – но ради Кирилла Тамилина Снежана готова была рискнуть. Пусть в такого человека сложно влюбиться, но его, по крайней мере, можно любить.
Минут через двадцать их, совершенно промёрзших и радостных, подобрала яркожёлтая, солнечная машинка-такси. Они самозабвенно целовались на заднем сиденье, и, конечно, Снежана и думать не думала о том сообщении, которое Кирилл прослушал и сразу же удалил, пока она неприкаянно бродила вдоль ограды и предавалась грустным размышлениям. А было это послание весьма любопытным. Снежана сразу узнала бы знакомый голос…
«Ты хотел проверить, как она к тебе относится, – и что же, проверил? Даже если девица-красавица не была уверена в своих чувствах, теперь-то она тебя полюбит, не сомневайся. Романтические девушки всегда склонны влюбляться в раненых рыцарей, которых им удалось спасти. Маленькое приключение – и вот они уже привязаны к тебе на всю жизнь. Достаточно создать благоприятные обстоятельства… Ты доволен, Тамилин? Считай, что это мой прощальный подарок. Я не буду желать вам счастья – разбирайтесь с ним сами как-нибудь».
К добру или нет, но Снежана не слышала ни словечка из этой речи, и тёмными зимними вечерами, когда она смотрела из высоких окон своего нового жилища на мигающий огоньками проспект, ей иногда казалось, что там, далеко внизу, вот-вот промчится кортеж Снежной королевы. Мелькнут чёрные машины, одна за другой. И Хольда всё-таки явится за душой Кирилла… Но три года миновали, и ничего не случилось. А дальше у Снежаны было достаточно забот и без тревожных мыслей о Хольде: несколько лет они с мужем поднимали с нуля общую компанию, вели бесконечные переговоры, вгрызались в юридические вопросы, решали бюджетные проблемы. Словом, времени на мрачные предчувствия оставалось крайне мало, а потом ещё Даня родился… И постепенно Снежана успокоилась.
Земля вращалась вокруг своей оси, луна прибывала и убывала, а властительница зимы не спешила возвращаться за тем, кого не сумела забрать. Должно быть, государыня Хольда – если она по-прежнему на кого-то охотилась в этой части света – не испытывала недостатка в заблудших душах.
Пленённая душа
Днём здесь прошли дожди, но вечер спустился тихий и ясный, почти безоблачный. Луна плыла по акварельно-синему небу, как недоспелое яблоко на поверхности воды в бездонной бочке, – то красовалась над верхушкой одного дерева, то качалась на ветке другого. Она была похожа на белый налив и, вопреки дурной репутации, казалась вполне безобидной и умиротворённой, довольной собой и всем миром. Ничего зловещего и потустороннего не было в этом шарике над крышами дачного посёлка.
Геля почти успокоилась и даже повеселела. На самом деле всё хорошо. Вот только лужи… Ботинки облипли глиной, она свернула к обочине и кое-как вытерла их о траву, не снимая.
Почти всё лето она провела в городе, загруженная подработкой в той фирме, где трудился папа («Всё-таки тебе семнадцать уже, пора привыкать к взрослой жизни»), так что успела забыть и пряный запах трав, и огоньки светлячков в придорожных кустах, и антрацитовое мерцание воды в глубоких неровных колеях от автомобильных колёс.
Весь мир был только перстнем на чьей-то руке. Прозрачное синее небо с примесью зелени на горизонте распростёрлось над плоской землёй опрокинутым сапфировым куполом, и под этим драгоценным сводом, чьей огранкой, должно быть, занимался великий ювелир, все проблемы казались мелкими, пустячными. Но… почему-то забываться они категорически не хотели, несмотря на свою смехотворность. Геля загоняла их всё глубже и глубже в подвалы памяти, пыталась завалить сверху разным мусором – и всё-таки они снова выскакивали оттуда с криками протеста, возмущенно топая ножками, и начинали кружиться-вертеться в голове, маленькие надоедливые бесенята, – прихлопнуть бы эти мысли, как мух…
Впрочем, сравнение было не совсем удачным: прихлопывать мух и другую летучую живность Геля не умела. Она открывала окно пошире и гонялась за ними с газетой, в надежде по-хорошему выдворить их из комнаты.
Теперь в течение семи дней её гостями будут только эти незваные существа – приставучие насекомые и навязчивые раздумья о собственных неудачах. Неделя отпуска уже прошла – совершенно бестолково, но оставались ещё одна. Дальше придётся по-прежнему отвечать на звонки в приёмной и по вечерам дремать на занятиях в колледже; дальше – осень, пальто-шарф-перчатки, вечно влажный зонтик и пасмурные будни, похожие друг на друга – не отличишь при тусклом электрическом свете… Но пока можно не думать об этом.