— Ты у меня докрутишься, — бормотала я себе под нос. — Не бегает, не летает. Крутиться он здесь вздумал, другого места не нашел!
Головня оставляла едва заметную борозду. Приходилось огибать корни, сильнее давить на камнях, выступать вперед, чтобы обойти дерево. Круг получался такой, что упал бы в обморок любой из деревенских шаманов, не говоря уже о придворных чародеях. В Ордене я бы хорошенько получила за такое творение розгой по мягкому месту. Сверху, наверно, все это выглядело так, будто я пытаюсь обвести большой расплескавшийся ком грязи. Накладывать на этот круг чары осмелился бы разве что безумец. Ну и ладно, что вышло, то вышло. Я замкнула круг.
Головню вырвало из пальцев. Кольцо вспыхнуло и несколько мгновений пылало ослепительным белым светом. В стороне послышался недовольный вскрик, что-то длинно захрустело по зарослям и стихло.
— Задержи его, Воротник! — крикнула я, тряся вывихнутой кистью.
Воротник резво кинулся в лес. Я — следом.
Глава восемнадцатая О ЧУДОДЕЙСТВЕННОЙ СИЛЕ ПЕНИЯ
Ветки хлестали по лицу, корни цепляли за ноги. Пару раз я споткнулась, но остановить меня сейчас лес не мог. Точно — не сейчас.
— Воротник! Воротник! — через каждые десять шагов кричала я в чащобу. Больше всего я боялась сейчас потерять дракончика. Разнесет нас по лесу, не дождется меня на поляне Мышак, пропадут они без меня! Безумная была затея, о чем я только думала?
— Х'иссин! — донеслось откуда-то справа.
Я повернула на голос.
Как же я была рада снова увидеть его зеленый хвост!
Воротник неутомимо вышагивал вокруг узловатого старого дерева. Осина? Каким ветром в старый ельник занесло осину? Похоже было, что за долгий век дереву крепко досталось и от морозов, и от ветров, и даже от грозы. Невзгоды надломили верхушку, глубоко рассекли ствол на развилке, оставили по телу дерева круглые наросты от сломанных веток. Но оно все равно выстояло, вцепившись корнями в землю и победно вздымая лиственную крону к небу. Весьма густую крону, следует признать, и разглядеть в ней что-либо было сложно.
— Он там?
Воротник кивнул. Он уже успел пробороздить кольцо вокруг дерева своими когтями. Молодец!
Еще один круг я сделала ножом. Другой — Шпилькой.
— Стереги его, — и пошла за Мышаком. Впереди была до-олгая ночь. И очень сомневаюсь, что мне удастся поспать.
— У-у-ух! У-у-ух! — сказал неподалеку филин.
Какой-то мелкий зверек прошуршал возле моих мешков, и я его отпугнула. Мышак раздраженно всхрапнул и оттолкнул топчущуюся рядом тень. Этой ночью место нашей ночевки было прямо как медом намазано.
— Он точно там? — в очередной раз спросила я у Воротника. Свет костра лишь иногда выхватывал из тьмы дерево, но потом огонь пригасал, и снова я без толку таращилась в темноту.
— Да. — Дракончик был краток. Он был ближе к дереву, чем я. Да и вообще в вопросах о лешем я целиком доверяла его чутью и знаниям — своих ведь у меня не было.
— Круги его удержат? — Да.
— На другое дерево не перескочит?
— Нет.
— Слушай, а какой он на вид?
— Разный.
Успокоенная в очередной раз, я поерзала, устраиваясь поудобней на застеленной плащом охапке веток, кинула куском земли в сторону дерева и крикнула:
— Ну что, поговорим?
А ведь как все хорошо вышло! Поймала лешего, быстро перевела к дереву Мышака, замкнула вокруг осины еще два круга — головней и носком сапога.
И только потом задала себе вопрос: а что же делать дальше? Сидевший на дереве упорно не желал говорить. Не помогали ни угрозы, ни просьбы, ни посулы. Я будто говорила с бессловесным деревом. Подпалить осину, что ли? Развести внизу костер, выкурить лешего дымом? Нет. Недавно я о чем-то похожем уже думала. Пустить на дерево Воротника, пусть сгонит его вниз? Не-эт, такое точно недавно было!
Все. Придумок не осталось. Я встала и потянулась. Взгляд упал на мешок с инструментами. Надо же! Я ведь сегодня не пела! Надо срочно исправиться.
Выпал знак колеса. Сказание о приключениях Дрока на ярмарке, да еще и под барабан. Да, хорошая песня для ночного леса!
Ну ладно. Буду бить вполсилы.
— «Пришла осенняя пора, и яблоки поспели. На ярмарке в Больших Лугах ожили карусели…»
— Он беспокоится, — вдруг сказал Воротник.
Песню не годится прерывать. Я только кивнула.
Беспокоится? Хорошо. Хоть чем-то я его доняла.
— «Телегу ладит землероб. Готовит бортник соты…»
Теперь все это звучало куда громче, да и по барабану я начала бить изо всех сил. Дрок приехал на ярмарку, уже успел продать поросят, встретиться с коварным Непутем и польститься на его чудо-гуся.
Гулкие удары барабана уходили в ночной лес. В пламени костра мотались тени потревоженных птиц. Одуревший от шума кабан с треском вылетел из кустов к костру, глянул на нас маленькими глазками и кинулся наутек. Согнутые тени выступали из леса и отлетали, наткнувшись на круг. А ведь песня была долгая! Дроку еще предстояло обнаружить обман, пострадать, поплакаться, а потом с помощью мудрого Межагора наказать жулика, обернув против него его же хитрость.
— Все.
У меня в ушах чуть звенело, руки гудели не хуже барабана, но добро в песне победило. А в лесу воцарилась звонкая тишина.
— Что-то у меня настроение попеть сегодня. Надо бы еще песен пять исполнить, погромче и повеселей! — громко сказала я в сторону окольцованной осины и забренчала мешком с инструментом.
— Не надо песен, — едва слышно сказал скрипучий старческий голос с осины.
— Ага, вот она! — Я потянула из мешка арфу. — Главное — уши не забыть заткнуть, а то сама оглохну!
— Не надо петь, — громче повторил скрипучий голос.
— Мерещится что-то, — пожаловалась я Воротнику, грозно помахивая арфой. — Комары пищат, что ли? Ну ничего — вот спою сейчас — полегчает.
На арфе засияли зачарованные струны.
— Не пой, не пугай лес. — Теперь уже голос говорил в полную силу, — Одних разгонишь, других приманишь. Пожалей. Ни к чему это.
— Жалеть? — удивилась я. — Сейчас отдохну, подумаю. А то два дня нас по лесу гоняли, по озерам и по норам, запыхалась — сил нет.
— Да, крепка ты оказалась, не ожидал. — По голосу можно было легко представить, что я слушаю сидящего на завалинке ворчливого седобородого деда. — И вода тебя не взяла, и зуб, и коготь, и голодная тень. Банду Зеленого Медведя распугала, Прядильщика ушибла. Ничего тебя не берет. И меня сумела остановить. Не ждал. И откуда в тебе сила?
— Каши много в детстве ела! — нахально ответила я, а сама тем временем поражалась: «Так это были разбойники?!» Я вспомнила гостеприимный лагерь лесных торговцев. Песни о Зеленых Медведях, об их жестокости и дерзости, набегах и проделках пели от Северного до Грозного моря. Кто бы мог подумать! Я была среди бандитов, наводящих страх на все Многоречье! Я сидела среди них! Говорила с их вожаками! Вот это да! А что это за тени, прядильщики какие-то? Непонятно. Но я продолжала сидеть с непроницаемым лицом и хмурить брови.
— Да уж, спасибо, Хозяин, развлек ты меня, уважил, ничего не пожалел! Чем бы тебя отдарить за такую милость? Прямо не знаю. Спою я, пожалуй, тебе песню! — И я снова потянулась к арфе.
— Распелась тут она! Мало ей того, что натворила! Мне теперь лес года два в порядок после тебя приводить! — Теперь уже в голосе с дерева звучала обида.
— А нечего было меня водить!
— А нечего было глупости всякие про меня рассказывать! — Судя по голосу, леший был рассержен не на шутку.
Н-да. Тут я промолчала. Крыть было нечем.
— Ну добро еще: слово сказала — ветер унес, — чуточку спокойней продолжал голос. — Так нет! Пастушок Мотре рассказал, Мотря с пастушком в деревне растрезвонили, знахарь знакомой сойке пересказал — и полетело, разнеслось! Соседи мне три седла прислали — из коры, из камня и из паутины. Водяной кнут подарил, кикиморы шпоры ржавые в трясинах нашли, преподнесли. Все наперебой вестовых посылают, спрашивают: не болит ли спина? шпоры бок не поранили? уздечка не душит, рот не трет? Лягушки на болоте со смеху лопаются, белки прохода не дают, вслед хихикают — и все за один день до вечера! Ну какой я теперь лесу Хозяин? Тут я и решил тебя поводить, научить уму-разуму. А ты что натворила? Водогонов вожак до сих пор спать боится. Белга жалуется, что нельзя детеныша на берегу оставить — проходимцы разные вертятся, ощипать норовят. Об остальных я вовсе молчу. А теперь еще ящерицей своей меня травишь, загнала, окольцевала — будто мало ты мне беды принесла!
— Это дракон, а не ящерица, — возразила я, пытаясь собраться с мыслями.
— Ага. Дракон. Нашла кому рассказывать. Будто мало я драконов повидал, чтоб с зеленым недомерком их спутать!
Воротник свирепо засопел.
— Дракон он. Не хочешь — не верь. А про седло… Кхе-кхе. — Я смущенно прокашлялась. — Ну присочинила немного, бывает. Но и ты как бы маху дал. Давай миром разойдемся?
Не стоило, ох не стоило показывать хоть малую толику слабости! Леший тут же воспрял.
— От меня, Хозяина Лесного, хочешь уйти! Не бывать! За твою вину смерти мало! Десять лет и три года по моим лесам блуждать будешь — не выберешься. Где тень от дерева упала — везде моя сила! Ха-ха-ха!
Старческий смех вдруг обрел громовые раскаты.
— Ну как скажешь, твоя взяла, — притворно вздохнула я, — Не одолеть мне тебя. Буду блуждать. Прямо сейчас и начну, только вещи соберу. А пока спою я тебе песню!
И пробежала пальцами по струнам арфы.
— Ты чего, девица, ты чего! — забеспокоился голос. — Не надо петь. Мало мне шума, что ли? Еще кто-нибудь припожалует, узнает, что ты меня не только высмеяла, но еще и изловила, — из дупла тогда хоть век не вылазь! Проходу не дадут!
Эх, до чего все-таки наивны лешие по сравнению с воспитанницей орденских спальных залов и трапезной!
— А ведь и правда, чем бы мне заняться? — задумчиво спросила я у себя во весь голос. — По лесу еще тринадцать лет блуждать… Чем себя веселить буду? Сложу-ка я обо всем песню. Как лешего поймала, как его на дереве держала, как он пощады у меня просил… Буду каждый вечер петь — на сердце и полегчает!