— Убирайся! — орал Эд. — Сгинь, проклятая тварь!
— Добрый вечер. Садитесь поудобнее, пожалуйста... Добрый вечер. Садитесь поудобнее, пожалуйста... — Казалось, в рубке проигрывали заезженную пластинку. — Добрый... Рад приветствовать вас. Как вас зовут?.. Благодарю. Вы первыми в этом районе города увидите ПАСРАБ в действии... Где вы работаете?
Глаза-линзы робота оставались безжизненными, манипуляторы не шевелились.
— Пожалуйста, садитесь... — Голос то затухал, то гремел до боли в ушах. — Демонстрация отнимет у вас только секунду. Только секунду. Демонстрация отнимет...
Золотой человек
— Здесь всегда такое пекло? — приятно улыбаясь, поинтересовался полный мужчина средних лет в изрядно помятом сером костюме, мокрой от пота белой сорочке, обвислом галстуке-бабочке и панаме. По виду и манере держаться в нем сразу угадывался коммивояжер.
Никто из посетителей маленького замызганного кафе не пошевелился.
— Только летом, — нехотя ответила размякшая от жары официантка.
Коммивояжер неторопливо закурил и с любопытством огляделся. Парень и девушка в одной из обшарпанных кабинок у дальней стены были полностью поглощены друг другом, двое рабочих за покосившимся столиком уминали за обе щеки гороховый суп и булочки, худой загорелый фермер со стаканом виски прислонился к буфетной стойке, пожилой бизнесмен в голубом костюме и при карманных часах просматривал утренний выпуск местной газеты, смуглый таксист с крысиным лицом потягивал кофе, утомленная дама, зашедшая отдохнуть, отложила в сторону свои многочисленные сумки и блаженно откинулась на спинку стула.
Коммивояжер оперся руками о буфетную стойку и обратился к сидевшему рядом джентльмену:
— Не подскажете, как называется этот городишко?
— Волна-Крик, — не отрываясь от газеты, буркнул тот.
Некоторое время коммивояжер прихлебывал кока-колу, небрежно зажав сигарету между пухлыми белыми пальцами. Затем он извлек из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник и с задумчивым видом принялся перебирать открытки, банкноты, исписанные листки, билетные корешки и прочий бумажной хлам, пока, наконец, не отыскал фотографию.
Взглянув на снимок, коммивояжер захихикал и вновь попытался завязать разговор.
— Вот, полюбуйтесь-ка. — Он положил карточку на буфетную стойку.
Бизнесмен продолжал читать.
— Эй, вы только посмотрите сюда. — Коммивояжер слегка толкнул соседа локтем и сунул фотографию ему под нос. — Какова красотка?!
Бизнесмен раздраженно глянул на снимок обнаженной до пояса женщины лет тридцати пяти с рыхлым белым телом и восемью обвислыми грудями.
— Вам случалось видеть что-нибудь подобное? — хихикая, приставал коммивояжер. Его маленькие красные глазки восторженно сияли, рот расползся в похотливой улыбке. Он снова толкнул соседа локтем.
— Видел, и не раз. — Скривившись от отвращения, бизнесмен уткнулся в газетный лист. От внимания коммивояжера, однако, не ускользнуло, что старый худой фермер пристально смотрит в их сторону, и, добродушно улыбаясь, он протянул карточку фермеру.
— Ну как, папаша, нравится? Ничего не скажешь, хороша лапочка, а?
Фермер неспешно рассмотрел карточку, перевернул, изучил засаленный оборот и, еще раз взглянув на лицевую сторону, отшвырнул. Соскользнув с буфетной стойки, фотография несколько раз перевернулась в воздухе и упала изображением вверх.
Коммивояжер поднял ее, отряхнул и аккуратно, почти нежно, вложил в бумажник. Официантка скосила глаза на снимок и тут же отвела взгляд в сторону.
— Чертовски приятное зрелище, — подмигнул ей коммивояжер. — Не находите?
Официантка пожала плечами.
— Чего ж тут особенного? Видала я уродов и похлеще, когда жила под Денвером. Их там целая колония.
— Так там и сделан этот снимок. В денверском трудовом лагере ЦУБ.
— Неужели там еще кто-то живет? — приподнял брови фермер.
— Шутите? — коммивояжер хрипло рассмеялся. — Конечно, нет.
Теперь посетители кафе внимательно прислушивались к разговору. Даже молодые люди в кабинке выпрямились, слегка отодвинулись друг от друга и во все глаза наблюдали за происходящим у буфетной стойки.
— А я в прошлом году видел забавного парня возле Сан-Диего, — сообщил фермер. — С крыльями, как у летучей мыши. Вот урод, так урод: из спины торчат голые кости, а на них болтаются кожаные перепонки.
В разговор вступил таксист, чем-то смахивающий на крысу:
— Это еще что. Вот я на выставке в Детройте видал человека с двумя головами.
— Неужто живого? — удивилась официантка.
— Какое там. Конечно, чучело.
— А нам на уроке социологии крутили целый фильм обо всех этих тварях, — выпалил юноша. — Каких там только не было! И крылатые с юга, и большеголовые из Германии, ну, такие, безобразные, с наростами, как у насекомых...
— Самые мерзкие твари обитали в Англии, — перебил юношу пожилой бизнесмен. — Те, что скрывались в угольных шахтах. Их откопали только в прошлом году. Почти сто особей. — Он покачал головой, — Больше полувека они там плодились. Потомки беженцев, спустившихся под землю еще до войны.
— В Швеции недавно обнаружили новый вид, — блеснула своими познаниями официантка. — Я сама читала. Говорят, они могли управлять мыслями людей на расстоянии. К счастью, их оказалась только одна пара, и люди из ЦУБ справились с ними в два счета.
— Почти как новозеландские, — изрек один из рабочих. — Те тоже читали мысли.
— Читать и управлять — совершенно разные вещи, — возразил бизнесмен. — Когда я слышу что-нибудь в этом роде, то деже рад, что у нас есть Центральное Управление Безопасности.
— А были еше такие, что могли передвигать предметы взглядом, — задумчиво произнес фермер. — Телекинез называется. Их нашли сразу после войны в Сибири. Слава Богу, советское ЦУБ не подкачало. Теперь о них никто и не вспоминает.
— А вот я помню, — возразил бизнесмен. — Я был тогда еще ребенком. Но все же помню, ведь это был первый див, о котором я услышал. Отец созвал всю семью и рассказал. Мы тогда еще заново отстраивали дом. В те дни ЦУБ обследовало каждого и ставило на руке клеймо. — Он гордо поднял худую узловатую руку. — Моему клейму пошел уже шестой десяток.
— Сейчас тоже осматривают младенцев, — поежилась официантка. — Во Фриско в этом месяце снова появился див. Первый за несколько лет. Полагали, что с ними покончено во всей округе, да не тут-то было.
— Во всяком случае, их становится все меньше и меньше, — вставил таксист. — Фриско ведь не слишком пострадал. Не как другие города — Детройт, например.
— В Детройте до сих пор каждый год рождается до пятнадцати тварей, — вставил юноша. — Там по всей округе зараженные пруды. А люди не обращают внимания на робовывески и все равно там купаются.
— А как он выглядел? — спросил коммивояжер. — Ну, тот, из Сан-Франциско?
Официантка развела руками:
— Да как обычно. Без ступней. Скрюченный. С большими глазами. Вместо ногтей — когти.
— Ночной тип, — определил коммивояжер.
— Его прятала мать, представляете?! Говорят, ему стукнуло три года. Она упросила местного врача подделать свидетельство ЦУБ. Докторишко оказался старым другом семьи, ну, вы понимаете.
Коммивояжер допил кока-колу и теперь рассеянно вертел в пальцах сигарету, прислушиваясь к затеянному им разговору. Юноша наклонился к девице и тараторил без умолку, пытаясь произвести впечатление своей эрудицией. Тощий фермер и бизнесмен, придвинув свои табуреты, вспоминали о тяготах жизни в конце войны и в годы до принятия первого Десятилетнего Плана Реконструкции. Таксист и двое рабочих травили байки.
Чтобы привлечь внимание официантки, коммивояжер кашлянул и изрек:
— Надо думать, тот урод из Фриско наделал и здесь немало шума. Это ведь совсем под боком.
— И не говорите, — согласилась официантка.
— Да, этот берег залива действительно не слишком пострадал, — гнул свое коммивояжер. — Уж здесь-то вы этих уродов отродясь не встречали, верно?
— Не встречала, — официантка принялась поспешно собирать со стойки грязную посуду. — Ни единого во всей округе, — заявила она и направилась на кухню.
— Так уж и ни единого? — удивленно переспросил коммивояжер. — Неужели по эту сторону залива не появлялось ни одного дива?
— Ни одного, — отрезала она и скрылась за дверью кухни. Ее голос прозвучал несколько хрипловато и натянуто, что заставило фермера умолкнуть и оглядеться.
Как занавес, опустилась тишина. Все угрюмо уставились в свои тарелки.
— Ни единого во всей округе, — громко и отчетливо произнес таксист, ни к кому конкретно не обращаясь. — Вообще ни одного.
— Да-да, конечно, — закивал коммивояжер. — Я только...
— Безусловно, вы все поняли правильно, — заверил его рабочий.
Коммивояжер растерянно заморгал.
— Конечно, приятель, конечно, — он нервно шарил в карманах. Несколько монет покатились по полу, и он торопливо их подобрал. — Я не хотел никого обидеть.
Наступившую паузу нарушил юноша:
— А я слышал, — полным достоинства голосом начал он, — будто кто-то видел на ферме Джонсона...
— Заткнись, — не поворачивая головы, рявкнул бизнесмен.
Юнец вспыхнул и поник. Судорожно сглотнув, он уставился на свои руки.
Коммивояжер расплатился с официанткой.
— Не подскажете, по какой дороге я быстрее доберусь до Фриско? — спросил он.
Официантка демонстративно повернулась к нему спиной.
Люди у стойки делали вид, что полностью заняты едой. Их лица были прикованы к тарелкам.
Коммивояжер подхватил раздутый портфель, энергичным движением откинул москитную сетку у входа, вышел в слепящий полуденный зной и направился к припаркованному в нескольких метрах «Бьюику» модели семьдесят восьмого года. Одетый в голубую униформу дорожный полицейский стоял в тени навеса, поддерживая вялую беседу с молодой особой во влажном шелковом платье, облепившем ее тощее тело.
Прежде чем сесть в автомобиль, коммивояжер задержался и привлек внимание полицейского взмахом руки.