Сусанна вздрогнула. Поняла, сразу остыв, что чуть не совершила глупость. И сомкнула губы, которые уже приоткрылись. Бросила взгляд на Ирэн. Та укоризненно покачала головой. И новая королева облегченно вздохнула. Значит, она вовремя одумалась. Что ж, подождем. Может, этой ночью Рубикон будет наконец пройден?..
Но… повторилось то же, что и в первую брачную ночь. Та же откровенная сцена поспешного избавления от одежд и драгоценностей с последующим страстным призывом к исполнению супружеского долга, и то же паническое бегство в тень алтаря, под защиту Бога.
И тут терпение у фламандской вдовы лопнуло. Утром, встав с постели и наскоро умывшись, она помчалась со своей болью к свекру. На бога она уже не полагалась, зная по опыту, что лишь впустую потратит время. Излив свое горе и почувствовав огромное облегчение, будто атлант, сбросивший наконец-то балкон со своих плеч, Сусанна, покачивая бедрами, величаво удалилась. А король приказал, чтобы привели сына.
Тот вошел. Поглядев на отца, остановился и опустил глаза. Какое-то время отец и сын молчали, стоя друг против друга, совсем рядом.
– Знаешь, зачем я тебя позвал? – бесстрастным голосом начал Гуго.
Роберт молча поднял плечи, опустил.
– Хочешь сказать, что не понимаешь? Что ж, тогда слушай. Ко мне приходила твоя супруга. Догадываешься, какую новость она принесла? Дело касается вашего супружеского ложа. Оно покрылось инеем, и она жалуется, что не в силах растопить его одна. Не для того она выходила замуж, чтобы спать в обнимку с подушками, на которые никто не возлагал миссию исполнения супружеского долга. Она спрашивает, долго ли ей еще ходить в невестах? Что ответишь мне на это? Почему не спишь с ней?
Роберт поднял глаза. Робости во взгляде как не бывало.
– Отец, но я видеть ее не могу! Ведь она старуха, в бабки мне годится! Придворные называют ее дочерью Карла Лысого. Она жирная, мне противно видеть это голое тело! Ее чересчур уж неприкрытая откровенность вызывает во мне отвращение, а назойливость просто выводит из себя.
– Пойми, сын, – вздохнув, ответил Гуго, – ведь ты ей муж и должен спать с ней. Спать, понимаешь? Таков закон жизни, такова твоя обязанность, ведь тебе нужен наследник.
– Отец! – не понижал тона Роберт. – О чем ты? Ее живот – это кладбище, в недрах которого нет ничего живого. Я знаю, мне говорили, хочешь, перескажу? Эта Арахна способна лишь ткать паутину, ибо ее детородный орган давно уже впал в спячку, от которой его не пробудит ни один андалузский жеребец!
От удивления Гуго открыл рот.
– И ты слышал такое о королеве? О своей жене? Почему ты не зарубил наглеца мечом?
– Потому что он сказал правду.
– Кто же он? Назови мне его имя!
– Никогда! Ты можешь пытать меня, но предателем я не стану!
Король помолчал, вздохнул. Потом положил сыну руку на плечо, заглянул в глаза, сказал без гнева:
– И не надо. Я и без того знаю, что это Можер. Больше некому.
– Думай что хочешь, но спать я с ней не буду. Знаю, что это нужно, догадываюсь, зачем… Но не могу. Ничего, кроме ужаса, это тело с жирными складками по бокам у меня не вызывает.
– Это твое последнее слово? Быть может, ты одумаешься?
– Нет!
Гуго тяжело опустился на стул. Он ошибся, теперь это стало ясно. Не следовало так слепо полагаться на исполнение своей воли, надо было спросить сына, чьей судьбой он так бездумно распорядился, подумав прежде о короне, о прибавлении к ней новых земель. А ведь это его ребенок, наследник, уже король! Как же можно было поставить во главу всего выгоду, играя при этом юным сердцем, неокрепшей детской душой! Всему виной Герберт, это он посоветовал. Церковный выкормыш, имперский прихвостень! Но он сам, где была его голова? Знал ведь, что эта вдова – ровесница ему! Оказалось, к тому же далеко не красавица и лицо в паутине морщин, как сеть Арахны. Прав Роберт. Да и Можер… Однако что-то надо с этим делать и, если уж не исправить, то воспользоваться тем, что плод сам упал в руки, да еще и раскололся при этом, освободившись от скорлупы. Осталось его съесть. И немедля, ибо плод этот несет познание, так необходимое в будущем юному королю. Но надо заострить зубки и изрядно проголодаться, чтобы плод стал желанным. И вот тут-то поможет, просто обязан это сделать… черт возьми, кто же иной, как не Можер! Правда, в прошлый раз с таким поручением ему не удалось справиться, но ведь Роберт только глядел, не принимая участия в схватке. Впрочем, кажется, принимал, но безуспешно. Сейчас, когда у него жена, не захочет ли он, войдя в азарт, ловя мелочь, забросить снасть и на крупную рыбу?
Это был последний ход перед матом, другого не оставалось. И король послал за Можером. А пока того искали, сказал Роберту:
– И все же я приму меры. Ты должен знать о таких вещах и делать то, к чему обязывает природа, мужской долг. Франки рано становятся мужчинами, в твоем возрасте у них уже по нескольку любовниц. Как можешь ты не быть таким же? Или ты не франк? Не стыдно тебе позорить седины отца? Так вот, начнешь с любовниц, Можер будет твоим наставником. Он научит всему.
Ну а дальше… Сейчас ты молод, но настанет день, когда придешь к отцу, упадешь ему в ноги и поблагодаришь за науку, которую он тебе преподал. Кстати, с той девчонкой – кажется, ее звали Гердой и ей тоже пятнадцать – у тебя было что-нибудь? Понимаешь, о чем я?
– У нас и мыслей таких не возникало.
– Боже мой, чем же вы тогда занимались?
В это время вошел нормандец.
– Можер, – сразу же приступил к делу король, – вновь поручаю тебе сына, чтобы ты обучил его премудростям любви. Кажется, в прошлый раз ты нашел для этого подходящий объект и тем не менее результатов не последовало. В чем причина, можешь объяснить?
– Девица послушно исполняла мои приказания, государь, и лежала абсолютно голой, ожидая, пока мальчик примется за дело, но…
И нормандец развел руками.
– В чем дело, Роберт? – строго поглядел отец на сына. – Чем она тебе не понравилась? С супругой дело понятное, чтобы оседлать такую лошадь, тебе попросту не хватило опыта и храбрости. Но тут! Ведь она молода, Можер?
– Крошке всего семнадцать.
– А лицом? Мила ли?
– Красотка! Богиня утренней зари, клянусь своими штанами.
– А ее тело? Ведь оно совершенно во всех отношениях, не так ли?
– Государь, если я берусь выполнить какую-то работу, то делаю это добросовестно, вам пора бы знать.
– Так чего же тебе еще надо? – перевел взгляд Гуго на Роберта.
– Я не знаю, – вздохнув, разлепил губы юный король. – У меня нет влечения… я не хочу.
– Что за вздор! Как можно не хотеть обладать женщиной, если она раздвигает перед тобой ноги? Ничего не понимаю. Может, ты мне ответишь, Можер?
– Так бывает лишь с тем, кто не познал всех прелестей любовных игр, а главное – финала! Но вина в этом, кажется, не Роберта, а этой милашки. Сдается мне, она оказалась чересчур ленивой.
– Выходит, не столь опытной, чтобы преподать науку любви? Какого черта тогда ты ее притащил?
– Я подумал, что слишком искушенная могла бы напугать мальчика стремительностью натиска, как это произошло у него с супругой. Поэтому я и пригласил на эту роль юную провинциалку, она совсем недавно при дворе.
– Так вот, теперь приведешь ту, которая не даст королю скучать. Чтобы в совершенстве знала свое дело! Есть у тебя такая на примете?
– Сколько угодно, – заулыбался Можер, – но лучшая, пожалуй, Магелона.
– И ты ручаешься за успех?
– Прокола быть не должно. Эта дама не из тех, что упускают добычу, которая к тому же сама идет в руки.
– Слышал, Роберт? – нахмурил брови король. – Отныне ты под руководством своего брата поступаешь в ученики к одной из придворных дам. Учение не обременительно, всего один предмет. Надеюсь, ты усвоишь его так же хорошо, как добросовестно познавал науки, которым обучал тебя Герберт в реймской школе. Понятно? Ну, скажи же что-нибудь!
– Я постараюсь, отец.
– Вот и хорошо. Я уверен, у тебя получится, и ты не станешь больше обманывать отца, чему научил тебя конечно же нормандский брат. Не правда ли, Можер?
– Государь, когда же это? – сделав виноватый вид, развел руками нормандец. – Клянусь своим сапогом, я что-то не припомню.
– Бездельник, ты можешь клясться хоть двумя сапогами, но не станешь же отрицать, что прятал Роберта за алтарем, который воздвиг в виду такого случая отец Рено – еще один жулик в вашей гнусной шайке? А Маникор? Заявляет, будто король занемог, в то время как тот прячется от собственной супруги! Наконец, вам удалось вовлечь в ваши проделки даже моего врача, человека, которому я всегда верил! Подумать только, он уверяет, что король чрезвычайно истощен, и при этом все загадочно поглядывают в сторону его супруги, которой такое могло разве что присниться. Тем не менее она тоже приняла участие в вашем заговоре!
Король вздохнул, покачал головой и грустно продолжил:
– Все кругом обманывают меня. Не двор, а сборище негодяев, каждый из которых с легкостью кривит душой перед своим королем. Но, видит бог, когда-нибудь я доберусь до вашего преступного вертепа и разнесу его в клочья!
– Но, государь, – осторожно возразил Можер, – где же тогда станет учиться ваш сын, юный король западных франков? Другой такой школы ему не найти.
– Ну, вот, – исподлобья глянул на него король, – мало того, что меня обманывают, мне еще и перечат.
Потом отвернулся, махнул рукой:
– Всё. Ступайте.
Роберт, как и положено, вышел первым. Можер не успел выйти; король, встав с места, удержал его за руку и вполголоса проговорил:
– Будь настойчив и аккуратен, Можер, не забывай, что у мальчика очень ранимая душа. Да скажи Магелоне, чтобы не переусердствовала, все-таки дело будет иметь с новичком. Зарвется – шкуру с нее спущу.
– Не беспокойтесь, государь, эта дама не глупа.
– Хорошо. Теперь вот еще что, – король выглянул в коридор, убедился, что никого нет поблизости и, еще больше приглушив голос, сказал: – Сегодня королева отправляется с фрейлинами в Суассон погостить у герцогини. Ее уже поджидает моя сестрица. Думаю, эта троица проболтает там языками с недельку. Так что, сам понимаешь, я остаюсь один и… – выразительный взгляд на собеседника.