- Замолчи...перестань каркать, лживый ворон! - крикнул король, сверкая глазами. - Было время, когда жрецы шли впереди нас, чтобы ободрять нас на битву, а не устрашать... Друиды научили нас восклицать: "За Одина!" в тот день, когда саксонцы, неистовые как ратники Гарольда, напали на мас-герменские поля... На голову завоевателя падет проклятие, а не на тех, которые защищают свои дома и жертвенники. Именем страны, разоренной саксонцами, и пролитой ими крови, именем кургана на этой вершине, под которым лежат мертвые, слышащие меня, призываю проклятие угнетенных на детей Горзы и Генгиста! Наступит время, когда и они в свою очередь почувствуют сталь чужеземца, царство их рухнет, и рыцари их станут рабами на родной земле! Род Сердика и Генгиста будет стерт со скрижалей власти, и отомщенные тени наших предков будут носиться по могилам их племени. И хотя мы слабы телом, но дух наш будет бодрым до последней минуты. Соха пройдет по нашим городам, но только наша нога будет попирать нашу почву, и дела наши сохранят нашу речь в песнях бардов. В великий день суда Одина, никакое другое племя, кроме кимрского, не восстанет из могил этого края, чтобы дать ответ за прегрешения витязей!
Голос короля был так оглушителен, выражение его лица так величественно, так повелительно, что не только жрец почувствовал к нему какое-то благоговение, но и де-Гравиль, хотя не понимал его слов, склонил голову. Даже неудовольствие вождей угасло на мгновение. Не то происходило между ратниками, оставшимися наверху. Они не слышали слов своего государя и с жадностью внимали коварным речам двух заговорщиков, толковавших им, что Гриффит не соглашается на предложение Гарольда, возбуждая тем ропот. Мало-помалу люди совсем взволновались и начали спускаться вниз, к королю.
Оправившись от изумления, де-Гравиль снова подошел к Гриффиту и повторил свое мирное увещание. Но король сурово махнул рукой и сказал вслух по-саксонски:
- Не может быть секретов между Гарольдом и мной. Вот все, что я тебе скажу и что ты должен передать в ответ. Благодарю графа за себя, за королеву и за свой народ. Он поступил благородно, как противник, и как противник же я благодарю его, но в качестве короля отказываюсь принять его предложение... Венец, который он возвратил мне, он увидит опять еще до наступления сумерек. Послы, вы получили мой ответ: идите теперь назад и спешите, чтобы мы не обогнали вас на пути.
Друид вздохнул и окинул взглядом сострадания окружающих. Он заметил не без радости, что один только король упорствовал в своей безрассудной гордости.
Как только послы ушли, все вожди приступили к королю с горькими упреками, и этим воспользовались заговорщики, чтобы приступить к делу. Яростная толпа бросилась с неистовством на Гриффита, которого окружили бард, сокольничий и еще несколько верных слуг.
Друид и де-Гравиль, спускаясь с горы, услышали громкий говор множества голосов и остановились, чтобы посмотреть назад. Они видели, как толпа сбегала вниз, но на том месте, которое они оставили, могли видеть, по неровности местности, только концы пик, поднятые мечи и быстрое движение голов.
- Что это все значит? - спросил де-Гравиль, ухватившись за рукоять меча.
- Молчи! - прошептал друид, страшно побледневший.
Вдруг над невнятным говором раздался голос короля, грозный и гневный, но ясный и звучный. Затем наступила минута молчания, потом воздух огласился стуком оружия, криком, ревом и шумом, который невозможно описать.
Но вот снова раздался голос короля, но уже неясный и невнятный. Смех ли то был? Или стон?
Опять все смолкло. Жрец стоял на коленях и молился, между тем как рыцарь, дрожавший как в лихорадке, вынул из ножен меч. Воцарилась мертвая тишина, концы пик стояли неподвижно на воздухе... Вдруг снова послышался крик, но уж не такой резкий как прежде, и валлоны начали приближаться к тому месту, где стояли послы.
- Им приказано нас убить, - пробормотал рыцарь, прислонясь к скале. Но горе первому, кто подойдет ко мне на расстояние моего меча!
Толпа быстро шла вперед. Среди нее виднелись три предателя. Старик держал в руке длинный шест, на конце которого была надета отрубленная, истекавшая кровью, голова Гриффита.
- Вот, - сказал он, подойдя к послам, - вот ответ Гарольду. Мы идем с вами.
- Хлеба, хлеба! - вопила толпа. А три предателя шептали злорадно:
- Мы отомщены!
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
СУДЬБА
ГЛАВА I
Спустя несколько дней после убийства несчастного Гриффита саксонские корабли стояли на якоре в широком устье Конвея. На небольшой передней палубе самого красивого корабля эскадры стоял Гарольд перед королевой Альдитой. Великолепное кресло с высокой спинкой и балдахином было приготовлено для дочери Альгара, а за ним помещалось множество валлийских женщин, наскоро избранных для прислуги ей.
Альдита не садилась. Стоя возле победителя своего покойного супруга, она говорила:
- На горе пробил тот час, когда Альдита покинула палаты своих отцов и свою родину! Из терния был сплетен венец, который надели на ее голову, и воздух, которым она дышала, был пропитан кровью. Иду отсюда одинокой, бесприютной вдовой, но я опять ступлю на землю моих предков и снова буду вдыхать воздух, которым я наслаждалась в детстве. Ты, Гарольд, стоишь предо мной как образ собственной моей молодости, и при звуках твоего голоса пробуждаются мечты минувших дней. Да хранит тебя Воден, благородная душа. Два раза ты спас дочь своего грозного противника Альгара, в первый раз от позора, потом от голодной смерти. Ты желал было спасти от смерти и моего супруга, но небо было разгневано, и пролитая им кровь моих земляков взывала о мести... разоренные, сожженные им храмы изрекли ему приговор со своих опустевших жертвенников. Я возвращусь к отцу и братьям. И если им дорога жизнь и честь дочери и сестры, то они не поднимут никогда оружия против ее избавителя... Благодарю, Гарольд, за все сделанное для меня и молю Ведена, чтобы он дал тебе счастье и сохранил от бед.
Гарольд схватил руку королевы и прижал ее к губам. В этот момент Альдита была так же хороша, как в первой молодости. Волнение окрасило ее щеки ярким румянцем и придало блеск глазам.
- Да сохранит тебе Бог жизнь и здоровье, благородная Альдита! ответил Гарольд. - Скажи от моего имени своим родным, что ради тебя и Леофрика я готов быть им братом и другом, если только это не будет противно их желанью. Действуй они со мной заодно, то Англия была бы ограждена от всех врагов и опасностей. Когда время заживит раны, нанесенные тебе в прошлом, то да расцветет тебе снова радость в лице твоей дочери, которая уж ждет тебя в маркарских палатах. Прощай, благородная Альдита!
Сказав это, граф еще раз пожал руку королевы и спустился с корабля в свою лодку. Между тем как он плыл к берегу, рог затрубил к снятию якоря, корабль выпрямился и величаво выплыл из гавани. Альдита неподвижно стояла на прежнем месте, следя глазами за шлюпкой, уносившей предмет ее тайной любви.
На берегу Гарольда встретил Тостиг с де-Гравилем.
- Право, Гарольд, - проговорил улыбаясь Тостиг, - не много труда стоило бы тебе утешить хорошенькую вдову и присоединить к нашему дому Мерцию и восточную Англию.
По лицу Гарольда промелькнуло выражение легкого неудовольствия, но он молчал.
- Замечательно красивая женщина! - сказал де-Гравиль. - Прелесть как хороша, несмотря на то что сильно похудела от голода и загорела от солнца. Не удивительно, что кошачий король не отпускал ее от себя!
- Сир де-Гравиль, - начал Гарольд, желая дать разговору другой оборот, - так как со стороны валлийцев больше нечего опасаться, то я намерен сегодня же вечером отправиться в Лондон... дорогой мы с тобой поговорим кое о чем.
- Неужели ты так скоро уезжаешь?! - воскликнул де-Гравиль с изумлением. - Я думал, что ты сперва постараешься совершенно покорить этих непокорных валлийцев... разделишь землю между танами и настроишь, где нужно, крепости... Например, вот это место чрезвычайно удобно для постройки крепости... Вы, саксонцы, должно быть, только умеете покорять, а не удерживать за собой завоеванное!
- Мы ведем войну, любезный сир, не для того, чтобы завоевать что-нибудь, а с целью самозащиты. Мы не умеем строить крепости, и я прошу тебя не говорить моим танам о разделе земли... я не желаю разделять добычу. Вместо убитого Гриффита будут управлять его братья. Англия отстояла себя и наказала напавших на нее - чего ж ей больше надо? Мы не желаем следовать примеру наших предков, силой основывавших себе новую родину... противозаконная борьба кончилась, и все должно опять идти своим чередом.
Тостиг взглянул с какой-то ядовитой усмешкой на рыцаря, который молча последовал за Гарольдом, обдумывая его слова.
В крепости Гарольда дожидался гонец из Честера, прибывший с целью известить о смерти Альгара, единственного соперника знаменитого графа.
Эта весть вызвала в сердце Гарольда сильную печаль: отважные люди всегда симпатизируют друг другу, как бы они ни враждовали между собой. Но потом его утешила мысль, что Англия избавлена от самого опасного подданного, а сам он - от последней помехи к достижению цели.
- Теперь надо поспешить в Лондон! - шептало ему честолюбие. - Нет больше врагов, нарушавших мир этого государства, которое теперь будет процветать под твоим правлением, Гарольд, так как оно раньше еще никогда не процветало... теперь ты будешь с триумфом шествовать через города и села, которые ты избавил от новых нашествий горцев... сердца народа и войска уж принадлежат тебе всецело... Да, Хильда действительно ясновидящая. Я сам убеждаюсь, что она была права, когда сказала мне, что после смерти Эдуарда все единодушно воскликнут: "Да здравствует король Гарольд!".
ГЛАВА II
Гарольд с де-Гравилем следовали в Лондон за победоносным войском, между тем как флот отплывал к месту своей постоянной стоянки, а Тостиг снова вернулся в свое графство.
- Теперь только я могу благодарить тебя, храброго норманна, за твое великодушное содействие во время борьбы с Гриффитом! - начал Гарольд. Теперь же я могу заняться и последней просьбой моего брата Свена и горячими мольбами матери, проливающей горькие слезы о своем любимце, Вольноте. Ты, кажется, мог убедиться собственными глазами, что твоему герцогу нет больше основания задерживать заложников у себя. Сам Эдуард скажет тебе, что он достаточно уверен в добросовестности рода Годвина и не нуждается больше в гарантии... Не думаю, чтобы герцог Вильгельм просил б