«Премьер-министр пришел на ланч, – записал он в своем дневнике. – Он предоставил мне весьма подробный отчет о своей встрече и переговорах с президентом Рузвельтом, а также с руководителями вооруженных сил США. Рузвельт сообщил ему, что в данный момент он не будет объявлять войну, но будет вести войну вместе с нами против Германии, о чем свидетельствуют переговоры в отношении конвоев в Исландию. Уинстон был просто очарован им и вернулся с ощущением, что знает его хорошо. Он несколько раз беседовал с ним наедине и открыто изложил ему нашу позицию. Если к весне Россия потерпит полное поражение, а Германия возобновит свой блицкриг здесь, все наши надежды на победу и помощь со стороны США рухнут, если только к тому времени Америка не пришлет нам большое количество самолетов и т. д. или не вступит в войну. У президента Рузвельта есть 3 000 000 000 фунтов, которые он может потратить на нас здесь. Что касается общей ситуации, Уинстон сказал мне, что в Атлантике ситуация намного лучше, и он полагает, что Япония будет сохранять спокойствие».
Мистер Черчилль также привез королю очередное письмо президента Рузвельта, написанное на «Огасте» в предпоследний день конференции.
«Мой дорогой король Георг,
мы стоим на якоре в Ньюфаундлендской гавани, недалеко от корабля вашего королевского величества „Принц Уэльский“. Я провел три восхитительных и полезных дня с мистером Черчиллем и главами ваших служб. Для меня было большой честью познакомиться с мистером Черчиллем в таких обстоятельствах, и я уверен, что наши мысли совпадают и что наши переговоры приносят реальные плоды для обеих стран.
Я хотел бы, чтобы вы могли присутствовать вчера на богослужении на квартердеке вашего новейшего линкора. Я никогда этого не забуду. Ваши офицеры и матросы смешались примерно с тремя сотнями наших, рассредоточившись по башням и надстройкам, – я надеюсь, вы поймете мотив этого.
Не будете ли вы так добры передать королеве, что ее вчерашнее радиообращение было действительно идеальным во всех отношениях и что оно принесет огромную пользу. Мы часто думаем о вас обоих и хотели бы быть полезными – но с каждым днем у нас растет уверенность в результате, – мы знаем, что вы будете продолжать в том же духе.
Примите мои самые теплые пожелания.
Искренне ваш
Франклин Д. Рузвельт».
На протяжении всей осени 1941 года разница между американским союзничеством и открытым участием в войне заметно сокращалась, и общественное мнение в США все больше и больше сплачивалось в поддержку президента – примечательной особенностью было то, что после вторжения нацистов в Россию Коммунистическая партия Америки стала такой же безудержно интернационалистской, какой ранее была бескомпромиссно изоляционистской. Теперь многие чувствовали вместе с Элис Дьюер Миллер, что «в мире, где с Англией покончено и она мертва, я не хочу жить».
Но было немало тех, кто осознавал тот факт, что в мире, где покончено с Англией, Соединенным Штатам придется вести жестокую битву за свою независимость и свободу в одиночку. «Общественное мнение заметно изменилось к лучшему по сравнению с тем, что было шесть месяцев назад, – написал президент Рузвельт королю Георгу 15 октября. – На самом деле оно скорее на нашей стороне, чем на стороне конгресса».
Через месяц мнение конгресса само по себе продвинулось вперед в ответ на призыв президента, и король с удовлетворением сделал следующую запись в своем дневнике: «Вчера (14 ноября) стало известно, что палата представителей конгресса США приняла 18 голосами законопроект о внесении поправок в Закон о нейтралитете, позволяющий американским торговым судам заходить в зоны военных действий. Это очень большое подспорье для нас, хотя, похоже, президенту пришлось направить специальное послание конгрессу, чтобы оно было принято. Америка еще совсем не готова к войне. Но она проснется, когда враг потопит вооруженные американские торговые суда».
Однако именно с Востока, а не с Запада последовал последний толчок, втянувший Америку в войну. На протяжении всего конфликта в Европе Китайско-японская война велась с отрывочной активностью, но поражение Франции и крах ее власти в Индокитае создали новые возможности для японского вторжения в эту страну и в Сиам. Вскоре после завершения Атлантической конференции президент Рузвельт выступил с серьезным предупреждением правительству Японии о том, что дальнейшее вторжение в юго-западную часть Тихого океана приведет к возникновению ситуации, при которой Соединенные Штаты будут вынуждены принять такие контр меры, которые они сочтут необходимыми для защиты прав, интересов и безопасности своей страны.
В своем письме от 15 октября президент поделился некоторыми своими тревогами с королем Георгом: «В данный момент я немного обеспокоен ситуацией в Японии. Я считаю, что император выступает за мир, но джингоисты пытаются надавить на него».
Правительство Соединенных Штатов не жалело усилий для поддержания действий умеренных в Токио, и, по-видимому, это принесло обнадеживающий результат: 15 ноября в Вашингтон прибыл специальный эмиссар адмирал Сабуро Курусу, которому вместе с послом Китисабуро Номурой было поручено изучить возможности урегулирования напряженности.
Однако старания США не увенчались успехом, и опасность окончательного разрыва стала очевидной как в Лондоне, так и в Вашингтоне. Но японские эмиссары продолжали вести бесплодные переговоры с мистером Корделом Халлом, и 6 декабря президент Рузвельт, пытаясь укрепить позиции микадо, обратился к нему с личной просьбой о мире. Однако и этот последний жест оказался бесплодным. Утром 7 декабря махинации японской политики были разоблачены, и ее вероломство обернулось громом среди ясного неба.
Король получил это известие в Виндзоре:
«Суббота, воскресенье и понедельник, декабрь, 6, 7 и 8.
В 9-часовых новостях Би-би-си появилось ошеломляющее сообщение о том, что японцы разбомбили Пёрл-Харбор в Гонолулу, базу флота США, без всякого предупреждения. Премьер-министр сообщил мне, что японцы также совершили налет на Келантан в Малайзии с высадкой войск. В понедельник США и мы объявили войну Японии в ответ на ее неспровоцированную агрессию на наших территориях. Японский переговорщик Курусу вел разговор с мистером Халлом, когда тот получил эту новость. Переговоры между США и Японией намеренно затягивались, чтобы японский флот и армия могли занять свои стратегические позиции для молниеносной атаки на американские острова в Тихом океане без предупреждения. Подготовка, должно быть, заняла недели, возможно, месяцы. Ф.Д. Рузвельт лично направил специальное послание японскому императору с просьбой предотвратить войну между двумя их странами».
Подробности произошедшей катастрофе сообщил королю мистер Черчилль на еженедельном ланче во вторник (9 декабря).
«Премьер-министр пришел на ланч. Он сообщил мне последние новости из Америки, которые оказались ужасны. В Пёрл-Харборе были потоплены и серьезно повреждены 3 американских линкора. В Тихом океане сейчас находятся только 2 действующих корабля США, а это означает, что Америка уже потеряла контроль в Тихом океане. Создалась очень серьезная ситуация для находящихся там наших крейсеров „Принц Уэльский“ и „Рипалс“. Реакцией американцев, вероятно, будут нападки на администрацию Рузвельта за то, что она не подготовила даже флот. Представьте себе, что американский флот находился в гавани, когда власти, видимо, знали, что Япония уже вступила в войну. Уинстон сказал мне, что ему не терпится отправиться в Вашингтон, чтобы уладить различные вопросы с Ф.Д. Рузвельтом».
Однако катастрофа коснулась не только американцев. Одновременно с нападениями японцев на Гавайи и Филиппины произошло нападение на Гонконг и Малайю, каждое из которых принесло за собой шлейф бедствий. Король покинул Лондон, чтобы совершить поездку по промышленным центрам Южного Уэльса, и в Баргойде в среду, 10 декабря, его настигла печальная весть. Он уже собирался уезжать, когда сэра Алана Ласеллеса позвали к телефону и сообщили, что прославленный линкор «Принц Уэльский», на котором мистер Черчилль всего несколько месяцев назад триумфально прибыл на Атлантическую конференцию, потоплен в результате воздушной атаки японцев, а вместе с ним ушел под воду и линейный крейсер «Рипалс».
Эта новость, ужасная сама по себе для любого моряка, была вдвойне ужасна для того, кто понимал, в каком тяжелом состоянии находился флот; однако король не выказал окружающим признаков потрясения. Поездка продолжалась в обычном режиме, и поведение его величества оставалось невозмутимым.
В тот вечер он сделал запись в своем дневнике:
«Незадолго до отбытия из Баргойда мне сообщили, что и „Принц Уэльский“, и „Рипалс“ были потоплены в результате воздушной атаки малайского побережья. Это стало для нас настоящим шоком, учитывая, что значит для нас потеря кораблей в этих водах. Для их замены мы не можем выделить ни одного корабля».
Что в тот же день, находясь в королевском поезде, он написал премьер-министру:
«Новость о потере „Принца Уэльского“ и „Рипалса“ стала большим потрясением для королевы и меня во время нашей сегодняшней поездки по Южному Уэльсу. Для всех нас это национальная катастрофа, и я боюсь, что это вызовет ужас в Австралии. Отсутствие подробностей делает этот факт еще более неприятным, поскольку все происходит на фоне вчерашних печальных новостей о боевых кораблях США. Я надеялся, что у меня выработался иммунитет к плохим новостям, но это глубоко повлияло на меня, как, я уверен, и на вас. В большом корабле есть что-то особенно „живое“, что вызывает у человека чувство личной утраты, не говоря уже о потере силы».
Переживая общую утрату, его величество телеграфировал президенту Рузвельту: «В этот мрачный момент вашей истории, когда вы подверглись вероломному нападению со стороны Японии, мои мысли и молитвы обращены к вам и великому народу Соединенных Штатов. Мы искреннее гордимся тем, что сражаемся на вашей стороне против общего врага. Мы разделяем вашу непреклонную решимость и вашу уверенность в том, что с Божьей помощью силы тьмы будут преодолены и четыре свободы