«Я очень хотел бы сопровождать ее, потому что есть тысяча вещей, о которых я хочу рассказать вам и обсудить с вами, – написал королю президент. – Я хочу, чтобы вы с королевой передали Элеоноре все, что касается проблем наших войск в Англии, о которых она, возможно, не узнает от правительства или военных властей. Мы с вами знаем, что именно мелочи имеют значение, но в официальных отчетах они всегда ставятся на последнее место».
Приезд миссис Рузвельт планировался на 21 октября, но его задержала плохая погода в Ирландии, и 23-го числа король записал: «Мы уже два дня ждем миссис Рузвельт». На самом деле задержка оказалась не напрасной, поскольку означала для короля передышку от аудиенций и других рутинных обязанностей, которые он отменил, дабы находиться в распоряжении своей гостьи.
Она действительно прибыла в тот же день, и король с королевой встретили ее в Паддингтоне. Оттуда они направились в Букингемский дворец с соблюдением того очевидного минимума предосторожностей, с которыми передвигается британский суверен и которые так резко контрастируют с теми всеобъемлющими мерами безопасности, которые ограждают передвижения президента Соединенных Штатов. Ее приезд в изуродованный бомбежками дворец дал жене президента реальное представление об условиях жизни короля и королевы в военное время. Гостью поселили в собственной спальне королевы на первом этаже, но из-за бомбежек ее окна остались без стекол, и вместо них были установлены небольшие деревянные створчатые рамки со слюдой. Но что поразило миссис Рузвельт, так это размер спальни и царивший в ней холод. «Букингемский дворец – огромное здание, и в нем нет отопления, – записала она в своем дневнике. – Не понимаю, как они спасаются от сырости. В комнатах холодно, за исключением небольшой гостиной с горящим камином. В каждой комнате имеется небольшой электрический обогреватель». Ее сын Эллиот, которого король пригласил присутствовать при встрече с ней, настолько впечатлился необъятностью комнаты, что заметил, что по возвращении в Вашингтон ей «придется использовать длинный коридор в Белом доме в качестве своей спальни, потому что та, что есть, больше никогда не покажется подходящей».
Миссис Рузвельт также осталась под впечатлением от обедов во дворце, которые, как сообщил глава министерства продовольствия лорд Вултон, «могли быть поданы в любом доме в Англии и которые шокировали бы дедушку короля». Ее поразило определенное несоответствие в том, что скромная трапеза подавалась на золотых и серебряных тарелках.
Компания на званом обеде была примечательной: в нее, помимо лорда Вултона, входили мистер и миссис Черчилль, генерал Смэтс и его сын, а также лорд и леди Маунтбеттен. Эта дата также оказалась исторической, поскольку в тот день на египетской границе началось крупное наступление генерала Монтгомери из Эль-Ала-мейна, которое в конечном счете должно было вытеснить Роммеля из Египта, Киренаики и Триполитании. На протяжении всего обеда и последующего за ним показа фильма «Там, где мы служим»[168] было замечено, что премьер-министр выглядел рассеянным и замкнутым. Наконец, он больше не мог выносить неизвестности и, извинившись, отправился звонить на Даунинг-стрит, 10, чтобы узнать новости о ходе сражения. То, что он услышал, очевидно, ему понравилось, потому что он вернулся удовлетворенный и стал напевать «Выкати бочку».
Король и королева сделали все возможное, чтобы их гостья могла как можно больше увидеть и услышать, и лично сопровождали ее при осмотре разбомбленного Лондона – собора Святого Павла, главного городского центра управления в Мургейте и Гилдхолле, а также организовали поездку через разрушенные районы Ист-Энда в приют в Степни, где находилось три тысячи человек. Когда 25 октября миссис Рузвельт уехала из Лондона, король направил президенту следующее послание:
«Миссис Рузвельт покинула нас сегодня утром, чтобы продолжить свою поездку. Мне хотелось бы выразить вам, какое истинное удовольствие нам доставило то, что она остановилась в Букингемском дворце. Совершенное ею столь длительное путешествие в это опасное военное время тронуло и восхитило наш народ, и они очень рады приветствовать ее здесь. Мы провели несколько приятных бесед, и мы с нетерпением ждем ее впечатлений о военной деятельности наших женщин после того, как она завершит организованную для нее насыщенную программу.
Большое спасибо за ваше письмо, переданное мне миссис Рузвельт. Я согласен с тем, что вы говорите, и мне бы хотелось, чтобы мы еще раз обсудили все вместе. Будем надеяться, что это станет возможным раньше, чем мы думаем.
Самые наилучшие пожелания от нас обоих.
Георг R.I.».
Королю и королеве очень понравился визит миссис Рузвельт, и они убедились, что она с пониманием относится к трудностям, с которыми сталкиваются они и их народ, и к идеалам, которые побуждают их двигаться вперед.
Позже миссис Рузвельт описала свои собственные впечатления: «Король и королева относились ко мне с величайшей добротой. То чувство, которое возникло у меня по поводу них во время их визита в Соединенные Штаты, – что они просто молодая и очаровательная пара, которой предстоит пережить очень трудные испытания, – начало возвращаться ко мне, усиливаясь осознанием того, что теперь они прошли через многое и очень хотят рассказать мне об этом. За все время моего общения с ними я прониклась величайшим уважением как к королю, так и к королеве. Я не всегда соглашалась с идеями, высказанными королем по международным вопросам, но тот факт, что они оба делают исключительно огромную работу для своего народа в самые трудные времена, бросается в глаза, когда находишься рядом с ними, и вызывает восхищение их характерами и преданностью долгу».
«Многое произошло с тех пор, как я начал этот том несколько месяцев назад, – написал король 31 октября 1942 года. – Большая часть его содержания вызывает уныние, поскольку немногие наши военные экспедиции были успешными. Однако, учитывая, что сражению в Египте исполнилась неделя, я надеюсь, что следующий том будет содержать больше воодушевляющих новостей об успехе».
Его величеству не пришлось ждать долго исполнения своих ожиданий. Днем 4 ноября он репетировал с мистером Логом тронную речь, которой открывал парламент 11-го числа. Эти священные часы репетиций запрещалось прерывать иначе, как в случае крайней необходимости, и именно поэтому король, вопросительно взглянув на своего собеседника, ответил на телефонный звонок. Однако то, что он услышал, очевидно, его обрадовало, поскольку по воспоминанию мистера Лога: «Он взволнованно произнес: „Ну, прочтите это, прочтите это“, и я услышал, как по проводам передают грандиозную новость о сражении в Ливии и поражении Роммеля». «Враг отступает полным ходом, – сказал король. – Спасибо, хорошие новости, – и с улыбкой повернулся ко мне».
То сообщение, которое зачитали королю по телефону, было телеграммой генерала Александера премьер-министру:
«После двенадцати дней тяжелых и упорных боев 8-я армия нанесла сокрушительное поражение немецким и итальянским войскам противника под командованием Роммеля в Египте. Вра жеский фронт прорван, и мощные британские бронетанковые соединения прошли через него и действуют в тылу противника. Та часть сил противника, которая может уйти, полностью отступает и подвергается преследованиям со стороны наших бронетанковых и мобильных подразделений, а также наших военно-воздушных сил. Остальные вражеские дивизии все еще находятся на пози циях, пытаясь предотвратить поражение, и они, вероятно, будут окружены и отрезаны.
Королевские ВВС на протяжении всего сражения оказывали необходимую поддержку на суше и непрерывно бомбят отступающие колонны противника.
Боевые действия продолжаются».
«Наконец-то победа, как это успокаивает нервы», – записал король в своем дневнике и прикрепил копию телеграммы генерала Александера к странице с записями на этот день.
«Букингемский дворец, 5 ноября 1942 года
Мой дорогой Уинстон!
Я должен передать вам самые теплые поздравления с великой победой 8-й армии в Египте. Я был вне себя от радости, когда получил эту новость, как и все остальные. В ходе наших многочисленных совместных бесед в течение длительного периода я понял, что ликвидация Африканского корпуса, угрозы Египту, являлась вашей единственной целью, самой важной из всех других многочисленных операций, с которыми вам приходилось иметь дело. Когда я оглядываюсь назад, думаю о тех долгих часах напряженной работы, которые вы потратили, и о многих милях, которые вы преодолели, дабы привести эту битву к такому успешному завершению, и что вы имеете полное право радоваться; спустя время и остальные наши люди будут очень благодарны вам за то, что вы сделали. Я не могу сказать большего. Наконец-то армия воспрянула духом, поскольку это прежде всего ее победа, которой эффективно помогают воздушные силы и те, кто действуют из морских глубини.
Мне очень приятно, что все воспринимают эту победу спокойно и с благодарностью, их радость очень глубока и искренна.
Остаюсь всегда искренне ваш
Георг R.I.».
Менее чем через неделю появились очередные утешительные новости. «Операция „Факел“ началась рано утром в воскресенье, как и было запланировано», – записал король в своем дневнике 8 ноября, что послужило итогом пятимесячного тщательного планирования и подготовки.
Англо-американская высадка в Северной Америке стала первой крупной полномасштабной операцией в ходе войны, предпринятой по инициативе самих союзников, а не в ответ на усиление натиска противника. Этот успех имел огромное психологическое, политическое и стратегическое значение. Он доказал как друзьям, так и врагам, что, несмотря на тяжелые потери в Тихом океане и Юго-Восточной Азии, а также недавнее поражение британских войск в Западной пустыне, объединенные силы англо-американского альянса способны провести операцию гораздо большего масштаба, чем немцы считали возможной. Более того, это продемонстрировало, что союзники, благодаря своему господству на море, отличной защищенности и ловкости, смогли нанести внезапный удар решающими силами в неожиданном месте и на большом расстоянии от своих берегов.