Ранним утром 25 июня самолет «Йорк» совершил посадку в Нортхолте, завершив свой обратный рейс. Самолет прибыл на час раньше назначенного срока, к большому смятению премьер-министра и тех, кто встречал короля по прибытии. Позже в тот же день представители военного кабинета посетили Букингемский дворец, чтобы поздравить короля с благополучным возвращением. «Так завершилось уникальное в истории королевское турне, – написал один из сопровождавших его величесто, – о котором, без сомнения, будут помнить еще долго после того, как уйдет из жизни это и следующее поколение».
«Все это требовало большого напряжения, и временами я чувствовал себя очень уставшим, – писал король королеве Марии. – Я очень рад, что путешествие окончено, поскольку оно наперед вызывало беспокойство и тревогу из-за своей секретности. Однако все прошло хорошо, и я очень рад, что у меня все получилось. Я очень надеюсь и верю, что вы не слишком переживали, пока меня не было».
Успех визита короля и то глубокое впечатление, которое он произвел на всех, кого видел и с кем встречался, не вызывали сомнений. Влияние на войска было очень заметным, и представители высшего командования были столь же красноречивы в своих высказываниях. Кроме того, послания с поздравлениями и выражениями чувства облегчения по поводу благополучного возвращения короля шли со всех концов Соединенного Королевства и Содружества, в том числе и от Армии спасения. Выраженная в них очевидная искренность и признательность за то, на что он надеялся и что постарался сделать, глубоко тронула его величество.
«Я получил такие славные письма от людей из всех слоев общества по поводу моей поездки, – писал король своей матери. – Это было действительно стоящее дело, и оно пошло мне на пользу. Я чувствую, что совершил благое дело ради войск, которые так доблестно сражались».
В программу визита короля Георга на Средиземноморский фронт входило посещение Мальты, и на то имелась совершенно особая причина. Его величество проявлял глубокий интерес к каждому этапу испытаний, выпавших на долю острова; его глубоко поразила героическая доблесть защитников, а страдания и мужество населения вызвали в нем сочувствие. Его главной целью было лично почтить память разбомбленного форпоста его империи.
Стратегическая важность Мальты в средиземноморской стратегии была очевидна. Морская линия сообщения между Италией и Триполи была короткой, но незащищенной, и Мальта представляла собой постоянную угрозу для нее. Фактически после падения Франции британские военно-морские и военно-воздушные силы могли угрожать жизненно важному морскому пути противника в Северную Африку только с Мальты. Таким образом, сохранение островной крепости стало столь же неотъемлемым условием победы союзников, сколь и ее уничтожение имело решающее значение для стран оси.
С открытием Ливийского фронта в декабре 1940 года итальянские военно-воздушные силы предприняли свои первые атаки на Мальту, которые были энергично и успешно отбиты, но шесть месяцев спустя, когда Гитлер решил прийти на помощь своему итальянскому союзнику, Геринг отдал Кессельрингу четкий приказ о покорении этого опорного пункта, и вся ярость объединенного немецкого и итальянского воздушных флотов обрушилась на остров. Во второй раз в своей истории Мальта находилась в осаде, и более года (июнь 1941 – сентябрь 1942) остров подвергался непрерывным дневным или ночным атакам, а иногда и тем и другим одновременно.
Интенсивность бомбежек была очень велика. За первые шесть месяцев 1942 года противник сбросил более одиннадцати тысяч тонн бомб, и только в апреле на остров обрушилось в тридцать шесть раз больше авиабомб, чем было сброшено на Ковентри. Продовольствие и припасы были на исходе, но, несмотря на постоянные бомбардировки, защитники не только отражали атаки противника, но и выполняли две другие важные функции. Они нанесли значительный ущерб морским коммуникациям оси и отправили самолеты с подкреплением на Ближний Восток. Храбрость гарнизона осажденного острова сочеталась со спокойствием и выдержкой гражданского населения, и те и другие черпали вдохновение в неукротимом и самоотверженном руководстве губернатора, генерала Уильяма Добби.
В Лондоне за бесстрашным сопротивлением Мальты наблюдали с восхищением, но и с растущей тревогой. «Я думаю о Мальте и во сне и наяву», – написал Нельсон почти полтора столетия назад, и весной 1942 года британские лидеры также не переставали думать о ней. Сможет ли остров выстоять? Можно ли его укрепить и пополнить продовольствием? Это были жизненно важные проблемы, а пока можно ли оказать какую-либо помощь, чтобы поддержать моральный дух защитников в их тяжелом положении?
Именно в этот критический момент воодушевление короля Георга подсказало решение. Как человек, испытавший на себе опасность воздушного нападения и ставший свидетелем героической стойкости своего народа в Британии, он с гордостью и пониманием отметил доблесть другого осажденного острова среди своих достояний. В его чутком воображении зародилась идея особого признания, и по собственной инициативе он предложил наградить население и гарнизон острова своим собственным орденом – Георгиевским крестом. 15 апреля он направил губернатору следующее послание: «Дабы воздать честь ее храброму народу, я награждаю островную крепость Мальта Георгиевским крестом в знак свидетельства героизма и преданности делу, которые надолго войдут в историю».
Награда не могла была быть присуждена в более подходящий момент, и оказавшиеся в тяжелом положении защитники крепости с воодушевлением приняли этот символ веры короля в их несгибаемую волю и способность сопротивляться и выстоять.
Но испытание продолжалось, и даже неукротимый Добби не выдержал напряжения. 17 мая он был замещен лордом Гортом, а по возвращении в Лондон его пригласили на аудиенцию в Букингемский дворец. Король приветствовал генерала с почестями. «Я посвятил его в рыцари и наградил орденом Британской империи, а за выдающиеся заслуги на Мальте в последние месяцы пожаловал ему Рыцарский Большой крест ордена Святого Михаила и Святого Георгия. Он богобоязненный человек и живет с Библией в одной руке и мечом в другой. После пережитых испытаний он выглядит сильно постаревшим и усталым».
Ситуация, в которой оказался лорд Горт по прибытии на Мальту, могла бы поколебать мужество любого человека. Официально продовольствия на острове оставалось всего лишь на шесть недель. Не бомбардировки, а голод практически лишил защитников сил сопротивляться. Положение приближалось к отчаянному, ибо, как мрачно записал король в своем дневнике: «Было решено не пытаться укрепить положение Мальты в мае, и, если нам не удастся сделать это в июне, мы должны будем попытаться эвакуировать ее».
Таким образом, в июне была предпринята попытка укрепить силы острава. На помощь Мальте 13-го числа отправились два конвоя: один из одиннадцати торговых судов – из Александрии, другой из шести – из Гибралтара. Оба сопровождались авианосцами, эсминцами и самолетами, но подверглись массированным атакам противника и надводных кораблей. Потери были тяжелыми, и Александрийский конвой был вынужден вернуться в порт. Из шести кораблей Гибралтарской группы только два прибыли в Большую гавань Валлетты.
Психологический эффект от прибытия этих двух судов был огромным, но их материальная помощь была скудной. Казалось, что жертвы и героизм последних месяцев должны закончиться окончательным поражением, ибо доступное продовольствие для гарнизона и населения теперь находилось на уровне голодной смерти. Лорд Горт сделал все приготовления к сдаче острова. Сам он с группой добровольцев планировал отплыть на Сицилию и отдать свои жизни как можно дороже.
Серьезность ситуации оценили в Лондоне, и в конце июля лорд Гранборн и начальник Имперского генерального штаба сэр Алан Брук вылетели на Мальту для совещания с губернатором. С собой они привезли письмо от короля Георга, полное ободрения и доверия, в котором его величество обращался не только от своего имени, но и от имени своих министров и своего народа.
«31 июля 1943 года
Мой дорогой Горт,
пользуюсь возможностью визита Гранборна, чтобы послать вам несколько слов добрых пожеланий. Я хотел бы, чтобы вы знали, что я постоянно думаю о вас и что дома со всей глубиной понимают ваши трудности и тревоги. Однако я и мое правительство полностью уверены в вашей способности выполнять возложенные на вас тяжелые обязанности, и само собой разумеется, что мы сделаем все, что в человеческих силах, дабы помочь вам справиться с этим.
Желаю вам удачи и надеюсь, что вы продолжите держаться.
Георг R.I.».
В очередной раз уверенность короля в способности защитников Мальты выстоять оправдалась, и в очередной раз это укрепило мужество теряющего силы гарнизона. Перенося все большие лишения, они продолжали сопротивление еще три недели, пока на рассвете 20 августа под надежным воздушным и морским эскортом не появился усиленный конвой, успешно вошедший в Гранд-Харбор, и не начал оказывать помощь. Два месяца спустя была одержана победа при Аламейне, и с поражением Роммеля тяжелые испытания Мальты закончились.
Битва за Мальту выделяется как один из самых отважных и доблестных эпизодов войны. В ней есть все элементы мужественной романтики: смелость, рискованность и выносливость и, в конце концов, победа, несмотря ни на что. Ибо гарнизон Мальты не только с честью защищался, но и вел войну, проникая в саму сердцевину врага[172]. Их победа прервала жизненно важные коммуникации стран оси, открыла дверь в Европу и внесла существенный вклад в окончательную капитуляцию вражеских войск под Кап-Боном 13 мая 1943 года. А за гарнизоном и вокруг него стояли сами мальтийцы, мужчины, женщины и дети, которые никогда не теряли веры даже в самые мрачные времена бомбежек и голода.
Именно на этот разбомбленный, но неустрашимый остров король Георг нанес неожиданный визит 20 июня 1943 года, менее чем через год после тех мрачных совещаний во дворце губернатора в Валлетте, когда осажденные защитники считали недели и дни до неизбежного поражения, если только помощь не поспеет вовремя. Включение Мальты в свою программу задумывалось королем на самом раннем этапе планирования его путешествия. Воспоминания о доблестной островной крепости захватили его воображение и вызвали восхищение, и он гордился тем, что ему пришла в голову идея наградить ее Георгиевским крестом, но, обладая глубоким пониманием идеалов монархии, он также осознавал, какое влияние окажет его личный визит на население, которое теперь с гордостью говорило о Мальте как об «острове короля».