1945–1950
Проблемы, с которыми столкнулся король Георг VI по возвращении в Лондон из Балморала в октябре 1945 года, были одновременно похожи и непохожи на те, с которыми столкнулся его отец после Первой мировой войны. В 1918 году Германия также была поверженным врагом, но в 1945 году ее поражение оказалось гораздо более масштабным. По окончании Первой мировой войны США представляли собой огромный новый потенциал в мировых делах, но сотрудничеству с ними было суждено прекратиться под влиянием сил изоляционизма. В 1945 году положение Америки оставалось таким же, но с той исторической разницей, что она играла позитивную, а не негативную роль в отношениях между нациями, вкладывая с едва ли не расточительной щедростью все свои многочисленные ресурсы в послевоенную борьбу за восстановление, реконструкцию и совместную оборону. Франция, которая по окончании Первой мировой войны была главным партнером в победе и доминирующей силой в Европе, вышла из Второй как нация, мучительно продвигающаяся вперед в поисках нового открытия собственной души.
Однако самое большое различие заключалось в нынешнем положении России. В 1918 году она достигла глубин политической и военной дезинтеграции и апогея исключительно революционного пыла. Влияние большевизма как новой идеологии на мир стало даже сильнее, чем влияние вильсонизма, и куда более опасно для выживания старого порядка. Почти полностью завися от успеха внешнего воздействия своей пропаганды – поскольку лишь значительно позже Красная армия была реорганизована в мощную боевую силу, – большевизм представлял собой угрозу для стран Восточной и Центральной Европы, но угрозу, которой достаточно сильный авторитет существующих правительств мог успешно оказывать сопротивление. Однако четверть века спустя положение рази тельно изменилось. К 1945 году вдохновляющий гений Ленина и революционный фанатизм Троцкого исчезли, и на их месте появился грубый материализм, суровая реальная политика (Realpolitik) Сталина. В конце Второй мировой войны Советский Союз уступал только Соединенным Штатам как военная мировая держава, осуществляющая жесткий контроль над всей Западной, Центральной и Юго-Восточной Европой, за исключением Австрии, Чехословакии и Греции, и демонстрирующая явное намерение постоянно распространять свою идеологическую и политическую гегемонию на все эти территории.
В самой Британии основная проблема послевоенного восстановления – демобилизация, перевод промышленности с военного времени на мирное производство, обеспечение жилищем (гораздо более острый вопрос в 1945 году из-за последствий вражеских бомбардировок) и поиск средств для оплаты колоссальных военных расходов – в 1945 году по своему характеру являлись почти такими же, как и в 1918 году, хотя по своим масштабам гораздо больше. Но существовала четко выраженная разница в методах и мотивах борьбы с ними. После Первой мировой войны возникло заметное желание вернуться, насколько позволяла ситуация, к «старым добрым временам». В 1945 году этого уже не было. Британский народ на горьком опыте убедился, что мир не обязательно означает процветание. Их воспоминания о периоде между войнами были горькими, особенно в отношении безработицы. Напротив, воспоминания о военном периоде казались более радужными, по крайней мере в том, что касалось стирания классовых различий, значительного увеличения равенства возможностей и распространения идеи «делись поровну». Полная занятость устранила призрак нужды, и в результате эффективности карточной системы дети бедняков, несомненно, в годы войны питались лучше, чем прежде.
Из этих факторов вытекало осознанное стремление к большей социальной справедливости – стремление, которое привело ко второму существенному отличию политической ситуации в Британии от той, что была в конце Первой мировой войны. В то время как король Георг V решал свои послевоенные проблемы при поддержке коалиционного правительства, в котором преобладающим элементом являлась Консервативная партия, король Георг VI вступил на трудный путь мирного восстановления с лейбористским правительством, имевшим существенное большинство в палате общин.
Король Георг оказался не готов к результатам выборов 1945 года, которые, как он писал герцогу Глостерскому, «стали большой неожиданностью для всех и каждого». Генерал Смэтс еще в апреле предупреждал, что, по его мнению, несомненно, произойдет сдвиг влево и короне придется выступить в роли стабилизатора, но генерал был в равной степени уверен, что мистер Черчилль победит на выборах исключительно благодаря своей репутации лидера успешного военного правительства. Этого действительно ожидал сам король, и проигрыш мистера Черчилля на выборах стал для него большой неожиданностью.
Дело не в том, что его величество не разделял господствующего духа времени. Со времен его пребывания в лагере и работы в Обществе по улучшению благосостояния в промышленности ни один человек в Британии не сделал больше, чем он, для признания необходимости более широкого социального взаимопонимания и большего равенства возможностей. В каждом послании, с которым король обращался к своему народу в течение последних шести лет, он неизменно подчеркивал насущную необходимость опираться в борьбе за мир на те высочайшие качества общей жертвенности и стараний, которые были так доблестно продемонстрированы во время войны, и он, вероятно, лучше понимал их глубинный смысл, чем лидеры любой из двух основных политических партий.
Такая реакция короля на результаты всеобщих выборов была отчасти вызвана его собственным вполне понятным нежеланием прерывать успешное эффективное партнерство, установившееся у него с мистером Черчиллем, и отчасти искренним сожалением по поводу того, что Британия в самый трудный момент лишалась выдающихся лидерских качеств мистера Черчилля и его огромного правительственного опыта. Его величество не был ни проконсерватором, ни антисоциалистом. Он, несомненно, предпочел бы создание Национальной коалиции, приведшей войну к успешному и победоносному завершению. Что действительно вызывало у него опасения, так это перспектива того, что новое и неиспытанное лейбористское правительство, в программе которого занимала видное место политика национализации, столкнется с ответственностью за решение многочисленных и сложных проблем послевоенного восстановления. Он сам позиционировал себя как прогрессивного политика и реформатора общественного сознания, но с недоверием относился к неоправданной спешке и политическому экстремизму в любой форме. Именно это беспокойство побудило его написать генералу Смэтсу о результатах всеобщих выборов: «Для меня было большим потрясением потерять Черчилля как своего главного советника, и я уверен, что народ не хотел терять его как своего лидера после стольких лет колоссальной работы, которую он проделал ради них во время войны».
Но каковы бы ни были личные опасения короля Георга, он не позволял им влиять на его отношения со своими новыми министрами, с которыми он работал в атмосфере искренней дружбы, взаимопомощи и сотрудничества. Однако отсутствие у них необходимого опыта управления государством существенно утяжелило его бремя ответственности. «Вы обнаружите, что ваше положение значительно укрепится, – написал ему лорд Маунтбеттен вскоре после объявления результатов выборов, – поскольку теперь вы старый опытный участник компании, к которому новое и недостаточно опытное правительство будет обращаться за советом и наставлениями». И это действительно оказалось правдой. Аудиенции, последовавшие в последние месяцы 1945 года и в начале 1946 года, предоставили как монарху, так и министрам возможность для укрепления взаимного уважения и прозрения. Его советники научились ценить врожденную честность короля, его самообладание и его замечательную способность в подробностях знать, о чем он говорит, а он сам – отдавать должное их достойным уважения качествам.
Король был хорошо знаком со своим новым премьер-министром. Мистер Эттли служил примером тех политиков, кто пришел в общественную жизнь благодаря «добрым делам». Хейлибери и Университетский колледж Оксфорда подготовили его к юридической карьере, но, следуя устойчивой семейной традиции служения обществу, он совмещал юридическую практику с работой в лондонском Ист-Энде, сначала в клубе Хейлибери колледжа, а затем в Тойнби-Холл, секретарем которого он стал в 1910 году. Его опыт познания социальных условий общества и желание их реформировать побудили его заняться местной политикой в Степни и стать членом Независимой лейбористской партии. По возвращении с Первой мировой войны в 1919 году он был избран первым мэром Степни, а в 1922 году вошел в палату общин в качестве депутата от Лаймхауса – пост, который он занимал в течение следующих восемнадцати лет.
Отчасти благодаря всеобщему уважению к его честности и незаурядным способностям, а отчасти из-за несговорчивости и противоречивых характеров его коллег мистер Эттли стал лидером Лейбористской партии в 1935 году и в этом качестве вошел в коалиционное правительство в 1940 году как заместитель премьер-министра, проявив себя мудрым и преданным соратником мистера Черчилля на протяжении всего военного времени. В трудные годы своего премьерства, хотя он и был на удивление незаметной фигурой для общественности, он проявил большую рассудительность и качества лидера в своем кабинете, сплотив такую непростую команду, главными фигурами которой были люди с весьма различными индивидуальностями – мистер Герберт Моррисон, мистер Эрнест Бевин, сэр Стаффорд Криппс, доктор Хью Далтон и мистер Анайрин Бевин.
Личные отношения мистера Эттли с королем Георгом поначалу складывались не просто. Оба они были по натуре застенчивыми людьми, и первые аудиенции премьер-министра нередко сопровождались долгим молчанием. Однако это быстро прошло. Оба проявили упорство и добились успеха. Позднее король записал в дневнике о «долгих беседах» с мистером Эттли, в ходе которых он смог, помимо обсуждения повседневных дел, изложить премьер-министру некоторые аспекты своих мыслей, которые были актуальны в то время, нередко удивляя его масштабом, детализацией и точностью предоставляемой им информации. «Я сказал Эттли, – написал он однажды, – что он должен вселить в людей уверенность в том, что правительство не собирается душить все частные предприятия. Все стремились помочь в восстановлении страны, но им не позволили». И еще: «Мы обсуждали жилье и одежду. Я сказал ему, ч