Таков был курс, который правительство его величества наметило для себя и которому оно неуклонно следовало в течение всего срока своих полномочий. Начиная с Банка Англии, который, к удивлению многих, был уже на продвинутой стадии национализации, собственность на угольные шахты, железные дороги, автомобильный транспорт, газ и электроэнергию, а также здравоохранение страны была в надлежащее время передана под общественный контроль, и, наконец, на осенней сессии 1948 года правительство представило законопроект о национализации черной металлургии.
Консервативная партия, энергично, но тщетно боровшаяся с правительственным законодательством, была полна решимости противодействовать этой последней мере всеми имеющимися в их распоряжении средствами, не исключая привлечения палаты лордов. Они рассматривали передачу в государственную собственность сталелитейной промышленности, которая процветала столь же успешно, как и угольная, как прямую угрозу основам национальной экспортной торговли, без которых народ Британии умер бы с голоду. Правительство предвидело этот тотальный натиск. Оно также понимало, что принятие законопроекта о производстве металлургии откладывалось на столь длительное время, что следующие всеобщие выборы состоялись бы прежде, чем законопроект мог быть принят в соответствии с процедурой, предусмотренной Законом о парламенте 1911 года. Этот закон предусматривал, что любая мера, отклоненная палатой лордов, становилась законом, если она была принята палатой общин в течение трех последовательных сессий, а также если между ее первым рассмотрением во втором чтении и повторным прохождением через палату общин проходило два года. Именно на эту отсрочку рассчитывали консерваторы, поскольку они надеялись победить на следующих выборах, и именно эту отсрочку правительство было намерено предотвратить.
До сих пор верхняя палата проявляла большую активность, хотя отнюдь не чинила препятствий. Под мудрым и примиренческим руководством лорда Аддисона и лорда Солсбери она внесла необходимые коррективы в законодательный энтузиазм палаты общин, который, как указал король Георг мистеру Моррисону, перегружал парламентскую программу и приводил к переутомлению чиновников департаментов и парламентских составителей проектов. Палата лордов не сочла своим долгом отклонить меры, разработанные правительством для проведения политики и одобренные электоратом, но она без колебаний отправила обратно в палату общин законопроекты, направленные на реализацию либеральной политики, которые были густо «исчерканы синим карандашом» и походили теперь на сочинения нерадивых школьников, исправленные рукой добросовестного учителя. Министры были вынуждены принять множество из этих поправок, некоторые с неприязнью, некоторые с благодарностью. Однако в конечном итоге премьер-министр убедился в том, что «период задержки, предусмотренной этой мерой (Законом о парламенте 1911 года) до тех пор, пока могла возобладать воля избранной палаты, был слишком долог».
Соответственно, на парламентской сессии, предшествовавшей внесению законопроекта о металлургической промышленности, правительство предложило принять меру, предусматривающую, что период, в течение которого палата лордов может отложить принятие законопроекта, должен быть сокращен с трех до двух последовательных сессий палаты общин и что между первым представлением законопроекта ко второму чтению и его повторным прохождением через палату общин должен пройти только один год, а не два.
Поскольку этот новый парламентский законопроект был явно разработан для того, чтобы расчистить путь для принятия законопроекта о производстве металлургии, он подвергся нападкам со стороны многих консерваторов по причине его сомнительной этики, а оппозиция оказала ему ожесточенное сопротивление. Однако они были несколько обескуражены, обнаружив, что лучшим ораторским оружием правительства стали выдержки из речей мистера Черчилля, когда он был министром в либеральном правительстве мистера Асквита, во время дебатов по принятию Закона о парламенте 1911 года. Законопроект стал законом в декабре 1949 года.
Когда законопроект о металлургической промышленности, который Черчилль назвал «бессмысленным актом партийного злобы», был в свое время представлен на рассмотрение палаты лордов, он не был отклонен сразу, но был изменен таким образом, что самой ранней возможной датой его вступления в силу была осень 1950 года, значительно позже самой поздней возможной даты следующих всеобщих выборов. Консервативная оппозиция приготовилась принять предложение, которое отложило бы окончательное вступление закона в силу до тех пор, пока он не будет одобрен избирателями, но предупредило, что в случае их возвращения к власти на следующих всеобщих выборах или после них они немедленно исключат закон из свода законов. Закон о металлургической промышленности, находившийся в состоянии анабиоза, был наконец принят палатой лордов 24 ноября 1949 года.
Споры вокруг Закона о парламенте привели к возрождению такого стойкого многолетнего парламентского института, как реформа палаты лордов. Обе основные партии выступали за проведение определенных реформ. Лейбористская партия, ранее выступавшая за однопалатное правительство, в последнее время осознала преимущества ревизионной палаты, тогда как как консерваторы также осознавали слабость палаты лордов, в состав которой входили пятьсот или шестьсот пэров, никогда не присутствовавших на ее заседаниях, но чье право голоса представляло потенциальную угрозу для любого правительства.
Все партийные дискуссии по вопросу реформы верхней палаты проводились в период с февраля по май 1948 года. Они достигли определенного согласия относительно состава реформированной палаты, но не смогли прийти к согласию по вопросу о ее полномочиях и компетенции. Представители Лейбористской партии «были готовы рекомендовать принять эту схему при условии, что мы будем удовлетворены полномочиями, которые будут возложены на реформированную палату», – записал мистер Эттли. На этом конференция и завершилась. Консерваторы теперь считали Закон о парламенте 1911 года «ветхозаветным ковчегом» и оказались не готовы отказаться от полномочий непредставительной палаты, позволяющих ей препятствовать работе палаты общин. Таким образом, попытка провести реформу была оставлена.
На этом закончилась последняя крупная операция Лейбористской партии по национализации, и история ее успеха, а также история парламентского законопроекта, так тесно связанного с ней, свидетельствуют о важных изменениях, произошедших в первые послевоенные годы правления короля Георга. В дополнение к этим изменениям лейбористское правительство энергично и оперативно взялось за решение других важных проблем восстановления страны. Репатриация и возвращение к гражданской жизни миллионов военнослужащих прошли более гладко, чем после Первой мировой войны, а перевод промышленности с военного на мирное производство был осуществлен с весьма заметным успехом.
Президент Трумэн записал в своих воспоминаниях, как по рекомендации своих экономических советников он подписал 8 мая 1945 года, не читая, приказ, согласно которому поставки по ленд-лизу в Великобританию были внезапно прекращены в августе. Шок, вызванный таким неожиданным решением, был для британских финансовых и экономических расчетов весьма ощутимым, и сразу же пришлось принимать меры по исправлению положения. В Вашингтоне лорд Кейнс и сэр Эдвард Бриджес заключили соглашение о предоставлении кредита в размере 375 миллионов долларов под 2 процента годовых, важной особенностью которого являлось обязательство Великобритании сделать свою валюту конвертируемой. В дополнение к этому в марте 1946 года канадское правительство предоставило кредит в размере 1250 миллионов долларов по той же процентной ставке. Оба обязательства надлежало погашать пятьюдесятью ежегодными платежами начиная с 1 января 1951 года.
Цель этих двух соглашений состояла в том, чтобы дать Британии возможность прокормиться до 1949 или 1950 года, но неудача преследовала ее по пятам на пути к выздоровлению. Англо-американское соглашение, прошедшее под бурное одобрение палаты общин, не было утверждено конгрессом Соединенных Штатов до июля 1946 года, а тем временем Британия должна была оплачивать все поставки, получаемые из Америки. Затем последовала катастрофическая зима 1946/47 года, самая суровая за последние шестьдесят шесть лет. Снегопады, обледенение и наводнения парализовали жизнь в стране. Острая нехватка угля и другого топлива доставляла дискомфорт многим и привела к падению экспорта на 200 фунтов стерлингов. Между тем рост оптовых цен в США на 50 процентов существенно снизил значение нового кредита.
Из-за остроты мировых экономических проблем жизнь британского народа в те первые послевоенные годы была тяжелой. Они пережили суровое испытание войной в значительной степени благодаря надеждам на лучшее будущее, но его наступление, казалось, откладывалось на неопределенный срок. В борьбе не на жизнь, а на смерть за увеличение экспорта и сокращение импорта до минимума правительство было вынуждено пойти на радикальные меры, и среднестатистический англичанин обнаружил, что он обречен на, казалось, бесконечную серость существования, ключевыми словами которого стали «аскетизм» и «полезность». Нормирование и контроль военного времени сохранялись, а в некоторых случаях их строгость даже ужесточалась. В 1946 году впервые в истории Британии хлеб стали выдавать по карточкам. Налогообложение, прямое и косвенное, стремительно росло. Подоходный налог, особенно в высших слоях населения, достиг беспрецедентных высот. И как выразился один американский обозреватель, «если до войны в Британии насчитывалось около семи тысяч человек, доход которых составлял 6000 фунтов стерлингов (что составляет примерно 24 000 долларов) или более после уплаты налогов, то сегодня в Британии можно насчитать всего шестьдесят человек, доход у которых по-прежнему остается в 6000 фунтов стерлингов (сейчас это 16 800 долларов)».
Но худшее ждало впереди. С приходом лета 1947 года стало очевидно, что Британия столкнулась со столь же серьезным экономическим кризисом, как и в тяжелые дни 1931 года. К концу июня из трансатлан