ый, как подчеркивалось, не был направлен против какой-либо нации или группы наций, а только против сил агрессии, определялась как результат решения подписавших его сторон – «защищать свободу, общее наследие и культуру этих народов на основе принципа демократии, индивидуальной свободы и верховенства закона; содействовать стабильности и благополучию в североатлантическом регионе; а также объединить усилия для коллективной обороны и сохранения мира и безопасности»[196].
Оставалась проблема Германии. Политика четырех держав, согласованная на Потсдамской конференции в 1945 году, основывалась на двух основных принципах: во-первых, хотя в целях оккупации Германия должна была быть разделена на четыре зоны, эта сегментация никоим образом не должна была наносить ущерба принципиальному единству германского государства или последующему формированию центрального германского правительства; и, во-вторых, чтобы достичь основной цели, ради которой велись и были выиграны две мировых войны, Германия должна была оставаться разоруженной, и для этого следовало приложить все усилия, чтобы искоренить милитаристский дух из немецкого сознания.
Четырехсторонняя солидарность сохранялась вплоть до завершения процесса над главными военными преступниками в Нюрнберге в октябре 1946 года, но с тех пор заметно ослабла. К 1948 году стало совершенно очевидно, что Потсдамские соглашения доведены до абсурда из-за того, что железный занавес непроницаемо отделял Восточную Германию от Запада, и за ним угадывались все предвестники возрождения милитаризма под непосредственным руководством России.
Перед лицом постепенного изменения статуса Советского Союза, превратившегося из уважаемого союзника, которым он пользовался в конце войны, в предполагаемого агрессора и саботажника мира, западные державы были вынуждены принять собственные меры защиты. Безусловно, не в интересах Великобритании, Соединенных Штатов и Франции было позволить всей Германии скатиться в коммунистический лагерь в результате инерции трех оккупационных держав, вдохновленных чрезмерным уважением к принципу германского единства. Таким образом, под влиянием совместной англо-американской инициативы было достигнуто соглашение о восстановлении ограниченной степени суверенитета Федеративной Республики Западной Германии, состоящей из трех западных зон оккупации, со столицей в Бонне, при этом по-прежнему подчеркивалось, что, несмотря на эту временную дихотомию, конечным желанием трех держав является объединенная Германия.
Федеральное правительство Германии было создано в мае 1949 года, и за временным отказом от одного из основных потсдамских принципов, которые оно олицетворяло, вскоре последовал другой. Из-за усиливающегося страха перед советской агрессией и осознания изречения мистера Черчилля о том, что «ничто так не восхищает Россию, как сила», государственные деятели в Лондоне и Вашингтоне были вынуждены убедить континентальные государства Западной Европы в необходимости принятия дополнительных чрезвычайных мер для обеспечения безопасности. Эти меры предусматривали создание объединенного западноевропейского оборонного сообщества с революционным положением о включении в него Западной Германии, которой должно было быть предоставлено право на перевооружение, хотя и с определенными ограничениями – изменение политики, которое в 1943 году было бы столь же немыслимым, как и создание Североатлантического альянса.
Таким образом, за короткий промежуток времени первых послевоенных лет правления короля Георга произошла полная трансформация политической и международной обстановки. В самой Британии имела место социальная революция перманентного характера. Первое правительство мистера Эттли добилось заметных успехов в трудных обстоятельствах. Создание государства всеобщего благосостояния продвинуло страну далеко по пути к социализму, а достигнутая степень национализации создала новую основу: модель, которая, хотя и могла быть изменена, никогда не могла быть обращена вспять. Кроме того, государство всеобщего благосостояния достигло ощутимых результатов, и Лейбористская партия имела в своем активе и другие важные достижения, среди которых была плавная демобилизация миллионов военнослужащих, она также добилась немалого успеха в переводе промышленности страны с военного на мирное производство.
В мире в целом первые надежды на спокойный период «мира, сокращения расходов и реформ» погибли под холодным натиском советской угрозы. Европа, несмотря на стремление к миру, снова разделилась на два лагеря: свободный и несвободный, и западные державы, воскрешенные программой помощи Маршалла и пользующиеся американской военной поддержкой, заняли твердую позицию против угрозы агрессии. Германия, оказавшись на дне, в силу обстоятельств возродилась, как птица феникс, из пепла и находилась в процессе «возвращения к себе самой» к полноправному партнерству в интеграции с Западной Европой.
Правительство его величества, проявившее непоколебимую стойкость в проведении своей внутренней политики, продемонстрировало такое же мужество и инициативу в области восстановления мировой экономики и принятии на себя своей доли бремени навязанной ему холодной войны.
Такова была ситуация внутри страны и за рубежом, когда в январе 1950 года мистер Эттли посоветовал королю Георгу распустить парламент.
Глава 11Новое содружество1945–1949
Аллегория короля Георга в отношении реакции человека, который, впервые увидев жирафа, воскликнул: «Такого животного не существует!», была применима к структуре Британского Содружества Наций до войны, она оказалась еще более уместной в отношении четвертой Британской ассоциации наций[197], возникшей в результате этого противоречия и последовавших за ним политических потрясений. Компромиссное решение, достигнутое в 1949 году, хотя и было свойственным духу британского народа, сделало новые отношения короны с Содружеством и составных частей Содружества друг с другом еще более непонятными для иностранца. «Новое афанасианство множества корон в одной монархии» близко к точному описанию формулы, которая, признавая делимость короны, позволила Содружеству суверенных и равных государств обрести новое единство веры. Менее академично, но более лаконично это можно выразить в девизе свободных лесников: «Едины через единение».
Обстоятельства, при которых правительства короля Георга в доминионах вступили в войну в 1939 году, уже были описаны выше, а последующие годы послужили ярким примером солидарности Британского Содружества. Вооруженные силы Австралии и Новой Зеландии доблестно сражались в Средиземноморье, Бирме, на Тихоокеанском театре военных действий и в Юго-Восточной Азии; южноафриканские и индийские войска разделили со своими британскими и американскими товарищами славу победы в Южной Африке; канадские армии внесли свой вклад в освобождение Европы. Военно-воздушные силы и флоты Содружества и империи сражались за свободу неба и океанов. Во время своего визита на различные фронты сражений король Георг наблюдал, как воины всех его доминионов с оружием в руках объединились для защиты свободы.
Тем не менее это товарищество по оружию не обошлось без сопутствующих трений. Вступление Японии в войну, сопровождавшееся катастрофой в Пёрл-Харбор и не менее катастрофическими кампаниями в Малайе, на Филиппинах и в Юго-Восточной Азии, неизбежно привело к неблагоприятным последствиям для Австралии. Тот факт, что австралийские и новозеландские войска были задействованы в Ливии, Греции и на Крите, а австралийские военно-морские и военно-воздушные силы были рассредоточены для охраны линий коммуникаций, признавался – особенно в лейбористских кругах Канберры – ослабляющим оборону вблизи собственной территории и способствовал возникновению сложившейся опасной ситуации. Австралийский кабинет министров был твердо убежден в том, что они недостаточно представлены в вопросах ведения войны на министерском уровне, и в конце года премьер-министр мистер Кертин выступил с публичным обращением к стране по этому поводу. По сути, Австралия требовала назначения постоянного представителя в военном кабинете.
Мнение мистера Черчилля по данному вопросу, основанное на его опыте Первой мировой войны, заключалось в том, что в данный момент было бы нецелесообразно держать министров кабинета доминиона в Лондоне слишком долго, но в Австралии это было воспринято как «свидетельство его нежелания отказаться даже от толики своей слишком непомерной власти, пока на него не окажут давление». Более того, неутешительные новости из Малайи, где были задействованы австралийские войска, казалось, подтверждали мнение мистера Кертина, которое, по сути, сводилось к тому, что, если Австралия не получит желаемого от Лондона, она обратится за помощью и руководством к Вашингтону. В Канберре рассматривался вопрос о создании независимого военного союза с Соединенными Штатами.
Хотя многие лидеры австралийского политического движения поспешили отмежеваться от предложенной премьер-министром политики, которую бывший премьер-министр-ветеран Билли Хьюз назвал «самоубийственной», заявление мистера Кертина произвело наихудший эффект из возможных в Лондоне, Вашингтоне и других столицах доминионов. Мистер Черчилль отреагировал на ситуацию решительно и непреклонно. «Я надеюсь, что этому не будут потворствовать», – телеграфировал он мистеру Эттли из Вашингтона, и в январе 1942 года между ним и мистером Кертином произошел примечательный обмен резкими репликами, текстуально воспроизведенный в его воспоминаниях.
Король Георг с глубокой тревогой следил за развитием событий, которые могли серьезно повлиять на отношения Британского Содружества в целом. Он опасался, что дезориентация, начавшаяся в Австралии, может распространиться на другие доминионы, и считал, что свидетельством этого является позиция Националистической партии в Южной Африке, лидер которой доктор Малан выдвинул в парламенте 14 января предложение, призывающее к выходу Союза из состава Британского Содружества и созданию независимого государства, Южно-Африканской Республики. Это предложение было отклонено 90 голосами против 48, но само его появление вызывало тревогу. Король не был лишен сочувствия к необоснованным опасениям австралийского правительства перед лицом угрозы вторжения, но он считал, что они несколько преувеличивают свои аргументы и что слишком много было сказано публично.