если вы не окажете мне помощь, к чему я вас сейчас призываю; и я знаю, что могу рассчитывать на вашу неизменную поддержку. Да благословит Бог всех вас, кто готов разделить это бремя».
У многих миллионов тех, кто слушал трансляцию, сложилось впечатление, что они услышали горячий призыв – призыв, с неподдельной искренностью звавший их разделить с принцессой Елизаветой предстоящую ей задачу и миссию. На ней лежали обязанности наследницы престола, обременительные сами по себе, которые слишком скоро ей предстояло сменить на бесконечно более тяжкое бремя самой короны. Ни одно событие не могло бы более ярко и уместно ознаменовать окончание великого имперского визита, и то, что это трогательное выражение самоотверженности произошло в одном из государств – членов Содружества, подчеркнуло тот факт, что этот визит ознаменовал собой новый этап в истории Содружества.
Спустя три дня, 24 апреля, путешествие завершилось, и король, выбрав удачную фразу «Tot Siens» («Tot Siens» – африканский эквивалент «Au revoir» или «Auf Wiedersehen»), попрощался с ЮжноАфриканским Союзом.
В лучах сияющего осеннего солнца «Авангард» вышел из гавани; постепенно очертания Тейбл-Маунтин исчезли на горизонте, и королевская семья, очень утомленная, искренне сожалеющая о расставании, но в то же время глубоко удовлетворенная, повернулась лицом к дому.
Несмотря на усталость и напряжение во время путешествия, бывшего довольно продолжительным, король Георг остался доволен своим визитом в Южную Африку. Он занимался тем, что ему всегда нравилось делать, – знакомился с людьми и проблемами непосредственно. Более того, он был справедливо уверен, что впечатление, сложившееся в умах многих южноафриканцев от личной встречи с их монархом, его супругой и их дочерями, могло – как это было в случае с Канадой – повлиять на представление о короне в целом и на их собственное отношение к этому в новой и более благоприятной перспективе. Король Южной Африки побывал среди своих южноафриканских подданных.
Когда «Авангард» приблизился к берегам Британии, король написал кое-что из своих размышлений генералу Смэтсу: «Это дало мне новый взгляд на жизнь после тех ужасных военных лет в Британии, ставших для меня периодом огромного напряжения, за которым последовала жизнь в суровых условиях, которую мы вынуждены были вести из-за наших потерь и усилий на войне. Мне удалось немного расслабиться, и я чувствую, что теперь смогу с новыми силами вернуться к своим делам в Лондоне. Теперь, когда наш визит подошел к концу, я могу признаться только вам одному, что после прочтения различных книг и отчетов о Южной Африке я был несколько напуган, но в тот день, когда мы сошли на берег в Кейптауне, и впредь я был совершенно спокоен. Удивительно дружелюбный прием, оказанный нам всеми в Южной Африке, произвел на нас глубокое впечатление и тем самым облегчил нашу задачу. Если, а я в это твердо верю, наш визит изменил представление о монархии у некоторых южноафриканцев и дал им новое мнение, основанное на наших личных контактах с ними, то наша поездка была действительно стоящей, и я лично приобрел неизмеримую пользу от моих встреч с ними».
Положение Индийской империи в Британском Содружестве являлось проблемой, которая вызывала постоянную озабоченность у сменявших друг друга правительств во второй половине правления короля Георга VI. Аномальное положение создавалось тем обстоятельством, что Индия, наряду с доминионами, подписала мирные договоры в 1919 году и, таким образом, автоматически стала полноправным членом Лиги Наций, хотя ее правовой статус не соответствовал требованиям, изложенным в преамбуле к Соглашению, а именно тому положению, что членство могло быть предоставлено только «полностью самоуправляющимся штатам, доминионам или колониям».
Реформы Монтегю – Челмсфорда, положенные в основу Закона об управлении Индией 1919 года, значительно продвинули Индийскую империю по пути к самоуправлению, хотя и с помощью уклончивого и хлопотного «двоевластия». После этого попытки добиться дальнейшего прогресса на пути к осознанной цели получения статуса доминиона в рамках Содружества предпринимались Комиссией Саймона, на 1-й и 2-й конференциях круглого стола (1930 и 1933 гг.), а также во время работы Объединенного парламентского комитета по конституционным реформам Индии (1933–1934 гг.). В результате обсуждений и бурных дебатов в палате общин был принят новый Закон о правительстве Индии от 1935 года.
Цель этого законодательного акта была двоякой. Она была направлена на создание Всеиндийской Федерации, к которой княжества могли присоединиться, если бы они того пожелали, с наличием центрального правительства, министры которого, подотчетные Законодательному органу, состоящему из двух палат, несли бы полную ответственность за все вопросы, за исключением обороны и внешних сношений. Этими двумя зарезервированными вопросами должен был заниматься вице-король при содействии назначенных им самим советников. Провинциальным правительствам предоставлялось полное самоуправление с определенными положениями на случай безвыходной ситуации или краха.
Новый закон вступил в силу в отношении провинциальных правительств 1 апреля 1937 года и стал конституционной основой отношений между Индией и Содружеством в начале правления короля Георга VI.
На пути создания Центрального правительства и Всеиндийской Федерации возникли серьезные и, как впоследствии оказалось, непреодолимые препятствия. Партия конгресса мистера Ганди, хотя и получила контроль в восьми из одиннадцати провинциальных правительств, неохотно взяла на себя большую ответственность в национальном кабинете министров. Мусульманская лига, возглавляемая мистером Джинной, была склонна торговаться за обещание окончательного раздела. Правители индийских штатов опасались посягательств на свой суверенитет. Однако вице-король, лорд Линлитгоу, был неутомим в своих усилиях объединить эти противоречивые элементы, но с самого начала не был уверен в успехе.
«С того момента, как я вернулся к своим обязанностям, – писал он королю-императору в начале декабря 1938 года, – я был очень занят окончательной подготовкой условий, на которых, в соответствии с 2-й частью Закона 1933 года, принцам надлежало предложить присоединиться к Всеиндийской федерации. Я надеюсь направить эти условия правителям в самом начале текущего месяца и попрошу их предоставить мне свои ответы – за или против Федерации – в течение 6 месяцев с момента получения ими моего послания. Насколько я в настоящее время могу судить, это должно дать возможность положить документы о присоединении на столы обеих палат парламента к осени 1939 года. За этим, если все пойдет хорошо, последует голосование по обращению к вашему величеству до Рождества 1939 года, а если вашему величеству будет угодно, то и по вопросу о выпуске вашей Королевской прокламации весной 1940 года. После этого будет открыт путь к подготовке новых списков избирателей в провинциях, на основании которых будет избрана верхняя палата нового федерального законодательства. Я размышляю о первых выборах в федеральное законодательное собрание осенью 1940 года и созыве первого федерального парламента, а также приведении к присяге первого федерального министерства в первые месяцы 1941 года. Я думаю, сэр, что вам, возможно, захочется ознакомиться с моей предварительной программой».
Однако этому оптимистичному прогнозу не суждено было сбыться. К сентябрю 1939 года княжества все еще находились в процессе обдумывания ответа на предложение вице-короля, а необходимое число штатов не ответили согласием. Более того, Мусульманская лига решительно отвергла любую схему Федерации, а Партия конгресса отказалась рассматривать возможность разделения. Таким образом, не имея ответственного центрального правительства, вице-король объявил, что Индия находится в состоянии войны, в силу полномочий, предоставленных ему Законом об управлении Индией от 1919 года, без предварительного обсуждения с индийскими лидерами. Это побудило Партию конгресса провести открытую демонстрацию протеста. Они воздержались от обсуждения законопроекта о защите Индии, который был внесен в Центральную ассамблею через два дня после объявления войны, тем самым уклонившись от ответственности либо согласиться, либо отказаться поддержать союзников, и отозвали своих министров из провинциальных правительств, которые были переданы в ведение губернаторам.
Помимо демонстрации, как писал лорд Линлитгоу королю Георгу, «объявление войны послужило сигналом для всеобщего и бурного проявления лояльности и стремления поддержать ваше величество в конфликте». Многие княжества выступили с предложением личных услуг и материальной помощи, а некоторые политические партии обещали всестороннее сотрудничество в военных действиях. Индийские войска с поразительной доблестью несли службу в Восточной Африке и при вытеснении врага из Ливии и Туниса.
Лорд Линлитгоу не прекращал своих усилий по достижению конституционного решения, и король Георг с интересом и сопереживанием следил за его действиями. «У его величества создается впечатление, что ваша примирительная позиция ставит в неловкое положение как индусов, так и мусульман, – писал сэр Александр Хардиндж своему вице-королю, – и что они должны винить друг друга, а не вас, в отсутствии какого-либо прогресса в конституционных изменениях Индии».
Но тупиковая ситуация сохранялась. Мусульманская лига на Конференции лейбористов (25 марта 1940 г.) утвердила в качестве своей конституционной цели политическое разделение Индии на две части, в одной из которых мусульмане должны были составлять постоянное большинство. Это казалось им единственным способом избежать дилеммы, в которой они оказались в результате введения демократических институтов. В связи с этим лорд Линлитгоу сделал свое «августейшее предложение», подтвердив обещание о предоставлении Индии статуса доминиона сразу после войны при условии, что будет достигнуто коллективное соглашение, но повторив, что правительство его величества не может передать власть какому-либо органу, полномочия которого отрицаются влиятельным меньшинством. В то же время он объявил, что Совет вице-короля будет состоять из восьми индийцев и четырех европейцев, а портфели министра обороны и министра иностранных дел останутся в его ведении. Однако Партия конгресса не соглашалась ни на что, кроме полной независимости, а Мусульманская лига потребовала признания принципа разделения.