До правления короля Георга в течение по меньшей мере ста пятидесяти лет собрания ордена проводились по счастливой случайности, и его величество хотел, чтобы после шестисотой годовщины они проводились ежегодно. В 1949 году его болезнь сделала это невозможным, но в 1950 году в церкви Святого Георгия состоялась торжественная процессия и служба, а год спустя, 9 мая 1951 года, король посвятил в рыцарский сан короля Дании Фредерика IX вместе с герцогом Веллингтоном, лордом Фортескью и лордом Аллендейлом.
Через три дня после величественной церемонии шестисотлетия ордена Подвязки король Георг и королева Елизавета отпраздновали более интимную годовщину: 26 апреля 1948 года стал днем их серебряной свадьбы. Хотя это событие было, по сути, и в первую очередь личным, оно стало поводом для еще одной яркой и спонтанной демонстрации народного обожания и преданности. При ярком солнечном свете король и королева сквозь ликующую толпу прибыли в величественном ландо в собор Святого Павла, чтобы в кругу своей семьи и перед прихожанами, насчитывавшими около четырехсот человек, присутствовать на благодарственной и торжественной службе. Кроме того, они проехали в открытой машине двадцать миль по улицам Лондона, где были встречены бурными овациями. По возвращении во дворец их несколько раз вызывали на балкон, чтобы выразить им свою любовь и признательность, и в тот же вечер они оба выступили по радио.
Это был день выражения взаимной благодарности: день выражения благодарности королем и королевой за дарованный им долгий период совместного счастья и преданности британского народа своему суверену и его супруге, которые в течение двадцати пяти лет не жалели усилий и не боялись никаких опасностей, дабы стать самой образцовой семьей во всех доминионах.
«Королевский брак – это блестящее воплощение универсального явления, и, как таковой, он приковывает к себе внимание человечества, – написал Уолтер Бейджхот за восемьдесят лет до этого. – Мы пришли к убеждению, что иметь добродетельного государя – это естественно и что семейные добродетели с такой же вероятностью можно найти на тронах, как и выдающиеся там, где они есть». За двадцать пять лет супружеской жизни и одиннадцать лет правления короля Георга и королевы Елизаветы мир увидел воплощение этих принципов. Высокие надежды, которые они подавали как герцог и герцогиня Йоркские, были в полной мере оправданы в последующие годы, когда они вместе преодолевали опасности и беды британцев. Вместе с дочерьми они стали единым символом всей национальной жизни своих народов, их труда и развлечений, их искусств и наук и особенно доброжелательных отношений в семейной жизни. Простыми словами Священного Писания можно было бы сказать о короле Георге, рядом с которым находилась его королева, неразлучная с ним в мыслях обо всем: «Весь народ обратил на это внимание, и им понравилось, как и все, что делал король, нравилось всему народу».
Именно это всеобщее одобрение их величеств придало демонстрации во время их серебряной свадьбы особое значение. Появилась надежда (хотя и иллюзорная), что Британия стоит на пороге периода экономического подъема и что грядущие годы принесут всем заслуженный мир и радость, и особенно королю и королеве.
Для самих короля и королевы этот повсеместный всплеск верности и преданности, свидетельства которого лились на них со всех концов Содружества, стал подлинным и приятным сюрпризом. «Мы оба были ошеломлены оказанным нам приемом, – писал король Георг своей матери. – Мы получили так много приятных писем от всех и каждого с благодарностью за то, что мы пытались сделать за эти годы. Это, конечно, же побуждает нас к дальнейшим усилиям».
И в самом деле, в начале 1948 года казалось, что перед королем открылась новая глава в его служении и деятельности. 6 марта было объявлено, что вместе с королевой и принцессой Маргарет он намерен следующей весной совершить визиты в Австралию и Новую Зеландию, аналогичные тем, что он совершил как суверен в Канаду и Южную Африку. Помимо государственных забот, которые всегда тяготили его, он, казалось, находился в прекрасном здравии, и в апреле, месяце напряженном, в течение которого, среди прочих волнующих событий, произошли открытие мемориала президенту Рузвельту на Гросвенор-сквер, церемония вручения ордена Подвязки и празднования серебряной свадьбы, было отмечено, как хорошо он выглядит.
Однако эта видимость оказалась обманчивой. Король еще не полностью оправился от напряжения военных лет, истощивших его душу и тело. Поездка по Южной Африке, хотя и доставила ему огромное удовольствие, сильно утомила его, а его темперамент не способствовал быстрому восстановлению нервных и физических резервов. В течение некоторого времени он страдал от судорог в обеих ногах – впервые он заметил это в январе, – поначалу он старался не обращать на них внимания, но судороги постепенно усиливались, так что к августу он «большую часть времени испытывал дискомфорт». В начале отпуска в Балморале он почувствовал улучшение. Он обнаружил, что физические упражнения пошли ему на пользу, и к вечеру после дня охоты он не чувствовал себя уставшим, но к концу месяца наступило заметное ухудшение; его левая нога оставалась онемелой весь день, и боль не давала ему спать по ночам. Позже основной центр боли переместился на правую ногу.
Король вернулся в Лондон 8 октября и две недели спустя (20 октября) вызвал к себе сэра Мортона Смарта, много лет лечившего его от растяжений и подобных недугов. Сэр Мортон был серьезно обеспокоен состоянием, в котором он нашел правую ногу короля, и настоял на получении дополнительного заключения от главного медицинского советника его величества, сэра Мориса Кэссиди. А тем временем он назначил лечение, которое в некоторой степени облегчило состояние пациента.
В тот период королевский календарь был плотно заполнен. 24 октября королева и король Дании прибыли с визитом, а два дня спустя король впервые после войны открыл парламент в полном составе. Только 30 октября его осмотрели сэр Морис Кэссиди, сэр Мортон Смарт и сэр Томас Данхилл. Все пришли к единодушному заключению, что состояние короля серьезное. Они решили немедленно обратиться к профессору Джеймсу Лермонту из Эдинбурга, одному из крупнейших специалистов по сосудистым заболеваниям в стране, и одновременно предупредили сэра Алана Ласеллса, что, по их мнению, предполагаемый визит в Австралию и Новую Зеландию в интересах короля следует отложить. Принятие такого решения было серьезным делом, поскольку планирование королевского визита уже достигло продвинутой стадии подготовки, и бригадный генерал Норман Гуоткин собирался отправиться в Австралию для координации мероприятий в Канберре и столицах штатов. Доводы врачей оказались настолько убедительными, что бригадиру Гуоткину было рекомендовано отложить его отъезд до тех пор, пока не будут сделаны рентгеновские снимки и взяты анализы крови, а также пока 12 ноября профессор Лермонт не проведет свое обследование.
Тем временем король настоял на исполнении ряда утомительных обязанностей, включая смотр Территориальной армии в Гайд-парке 31 октября и службу в честь Дня памяти в Кенотафе в воскресенье 7 ноября. Вопреки медицинским рекомендациям он явился на последнюю церемонию и, как всегда, не желая излишне обременять заботами других, не позволил ни слова сказать о своем серьезном состоянии принцессе Елизавете, которая в то время ожидала рождения своего первенца.
Осмотр, проведенный профессором Лермонтом 12 ноября, показал (и присутствовавшие согласились с его диагнозом), что у короля ранняя стадия артериосклероза; существовала опасность развития гангрены, и поначалу возникли серьезные опасения, что ему грозит ампутация правой ноги.
Обсуждался также вопрос о королевской поездке. Врачи единогласно согласились, что вопрос здоровья стоит очень серьезно, но король был полон решимости ехать, если существует хоть какая-то возможность – отчасти потому, что ему этого очень хотелось, отчасти из-за большого разочарования и неудобств, которые, как он знал, повлекут за собой для народов Австралии и Новой Зеландии отсрочка или отмена визита, а отчасти из-за его врожденного нежелания отказываться от принятых решений ни при каких обстоятельствах. Он попросил рассмотреть альтернативу более короткой программы с гораздо меньшим объемом работы, но и в этом случае его медицинские консультанты оказались непреклонны. Они не могли согласиться даже на сокращение тура, поскольку тогда были практически убеждены, что ампутация неизбежна. Возражения короля были окончательно отклонены 16 ноября, и после того, как об отмене тура было сообщено премьер-министрам Великобритании, Австралии и Новой Зеландии, 23 ноября вышел следующий бюллетень:
«Король страдает от нарушения кровообращения в ножных артериях, которое лишь недавно обострилось; нарушение кровоснабжения правой стопы вызывает беспокойство. Ему рекомендован полный покой и начато лечение для улучшения кровообращения в ногах, которое должно проводиться безотлагательно и в течение длительного периода времени. Хотя общее состояние здоровья его величества, включая состояние его сердца, не дает поводов для беспокойства, нет никаких сомнений в том, что напряжение последних двенадцати лет заметно повлияло на его устойчивость к физическому переутомлению.
Мы вынуждены сделать вывод, что для его величества опасно отправляться в долгое путешествие, которое могло бы задержать его выздоровление и, возможно, повысило бы риск ухудшения состояния конечности. Поэтому мы с глубоким сожалением сообщаем, что визит короля в Австралию и Новую Зеландию не должен состояться в следующем году».
Приняв это решение с большой неохотой, король Георг сделался чрезвычайно послушным пациентом. Он чувствовал сильную усталость и, как только уступил уговорам врачей, успокоился под воздействием консервативного лечения, приветствуя период вынужденного бездействия. Его здоровье быстро улучшилось, и к началу декабря опасность ампутации миновала. «Я думаю, что Лермонт удивлен и доволен двухнедельным лечением, так что сегодня я чувствую себя гораздо лучше, – написал он королеве Марии. – Но я начинаю уставать лежать в постели, поскольку чувствую себя вполне отдохнувшим, и это хорошо».