Огромную радость он испытал 14 ноября, когда у него родился первый внук, и он особенно был рад тому, что достаточно хорошо себя чувствовал, чтобы присутствовать на крестинах маленького принца месяц спустя[218].
И король, и королева были преисполнены благодарности за тот огромный всплеск благожелательности и расположения, которыми был отмечен минувший год – год, который стал свидетелем ярких личных событий в их жизни: серебряной свадьбы, рождения внука и болезни короля. Со всего мира пришло бесчисленное количество посланий с выражением любви и преданности, а также сочувствия из-за недуга короля, который выразил свою благодарность за это в своей рождественской радиопередаче, передававшейся по этому случаю из Букингемского дворца.
О своей болезни он сказал: «По иронии судьбы месяц назад мне пришлось принять решение, которое причинило мне много огорчений, – отложить, по совету моих врачей, путешествие, к которому мои соотечественники в Австралии и Новой Зеландии так кропотливо готовились. Но теперь, несмотря на разочарование, которое причинял другим, я могу ощущать волну сочувствия и заботы, которая нахлынула на меня не только от самих австралийцев и новозеландцев, но и от друзей, знакомых и незнакомых в этой старой стране, и от каждого члена великого братства наций, к которому мы все принадлежим, – и, конечно же, от многих сотен людей в других странах, которые желают нам добра. Королева и я были глубоко тронуты и умиротворены этими проявлениями любви и преданности со стороны нашего народа».
Благодаря лечению, назначенному врачами, состояние сосудов короля, а также его общее состояние здоровья улучшились настолько, что он смог отправиться в Сендрингем на Новый год. Он сам нашел себе занятие и, к большому удовольствию профессора Лермонта, который постоянно сопровождал его, сам разработал и сконструировал некоторые приспособления для собственного использования. Он смог совершать короткие прогулки и к 18 января достаточно оправился, чтобы заняться охотой, но после обеда он добросовестно отдыхал в постели. По возвращении в Лондон в конце февраля король возобновил ограниченную программу аудиенций и провел церемонию посвящения. Он полагал, что находится на пути к полному выздоровлению.
Поэтому король был крайне разочарован результатами всестороннего обследования, проведенного его врачами 3 марта. Они пришли к взвешенному мнению, что, хотя их пациент положительно отреагировал на предписанное лечение, достигнутое состояние здоровья будет поддерживаться на нынешнем уровне только в том случае, если он продолжит вести жизнь с ограниченной активностью, что, по причине его темперамента, было невозможно. Для счастливого будущего ему требовалось провести остаток жизни как можно более полноценно, и с этой целью врачи рекомендовали ему провести симпатэктомию в правом поясничном отделе позвоночника.
Первой реакцией короля на это предложение, высказанное ему профессором Лермонтом и профессором Патерсоном Россом, было крайнее раздражение. «Значит, все наше лечение оказалось пустой тратой времени», – возмутился он. Однако он немного успокоился, когда ему пояснили, что благодаря его терпеливому следованию их советам в течение последних недель он сможет перенести операцию гораздо лучше, чем без лечения. «И это могла быть совсем другая операция», – тут же заметил он, поскольку он все время опасался потерять правую ногу.
Сначала было решено, что, учитывая сложность современной хирургии, операцию следует проводить в больнице, и было предложено провести ее в Королевской масонской больнице. Король в принципе был не против. «Полагаю, у меня есть полное право лечь в масонскую больницу, – отреагировал он. – Но я никогда раньше не слышал, чтобы король ложился в больницу». Однако в конце концов сочли более целесообразным провести операцию в Букингемском дворце, где в комнатах с видом на Мэлл был оборудован полноценный хирургический кабинет.
Операция была успешно проведена утром в субботу, 12 марта 1949 года, профессором Лермонтом, которому ассистировал профессор Патерсон Росс. Король был спокоен. «Я нисколько не волнуюсь», – сказал он, когда ему ввели анестезию.
Публика была очень обеспокоена болезнью короля и испытала огромное облегчение, узнав об успешном проведении операции. Новость распространилась из толпы, собравшейся у дворца, и передавалась тысячам горожан в кратком, но полном восторга сообщении на плакатах газетчиков: «С ним все в порядке!»
Его величество достаточно оправился, чтобы провести Тайный совет 29 марта, а месяц спустя – принять своих семерых премьер-министров и мистера Лестера Пирсона по памятному случаю представления ему 27 апреля результатов Конференции Содружества. К маю он смог исполнять множество официальных обязанностей, принимать аудиенции и заниматься многочисленными бумажными делами без особой усталости, а 9 июня он в открытом экипаже вы ехал, чтобы посмотреть, как его Гвардейская бригада выносит знамя, – церемония, на которой принцесса Елизавета ехала во главе парада. Неделя в Аскоте не стала для него чрезмерным испытанием, но было сочтено разумным, что ему следует недельку отдохнуть в Балмо рале, что, как он писал профессору Лермонту, «принесло мне огромную пользу, и теперь я чувствую себя совсем другим человеком».
Несмотря на свежий прилив сил, король не обманывался, полагая, что выздоровление вернет ему активность в полном объеме. Он обратился за наставлением к профессору Лермонту, который в письме изложил ему свои мудрые советы. Проблема оставалась как психологической, так и физической, и изменение ритма жизни короля должно было быть постоянным. Отныне будущее находилось в его собственных руках; его предупредили, что второй приступ тромбоза пережить будет трудно. Его старались убедить подумать о том, чтобы изменить некоторые из своих основных увлечений и в целом вести более спокойный образ жизни.
Такой разумный подход, требовавший его собственных усилий, пришелся по душе королю, который проявлял значительный интерес к медицинским вопросам, и он сразу же приступил к выполнению рекомендованного ему режима в Балморале, когда вернулся туда в августе. Он обещал не переутомляться, но не хотел отказаться от любимой им охоты. Его изобретательный ум вскоре нашел решение. По ровной поверхности он передвигался без особых усилий, но при больших нагрузках по неровной почве боль в ногах возвращалась. Поэтому он решил двигаться как можно дальше на лендровере, а затем, поскольку не мог ехать верхом, обвязал талию длинным поводком и прикрепил его к пони, который тянул его вверх по склону. «Мне остается лишь двигать ногами, не прилагая никаких усилий», – пояснил он. Кто-то спросил: «А что, если пони унесется, сэр?» Но король предусмотрел и этот вариант. На конце троса он установил механизм быстрого освобождения, аналогичный тому, что используется в парашютах Королевских ВВС.
Но государственные заботы продолжали беспокоить его. Экономическое положение Великобритании снова ухудшилось, и мистер Бевин и сэр Стаффорд Криппс находились в Вашингтоне и Оттаве в поисках решения. Радость короля от обретенного ощущения выздоровления омрачалась его заботой о своей стране. «Я чувствую себя так хорошо на этом свежем воздухе и стараюсь меньше беспокоиться о политических делах, – писал он королеве Марии в конце августа. – Если переговоры (в Вашингтоне) не пройдут гладко, в этом году у нас могут состояться всеобщие выборы. Я боюсь повторения кризиса 1931 года». Месяц спустя опасения короля практически оправдались. Хотя североамериканская миссия канцлера казначейства не осталась без положительных результатов, возвращение сэра Стаффорда Криппса из Вашингтона сопровождалось значительным падением стоимости фунта стерлингов, в связи с чем его величеству потребовались официальные действия.
«Любопытно, – писал он королеве Марии, – что Балморал всегда остается местом, где больше всего волнуешься, но в целом оно того стоит, так как здесь можно на несколько часов отвлечься от всего. Я собрал здесь Тайный совет, чтобы подписать Указ о проведении банковских каникул, но это было настолько секретно, что я никому не мог рассказать о девальвации фунта. Боюсь, что это лишь паллиативное средство, а не лекарство для нашего финансового положения».
К концу ноября королевские врачи нашли его состояние достаточно удовлетворительным, чтобы порекомендовать ему, при соблюдении определенных мер предосторожности, возобновить свои планы в отношении королевского турне по Австралии и Новой Зеландии. Теперь было уже слишком поздно готовиться к визиту в 1950 году, а в 1951 году это стало невозможным из-за подготовки к Фестивалю Британии: ему было предложено отправится в турне, если все пойдет хорошо, в 1952 году.
Новый год начался безрадостно. Все понимали, что страна едва избежала крупного экономического кризиса и что она все еще далека от полного восстановления. Более того, хотя британцы с благодарностью восприняли помощь, предоставленную им Америкой, поскольку, по выражению одного американца, «Соединенные Штаты, по-видимому, осознали, что мы просто не можем допустить распада Великобритании», не вызывало сомнения, что статус «привилегированного пенсионера» был как нездоровым, так и недостойным.
«Мы глубоко признательны нашим добрым друзьям в Соединенных Штатах за их понимание и сочувствие, с которыми они сначала вошли в наши проблемы, а затем принялись за работу, чтобы помочь нам их решить, – произнес король в своем рождественском обращении. – Без их отзывчивости и помощи мы не смогли бы добиться того прогресса на пути к выздоровлению, который уже достигнут. Но никто из нас не может быть удовлетворен, пока мы снова не встанем на ноги и не будем поддерживать свой собственный вес, и нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы это сделаем. Это наверняка будет нелегкое дело, и, если мы хотим довести его до конца, а мы это сделаем, мы должны каждый раз ставить благо нашей страны превыше всего».
Политическая ситуация в конце 1949 года также убедила мистера Эттли в том, что он должен принять во внимание заметный поворот общественного мнения в сторону скорейшего голосования электората и что сохранение существующего подвешенного состояния и неопределенности не может отвечать интересам нации. Поэтому 5 января 1950 года он написал письмо королю Георгу в Сендрингем, в котором просил роспуска парламента 3 февраля и проведения всеобщих выборов 23 февраля.