10 августа капитан Лей с некоторой робостью поделился своими сомнениями с королем:
«Сэр, я нахожусь в некотором затруднении относительно своих обещаний, данных вашему величеству и принцу Альберту, а именно относительно того, что я непременно возьму его назад на „Коллингвуд“ в том случае, если флот выйдет в море.
Десять дней назад доктор Саттон сказал мне, что это было бы крайне нежелательно и даже опасно для его здоровья. С того времени состояние принца неуклонно улучшалось, но сегодня он снова сообщил мне, что, принимая во внимание все обстоятельства, он не считает, что в настоящее время состояние принца позволяет ему выходить в море.
Я полностью доверяю доктору Саттону и доктору Уиллану и чувствую себя обязанным согласиться с их решением по данному вопросу, о чем я сообщил доктору Саттону. В то же время я повторил ему, как важно, чтобы принц не пропустил возможность участвовать в военных действиях. Вместе с тем меня преследует ощущение, что, если я, следуя решению докторов, уйду в море без него, я нарушу слово, данное вашему величеству и принцу Альберту. Тем не менее я полагаю, что с моей стороны это было бы правильным решением.
Я очень надеюсь, что он будет на борту, когда придет время, но доктора не могут сказать точно, как скоро состояние принца позволит ему вернуться».
Нет никаких сомнений в том, какой ответ дал король на это письмо. Он понимал, какой была бы его реакция, будь он на месте своего сына, и он был вынужден выбирать между риском для его жизни и здоровья и тем, что он упустит возможность принять участие в военных действиях флота. И он справедливо считал, что выбор его сына был бы таким же. Если принц Альберт останется в списке лиц, находящихся на действительной службе военно-морского флота, он должен любой ценой избежать унижения и разочарования при виде своего корабля, уходящего без него в море навстречу врагу. Полностью сознавая весь риск и, возможно, тяжелую утрату для него самого, его отец понимал также, какие долговременные последствия такое событие может иметь для сознания его сына. Поэтому он рукой своего личного секретаря дал следующий ответ:
«Дорогой капитан Лей,
король пожелал, чтобы я ответил на ваше письмо от 10-го числа текущего месяца, которое его величество тщательно обдумал. Он придает чрезвычайно большое значение тому, чтобы принц Альберт сохранил веру в отношении обещания, данного его королевскому высочеству, что в том случае, если флот выйдет в море, он вернется на „Коллингвуд“.
Доктор Росллестон признает, что хотя такое обещание сопряжено с риском, оно должно быть выполнено, поскольку нет сомнений, что, если принцу не позволят принять участие в военных действиях, мысль об этом будет преследовать его и сведет на нет всю пользу от лечения. Таким образом, его величество не может согласиться с предложением доктора Саттона.
По мнению короля, есть только одна альтернатива – объявить, что принц по медицинским показаниям не годен к службе, отправить его в отпуск по болезни и поместить в госпиталь для лечения.
Против этого, однако, его величество категорически возражает.
Из вашего сообщения следует, что состояние его королевского высочества существенно улучшилось. Кроме того, нет причин в ближайшее время ожидать каких-то экстренных военно-морских операций, но, даже если случится что-то непредвиденное и флоту будет приказано выйти в море на следующий день после того, как вы получите это письмо, король предпочел бы рискнуть здоровьем принца Альберта но не подвергать его горькому разочарованию из-за отсутствия на корабле, когда тот стоит на линии фронта.
В сложившихся обстоятельствах, пожалуйста, ничего не говорите принцу Альберту и позвольте нам надеяться, что он будет с каждым днем становиться здоровее и сможет вернуться к своим обязанностям до того, как настанет „тот самый день“.
Искренне ваш,
Стемфордхем.
Король также полагает, что в отсутствие д-ра Саттона у д-ра Уиллана может сложиться другой взгляд на ситуацию. Кроме того, его величество помнит, что вы считаете, что болезнь его королевского высочества каким-то образом связана с нервами, и это еще одна причина избегать любых действий, которые могут расстроить его высочество.
С.».
Хотя нет никаких сомнений, что мнение, высказанное в ответе короля, отражало не только его собственные взгляды, но и взгляды принца Альберта, вскоре стало ясно, что, каким бы благородным оно ни было, строго следовать ему невозможно. Несмотря на то что процесс выздоровления принца, которого тем временем перевели в госпиталь на корабле «Чайна», стабильно оценивался как «удовлетворительный», его состояние так же стабильно оценивалось как «еще не годен к морской службе». В конце двухмесячного срока такого полуинвалидного существования – в конце августа его заметно оживляли еженедельные посещения принца Уэльского – принц заскучал и впал в уныние. Он устал от строгостей предписанного лечения и все больше волновался из-за приближающихся экзаменов на звание младшего лейтенанта. Король советовал ему запастись терпением: «Ты не можешь ожидать, что поправишься за одну минуту. Все, что связанно с желудком, требует какого-то времени для выздоровления». Но постепенно самого короля охватило нетерпение, и, чтобы найти выход из положения, он решил прибегнуть к помощи своего старого друга, сэра Стенли Колвилла. Результат беседы между адмиралом Колвиллом и докторами заключался в том, что после восьми с лишним недель в плавучем госпитале принцу Альберту для окончательного выздоровления требуется полная смена обстановки. Сэр Стенли предлагал королю отправить принца в Абергелди под наблюдение доктора Уиллана. «Что касается возможного выхода флота в море, – добавил он, – что ж, я считаю, что на данный момент принцу Альберту лучше туда не возвращаться, а дождаться полного выздоровления. Будет очень жаль, если „тот самый день“ наступит в его отсутствие, но, если так случится, значит, такова судьба. Я обсудил все это с принцем Альбертом, как вы, ваше величество, хотели, и он полностью со мной согласился».
Итак, в середине сентября принц Альберт и доктор Уиллан отправились в Абергелди, где к ним присоединился мистер Хенселл. Там они пробыли месяц. Здоровый воздух Хайленда и счастливые детские воспоминания способствовали значительному улучшению здоровья принца, но неприятные симптомы упорно преследовали его, и по возвращении в Сендрингем в середине октября он по-прежнему не был годен к службе. Он был потрясен и встревожен несчастным случаем, произошедшим с королем Георгом во Франции в конце месяца[36], и тот эмоциональный всплеск вызвал рецидив. К концу года стало совершенно ясно, что он все еще нездоров, и медицинская комиссия отказала ему в праве вернуться на корабль, предоставив трехмесячный отпуск по болезни, на время которого он был направлен в Адмиралтейство для выполнения «легких обязанностей».
Счастливой интерлюдией в этот период стал четырехдневный визит к принцу Уэльскому в штаб-квартиру гвардейской дивизии в Ла-Горг в конце января 1916 года. Поездку предложил сам принц, и, хотя поначалу король сомневался, стоит ли ему соглашаться, королева Мария уговорила его. Все сложилось очень успешно. Под руководством своего брата принц Альберт увидел войну, насколько это было возможно, не подвергая себя опасности. Он видел обстрел позиций врага британской артиллерией, а позднее ответные удары немцев. «Я видел, как боши обстреляли несколько домов и оттуда с черного хода выбегали женщины и дети, – писал он своему приятелю на „Коллингвуд“. – Это заставляет задуматься об ужасах войны и о людях, которые ежедневно подвергаются обстрелам». Он посетил места, где шли бои в прошедшем сентябре, и такие названия, как Лоос, Халлух и Ла-Бассе, о которых до этого он лишь читал в газетах, теперь приобрели для него новую значимость. Но самое главное, эта поездка пробудила в нем свежий интерес к жизни. После унылых недель больничного существования он почувствовал, что снова попал в мир реальных действий, хотя, увы, лишь в качестве наблюдателя. Тем не менее в Лондон он вернулся с уверенностью в себе и со свежими силами продолжить медленный, приводящий в уныние процесс движения к тому счастливому дню, когда он сможет вернуться к действительной службе.
В это время было признано целесообразным позволить принцу Альберту начать свою официальную карьеру члена королевской семьи, чтобы освободить короля от некоторых мелких обязанностей. Его первым поручением стало присутствие в Вестминстерском дворце, где в то время был установлен новый стрелковый тир для использования членами обеих палат парламента. Его принц Альберт открыл 17 марта со словами: «Для меня большое удовольствие открыть этот тир в Вестминстерском дворце. Я очень благодарен многим видным членам обеих палат парламента за то, что они пришли меня поддержать. Уверен, что этот прекрасный тир может быть использован как для обучения, так и для отдыха. Наши поздравления тем, кто создал и установил его, и мы благодарны нашим верным друзьям и доброжелателям, предоставившим необходимые средства. Я объявлю тир открытым, сделав первый выстрел, и буду очень стараться, чтобы он попал в цель».
Спустя несколько недель, 1 апреля, король послал его встречать кронпринца Сербии, который должен был прибыть на вокзал Чаринг-Кросс с визитом в интересах своей страны, находившейся в руках врага и терпевшей жестокие страдания. Для принца Альберта это был повод продемонстрировать свои лингвистические способности, поскольку беседа велась на французском. Принц держался мужественно. «Я по-прежнему веду спокойную жизнь, сопровождая сербского принца, который появился на прошлой неделе, – писал он Льюису Крейгу. – Для меня это довольно напряженное время, поскольку он не говорит по-английски».
Но выполнение публичных функций не трогало его сердца, и каждое письмо, которое он писал в то время, было наполнено желанием вернуться на «Коллингвуд». Вслед за радостным известием о том, что он успешно сдал экзамены, в середине апреля последовало присвоение принцу Альберту звания младшего лейтенанта, а в конце месяца доктора смилостивились и разрешили ему вернуться к морской службе. 5 мая он прибыл на свой корабль.