аний и печалей. Принц не стал возвращаться в Англию на похороны, но написал своим родителям письмо, полное нежности и сочувствия.
То, что теперь принц Альберт решил обучиться пилотированию, стало характерным проявлением его основательности. Он был не в восторге от полетов, и, хотя с момента его возвращения во Францию он часто летал как пассажир, ему не удалось преодолеть свою нелюбовь к воздушному транспорту, родившуюся во время первого полета в Крэнуэлле. Тем не менее, если он хотел продолжать службу в ВВС, то не мог оставаться «бзиком»[43], ему нужно было обрести крылья. Таким образом, подавляя свое природное нежелание, принц обратился к сэру Джону Салмонду за разрешением на обучение. Разрешение было получено, и для этой цели из Англии прислали два самолета компании «Авро» и инструктора. После того как принц получил достаточное количество наставлений, они с генералом Салмондом, учитывая, что вся эта история не была санкционирована министерством авиации, решили, что им следует поставить вопрос перед королем. Кроме того, принц Альберт хотел окончательно вернуться в Англию и надеялся, что оба желания можно совместить. Он чувствовал, что во Франции его полезность для ВВС исчерпана и что ему следует расширить свои служебные познания, работая в британском отделении, и одновременно с этим учиться летать. Дополнительной причиной его желания вернуться в Лондон было стремление пройти курс лечения, чтобы избавиться от заикания, которое хотя и несколько уменьшилось после улучшения общего состояния его здоровья, но по-прежнему оставалось для него источником волнения и смущения. В столице появился новый специалист по исправлению дефектов речи, и принцу очень хотелось получить у него консультацию.
Все эти соображения он изложил в написанном в конце января письме к отцу. Король с пониманием ответил: «Ты хочешь в скором времени вернуться домой, поскольку тебе надо „обрести крылья“, иными словами, научиться летать, стать пилотом. То, что самые лучшие инструктора и машины находятся здесь, конечно, совершенно верно. Ты говорил мне, что у тебя нет желания летать, поэтому я ставил под вопрос твое дальнейшее пребывание в ВВС. Полагаю, что теперь ты изменил свое мнение, и потому, конечно, можешь поступить, как тебе хочется».
Вскоре документы о переводе были готовы, и к концу февраля принц Альберт оказался в министерстве авиации в Лондоне, где, как он впоследствии рассказывал своим товарищам, находившимся на гражданской службе, «я обнаружил, что меня переводят из одного отдела в другой, словно живую посылку с припиской „передано для принятия соответствующих мер“». Вместе с тем контакт с гражданскими служащими обеспечил принцу более широкий взгляд и дополнительные знания. Как до и после него многие из тех, кто на собственном опыте изнутри узнал, как работает огромный ор ганизм, который лорд Розбери в свое время назвал «пружины и колеса гигантской государственной машины», он испытывал искреннее восхищение преданностью и продуктивностью его членов. «Они никогда не щадят себя, – сказал он однажды, – и продолжают служить своей стране до того последнего печального дня, когда их, как и их досье, помечают роковой буквой У. („Убрать“), и они исчезают».
Летные занятия принца Альберта начались в начале марта на аэродроме Уоддон-Лейн в Кройдоне, в том месте, которое позднее вошло в состав аэропорта Кройдон. Льюис Грейг, которому на тот момент было уже почти сорок, мужественно и самоотверженно тоже взял курс, чтобы обучаться вместе с ним. Их инструктором был лейтенант У.А. Коритон, а их машинами были два моноплана «Авро» из эскадрильи связи Совета по авиации.
Лейтенант Коритон считал, что принц Альберт обладает одним бесценным для пилота качеством – инстинктивной координацией глаза, руки и мозга, возможно развившейся благодаря увлечению верховой ездой и теннисом. Он был умным и добросовестным учеником и за несколько месяцев овладел премудростями полетов по пересеченной местности, приземлений на отметку и таких акробатических номеров, как мертвая петля, сваливание и переворот Иммельмана. Но врачи на основании общего обследования его физического и психологического состояния посоветовали, чтобы он не летал в одиночку, и сэр Хью Тренчард сразу же запретил ему это.
Таким образом, когда пришло время сдавать финальные тесты, принца сопровождал лейтенант Коритон, однако он сидел на переднем сиденье, опустив руки вниз, и ни разу не дотронулся до рычагов управления. 28 июля принц Альберт прошел в Кройдоне модифицированный тест, а через три дня воздушные и наземные тесты и 31 июля 1919 года получил допуск к полетам и сертификат пилота, подписанный бригадным генералом, командовавшим Юго-Восточным отделением Королевских ВВС. На следующий день в газетах появилось сообщение о его назначении командиром эскадрильи.
Принц Альберт достиг своей цели. Он был сертифицированным пилотом, единственным членом королевской семьи, а позднее единственным британским монархом, добившимся этого отличия[44]. Он никогда не испытывал большого удовольствия от этого опыта, поскольку так и не смог преодолеть свою глубинную нелюбовь к полетам, но его решимость добиться поставленной цели привела его к успеху.
Англия, в которую в 1919 году вернулось повзрослевшее поколение принца Альберта, очень сильно отличалась от той, из которой они уехали мальчиками четыре с половиной года назад. Та часть общества, которая в 1914 году называлась правящим классом, понесла огромные потери, а непомерные налоги делали невозможным возврат к стандартам довоенной жизни, даже если бы это считалось желательным. Более того, первое время право этого класса управлять страной всерьез ставилось под вопрос. Несмотря на то что после всеобщих выборов в декабре 1918 года коалиционное правительство Ллойд Джорджа вернулось, получив 526 мест из 707, официальная оппозиция перешла в руки лейбористов, которые, получив 59 мест, создали альтернативное правительство. Либеральная партия со всем своим блестящим прошлым, сформировавшая утвержденное королем правительство в самом начале войны и имевшая 272 места в палате общин, сильно поредела и по возвращении получила лишь горстку из 33 мест, а ее лидер мистер Асквит даже не попал в парламент.
В ходе войны в обиход вошел термин «идеология», истоки которого лежат в вильсонизме Вашингтона и ленинизме Москвы, и его отзвуки звучали по всему послевоенному миру. Оптимисты свято верили, что они сражались в войне, «чтобы положить конец войне» и «сделать мир безопасным ради демократии». Они говорили о Лиге Наций и о сохранении во имя мира рожденного войной духа совместных усилий и жертв. Реалисты считали своей целью недопущение возрождения Германии как агрессивной державы. Пессимисты мрачно говорили о «следующей войне» и об опасности большевизма, а Джон Мейнард Кейнс предсказывал безрадостные экономические перспективы заключения мира.
Опрометчивая политика правительства в вопросе демобилизации армий, основанная на принципе освобождения от службы в первую очередь «ключевых людей», которых ждала промышленность и которые (по этой причине) призывались последними, спровоцировала возмущение и беспорядки. В Глазго и Белфасте вспыхнули восстания, а в городе Лутон разъяренная толпа сожгла здание ратуши. Ситуация становилась по-настоящему серьезной, и удержать ее удалось только благодаря мужеству и энергии военного министра мистера Черчилля, предложившего более адекватную систему демобилизации, основанную на длительности службы и полученных ранениях.
Помимо демобилизации существовали и другие причины недовольства, такие как нехватка жилья, повышение стоимости жизни и рост безработицы. Неудовлетворенными почувствовали себя рабочие военных заводов, которые во время войны получали высокие зарплаты, а теперь зависели от пособия по безработице. Вместе с тем вернувшихся солдат возмущали эти рабочие, которые во время войны, оставаясь дома, сколотили неплохие деньги. Все вместе это сделало первые дни послевоенного восстановления беспокойным и опасным периодом, в котором слишком очевидно угадывались очертания новых грядущих невзгод.
Идеология Москвы была столь же сильна и привлекательна, как и идеология Вашингтона. Проповедь мистера Вильсона о «самоопределении» вызвала рост националистических стремлений к независимости среди малых народов, но массово используемый Лениным марксистский лозунг «Пролетарии все стран, соединяйтесь!» звучал не менее сладкой и соблазнительной песней для рабочих, которые только теперь осознали свою силу и власть. Кроме того, падение тронов в Центральной и Восточной Европе не могло не отразиться на Западе, и, хотя бельгийскую монархию бури и бедствия войны только укрепили, в Нидерландах от королевы Вильгельмины и ее министров потребовалось изрядное мужество и значительные ресурсы, чтобы противостоять действиям Трульстры и его республиканского движения[45].
В такой тревожной атмосфере принц Альберт вернулся к гражданской жизни. Его поколение, возмужавшее в годы войны, узнало, что такое смерть и опасность, в том возрасте, когда в нормальной ситуации самым желанным для них было бы отличиться в игре в крикет или хорошо окончить университет. Теперь они вернулись, чтобы заново связать прерванную нить своей жизни.
В случае принца Альберта король решил, что пришло время, когда ему следует начать участвовать в общественной жизни. Принц Уэльский был нарасхват и в любом случае собирался отправиться в поездки по империи, поэтому в стране его место должен был занять брат. В то же время короля Георга убеждали, что принцу Альберту и принцу Генри нужно еще много сделать для формального завершения образования, пройдя несколько семестров обучения в кембриджском Тринити-колледже. Принц Альберт был не против оставить свою офисную рутину в министерстве авиации и начать новую жизнь, которая подготовит его к решению задач, с которыми он столкнется в будущем. «Сейчас я собираюсь оставить службу, чтобы в октябре поехать на год в Кембридж учиться всему тому, что может мне пригодиться, – писал он офицеру своего курса в Дартмуте в июле 1919 года. – Мой брат так перегружен работой, что теперь я буду ему помогать. Это лучшее, что я могу сделать теперь, когда ежедневно происходит столько всего».