Предложение королевы было встречено тепло, и на общем собрании ассоциации 22 мая 1919 года, на котором председательствовал принц Альберт, оно было официально одобрено. Организацию переименовали в Общество улучшения условий промышленного труда (I.W.S.), а его задачами были названы разработка и развитие многочисленных видов деятельности в сфере промышленности, образования, отдыха и развлечений, объединенных словами «социальное обеспечение» на пользу всех тех, кто работает в промышленности.
Принц Альберт продолжил деятельность на посту президента и подтвердил свой интерес и уверенность в нужности этой работы в письме к новому обществу: «Благодаря моим поездкам на различные предприятия и участию в собраниях вашего Совета я осознал, какую важную задачу мы стараемся решить. Я уверен, что, если все мы будем действовать сообща, это принесет реальную пользу промышленным рабочим нашей страны».
Расширение сферы деятельности общества неизбежно сопровождалось увеличением доли его личного участия в ней и расширением его горизонта. Принц получил технические знания о промышленности, которые позволяли ему задавать вопросы, удивлявшие своей глубиной и рабочих, и управленцев тех фабрик, куда он приезжал, и свидетельствовавшие о том, что его интерес не был поверхностным. Он спускался в угольные шахты, взбирался на строительные леса, водил локомотивы и бензиновые катера, а один раз проехал на трамвае по улицам Глазго. К ужасу тех, кто отвечал за его безопасность, он выливал расплавленный метал из тиглей, нажатием кнопки взрывал скалу весом несколько тысяч тонн. Все это он делал из желания самому понять, как это работает и как проходят трудовые дни нации. Как отметил один из менеджеров крупного предприятия после визита принца Альберта: «Среди всех многочисленных посетителей, приезжавших сюда, я не встречал ни одного, который задавал бы более осмысленные вопросы или демонстрировал лучшее понимание наших базовых проблем. Он доходит до самой сути вещей».
Принца ничуть не смущали – напротив, его очень интересовали – неизбежно случавшиеся иногда сбои оборудования, которое он инспектировал. Как признавался сам принц: «Такое впечатление, что я налагаю какие-то дьявольские заклятья на машины, к которым проявляю особый интерес, и они либо останавливаются, либо ломаются. Однажды, к моему большому удивлению и огорчению, я уронил лифт. В другой раз очень надежная штамповальная машина выбросила из-за меня сорок не проштампованных писем. Нитки на ткацком станке рвутся каждый раз, когда я приближаюсь к этим машинам. Тем не менее я вижу, что промышленники готовы принять меня в свою среду».
Он никогда не уклонялся от неприглядной стороны того, что считал своей работой. Однажды при посещении мыловаренного завода он выяснил, что при заводе существовал цех по производству клея, который, мягко говоря, был каким-то зловонным. Когда принц попросил, чтобы ему показали этот цех, ему сказали, что процесс производства очень неприятный, а запах почти невыносимый. Ответив, что если цех достаточно хорош для тех, кто там работает, то он достаточно хорош, чтобы он его увидел, принц вошел внутрь. Таким образом, вполне заслуженный титул «индустриальный принц» был заработан нелегким трудом.
Вместе с опытом, который он получил в процессе личного знакомства с предприятиями, к принцу Альберту пришло глубокое понимание их базовых проблем. Уже по своим первым поездкам он быстро понял, что в стране очень много недовольства и неблагополучия. Это были дни, когда надежды, основанные на словах Ллойд Джорджа перед выборами 1918 года, когда он обещал сделать Британию «страной, пригодной для жизни героев», заметно померкли, и появилось много тех, кто разделял точку зрения одного политического сатирика, что под управлением послевоенного коалиционного правительства Британия превратилась в страну, где жить могли только герои. Принца Альберта очень сильно тревожило то, что он видел и слышал. Чтобы смягчить эти условия, он без устали трудился, стараясь улучшить жизнь промышленных рабочих. Кроме того, у него появилось страстное желание лично возглавить продвижение добрых гуманных отношений. К общему собранию Общества улучшения условий промышленного труда в 1920 году он подготовил следующий тезис:
«Для меня важность вопроса социального обеспечения состоит в том, что оно помогает рабочему высвободиться из хватки машины и позволяет ему более полно использовать свое свободное время.
За рубежом появилась новая промышленная философия, которую мы должны усвоить и стать в ней пионерами.
Спасение и улучшение жизни рабочих должно стать и в конечном итоге станет задачей промышленности, и, когда общество поймет, что богаче та страна, которая вскармливает наиболее счастливых людей, будет сделан большой шаг к благополучию и процветанию нации».
Счастье рабочего и достоинство труда стали неизменными тезисами промышленной философии принца Альберта, и из этого вытекала мораль, что счастливый рабочий делает свою работу лучше, чем тот, который работает в условиях ограничений и неудовлетворенности. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, он приводил историю рабочего, занимавшегося ремонтом интерьера церкви. Он красил стену широкими мазками кисти, нанося их в такт с песенкой «Лошадка, держи хвост вверх», которую распевал во весь голос. Вошедший в церковь ректор был возмущен таким светским аккомпанементом. «Если тебе необходимо петь во время работы, то хотя бы пой гимны», – посоветовал он. Ректор ушел и, когда через некоторое время вернулся снова, обнаружил, что рабочий замедлил работу в соответствии с тоскливым и протяжным ритмом гимна «Пребудь со мной».
Когда принц Альберт стал герцогом Йоркским, женился и поселился в собственном доме, он еще больше расширил сферу своих контактов. Капитаны промышленности и лидеры профсоюзов стали регулярными гостями Пикадилли, 145, и влияние герцога стало чувствоваться в промышленной жизни по всей Британии. Король был доволен, и однажды, когда премьер-министр на аудиенции поднял какой-то вопрос отношений в промышленности, его величество ответил: «О, это по части моего второго сына» – и засмеялся, а братья герцога стали называть его «бригадир».
Не отставало и общественное признание:
«Возможно, дело не в том, что королевская семья презирала промышленность, а в том, что ее члены не нашли способа сблизиться с ней, – писал автор передовиц в „Йоркшир пост“. – Но даже такое кажущееся пренебрежение не могло не иметь отрицательного влияния на менталитет рабочего. В глубине души он даже немного стыдился, что занимается ручным трудом, который казался ему неблагородным. Повышение социального статуса в его понимании ассоциировалось с переходом в разряд белых воротничков.
В наши дни наиболее мудрые деятели индустрии перешли к культивированию гордости за хорошо сделанную работу вместо стыда за комбинезон и грязные руки. И герцог принимает участие в решении этой задачи. По всей стране он быстро превращается в лидера, в нечто большее, чем громкое имя в ряду капитанов индустрии. Он вкладывает в свое дело блеск и престиж своего положения. Без показухи, официоза, шума и суеты он намеренно и содержательно вступает в контакт с людьми всех классов, работающими на промышленных предприятиях».
Была в работе герцога и более легкая сторона, как, например, присутствие на знаменитом матче по гольфу в Ронда-Велли.
В январе 1922 года на обеде, устроенном I.W.S., лидер профсоюза шахтеров мистер Фрэнк Ходжес пригласил герцога Йоркского поиграть в гольф на поле для шахтеров в Южном Уэльсе. Герцог сразу же принял вызов, и была надежда, что матч состоится в ближайшие сроки. По стечению обстоятельств оказалось невозможно организовать игру до весны следующего года, но 17 мая 1924-го на поле для гольфа в Ронда-Велли состоялась игра с двумя мячами девятью лунками между герцогом и капитаном Бейзилом Бруком, с одной стороны, и Фрэнком Ходжесом – в то время гражданским лордом Адмиралтейства в первом лейбористском правительстве мистера Рамсея Макдоналда – и президентом Горнодобывающей ассоциации Великобритании мистером Эваном Уильямсом – с другой.
Первоначально это поле было создано маленькой группой любителей гольфа из числа местных шахтеров, которые получили один или два акра неровной земли, сделали лунки на уклоне, не имея других инструментов, кроме старых складных ножей, и играли в гольф без меток, без паттинггрина – без ничего, кроме голого энтузиазма. В 1922 году при содействии двух горнодобывающих компаний был основан гольф-клуб, и участок в два акра превратился в поле размером пятьдесят акров. Его обустройством занимались сами шахтеры, трудившиеся в свободное от работы время, и в результате к моменту визита герцога на этом поле по меньшей мере можно было играть.
Предполагаемый матч вызвал бурю восторгов, и еще до того, как поезд прибыл в пункт назначения, верные валлийцы подняли флаги и сопровождали герцога приветственными криками на всем пути следования. Помимо флагов по пути было развешано много белья, среди которого герцог заметил красную нижнюю юбку. «Ходжес, вот еще один член вашей партии!» – воскликнул он.
Герцог был приглашен на ланч Океанским рекреационным союзом, председателем которого был полковник Дэвид Дейвис. Полковник говорил о работе I.W.S. по созданию площадки, где люди с разными мнениями и мыслями могли бы собираться вместе и находить общие интересы. «Сегодняшний день символичен для этой работы. Сэр, ваши сегодняшние соперники мистер Эван Уильямс и мистер Фрэнк Ходжес не всегда играют вместе. Я знаю их обоих как бесстрашных бойцов, которые на других полях ведут тяжелую жесткую борьбу, но вы сделали так, что сегодня они в одной команде».
Герцог и капитан Брук проиграли своим соперникам, и день, отмеченный многими веселыми моментами – одним из самых забавных было появление возле последней лунки маленькой собачки, которая, очевидно являясь страстным собирателем сувениров, убежала, унося в зубах мячик герцога, который так и не удалось вернуть, – закончился неожиданным и незапланированным инцидентом на железнодорожной станции Истрад, где какой-то бойскаут, сумевший пробраться на платформу, в момент отправки поезда герцога внезапно протрубил «от