Конечно, в самой идее летнего лагеря не было никакой особенной новизны. Школьные миссии и университетские городки в течение многих лет организовывали их для мальчиков из лондонского Ист-Энда и из других мест. Движение скаутов, «бригады мальчиков», кадетские корпуса и клубы для мальчиков – тоже. Однако это подразумевало размещение дисциплинированных групп гомогенного характера, члены которых были более-менее знакомы друг с другом. План герцога подразумевал совсем другое. На самом деле он предполагал, что сотне государственных школ и сотне промышленных фирм будет предложено прислать по два мальчика от семнадцати до девятнадцати лет, чтобы они встретились в качестве гостей герцога и провели вместе неделю, занимаясь, играя и проживая совместно в условиях абсолютного равенства. Система приглашения пар была одобрена, поскольку мальчики из обеих групп, оказавшись в одиночку среди незнакомцев, могли испытывать слишком сильное смущение. За исключением этого, мальчики не знали друг друга и не были знакомы с персоналом лагеря.
Такой большой эксперимент в области социальной интеграции не обошелся без проблем и препятствий, но по большей части их удалось преодолеть благодаря патронажу и самой личности герцога Йоркского, живой интерес которого снимал всевозможные подозрения и скептическое отношение с обеих сторон. «Если бы созданием лагеря занимался не член королевской семьи, а кто-нибудь другой, – писал сэр Роберт Хайд, – то я не сомневаюсь, что средний родитель мальчика из государственной школы отнесся бы с некоторым опасением к тому, желательно ли разрешать своему Клоду связываться с Биллом и не подцепит ли он что-нибудь вредное для своего здоровья или, что еще хуже, для своих манер. Другая сторона определенно рассматривала лагерь как ловушку для укрощения юных большевиков».
На самом деле не было большой конкуренции среди желающих попасть в первую смену лагеря. Новизна идеи неизбежно давала основания для опасений. Среди школ и фирм, которым изначально предлагалось участвовать, нашлись некоторые неготовые к сотрудничеству. Они изобретали достаточно наивные предлоги, чтобы отклонить приглашение герцога. У самих мальчиков, которые приехали, поначалу было смутное представление, что они участвуют в каком-то новом странном социальном эксперименте. Они совершенно не понимали, в чем он заключается и чего ждут от них. В связи с этим в день открытия лагеря 30 июля 1921 года одни приехали к назначенному месту сбора в школе верховой езды в королевских конюшнях Букингемского дворца в котелках и с зонтами, а другие явились в элегантных мужских костюмах с иголочки.
Как только мальчики собрались в школе верховой езды, их неформально приветствовал герцог Йоркский, и все четыреста незнакомцев отправились на ланч. Там не произошло никакого магического слома барьеров и скованность никуда не исчезла. Все шло своим чередом сообразно юношеской психологии. И совершенно естественно, что какое-то время подростки присматривались и оценивали друг друга, и на лицах мальчиков можно было заметить то интерес, то недовольство, в зависимости от того, на кого падал их взгляд. «Нужно признаться, что, когда они сидели за столами, в воздухе висела почти зловещая тишина, – вспоминал капитан Петерсон. – Нужна была абсолютная уверенность в успехе эксперимента, чтобы на том этапе сохранить моральный дух персонала, и я думаю, что из самих мальчиков многие „дезертировали“ бы, если бы у них хватило смелости это сделать». Ясно, что первоначальный успех или провал большого эксперимента герцога Йоркского висел на волоске и зависел – по вполне естественным причинам – от обычной для мальчиков враждебности друг к другу.
Специальный поезд, предоставленный Южной железной дорогой, – не самое мелкое проявление сотрудничества, учитывая, что речь шла о выходном дне во время августовских отпусков, – доставил гостей герцога Йоркского с Кэннон-стрит в Димчерч, откуда после пешей прогулки длиной три мили они добрались до лагеря в Нью-Ромни. Прогулка немного растопила лед, и, хотя отчужденность по-прежнему была заметна, свой путь мальчики проделали с удовольствием.
Только благодаря бесконечному уважению, которое внушали начальник лагеря командующий Кут и его командиры отрядов, одни из которых были сотрудниками I.W.S., другие учителями государственных школ, руководителями клубов, социальными работниками и молодыми работодателями, предприятие герцога Йоркского не провалилось уже в первые часы. Движимые преданностью герцогу, они приложили сверхчеловеческие усилия и удержали корабль на плаву. Обычная реакция на непривычные условия и возня с переодеванием в обычную походную одежду – рубашку и шорты – помогли мальчикам избавиться от робости и смущения. Итонцы и воспитанники школы в Харроу, валлийские горняки и рабочие ланкаширских хлопчатобумажных фабрик обнаружили, что именно в самой непохожести их происхождения и воспитания скрывается секрет всего плана – большого плана их хозяина, герцога Йоркского, разработанного с целью продвижения ощущения равенства и товарищества между высшими и низшими классами Англии.
Персонал лагеря сделал основную ставку на систему отрядов и игровые соревнования. Все четыреста мальчиков были поделены на двадцать отрядов по двадцать человек, которые подбирались так, чтобы обеспечить максимальное социальное перемешивание, и все игры проводились между отрядами. Каждый мальчик играл не сам за себя, а за свой отряд. В последний день было оглашено количество очков, набранных каждым отрядом, и два первых получили медали. Отряды подбирались с такой тщательностью, что разница в результатах первого и последнего, как правило, была совсем незначительной.
Игры и соревнования тоже тщательно планировались, чтобы все имели одинаковые возможности победить. Так, уличный крикет и футбол исключили из состава игр, поскольку они давали слишком большие преимущества мальчикам из государственных школ. Как написал в местной газете по возвращении домой один из участников, позднее ставший выдающимся дипломатом, игры, которые проводились в лагере, были «абсолютно новыми и непривычными, каких прежде, вероятно, никто не знал и уж тем более не играл в них… Это была работа гения – придумать игры, которые были настолько справедливы по отношению ко всем. Именно игры задавали всему лагерю ключевую ноту – равные шансы для всех, где каждый, будь то мальчик из школы или паренек с фабрики, работал не на себя, а на свой отряд».
3 августа своих гостей посетил герцог Йоркский. Он прошел на королевской яхте от Коуз до Дувра и закончил путешествие, приехав в Нью-Ромни на машине. Вероятно, он достаточно хорошо предвидел, что может там увидеть. Однако никто никогда не делал ничего подобного. Ни один из членов королевской фамилии никогда не принимал такого активного личного участия в подобном предприятии. Хорошо это или плохо, но он поставил престиж и влияние своего имени на проект, в котором участвовали едва знакомые ему люди. И хотя герцог был глубоко уверен в необходимости и оправданности такого эксперимента, общее настроение времени едва ли способствовало его успеху. В начале двадцатых повсеместно царила атмосфера подозрительности и грубости, с которой он постоянно сталкивался во время своих посещений промышленных предприятий, и даже самые лучшие побуждения могли вызывать недоверие и неверное истолкование. Идея герцога встревожила профсоюзы, а многие представители «другой стороны» открыто выражали свое скептическое отношение к ней. На герцога смотрели с повышенным любопытством, и не по его вине, пресса встретила его план без всякого сочувствия. В таких условиях, чтобы гнуть свою линию, требовались сила духа и терпение – качества, которыми герцог Йоркский всегда был наделен с избытком, – но, когда он проделывал свое путешествие с острова Уайт в Кент, не было бы ничего удивительного, если бы он задавался вопросом, способны ли идеалы, заложенные в основу эксперимента, принести реальные плоды, или все, чего он добился, – это организовать для четырех сотен счастливцев уникальный отдых.
Любые подобные сомнения, которые могли мучить герцога, очень быстро рассеялись, когда он приехал в лагерь. Дух счастливого товарищества был очевиден повсюду, как и оказанный ему теплый прием и сожаление при его отъезде. За несколько часов визита он своими глазами увидел искреннюю благодарность и доброжелательность, выраженную в самой приятной неформальной манере, благодаря которой исчезли все подозрения в неискренности и обычная вежливость, и в тот вечер герцог уезжал в уверенности, что результат полностью оправдал его усилия. «Он уже не такой незащищенный. Теперь он может с уверенностью двигаться дальше, – писал капитан Престон. – У него появилось четыре сотни верных сторонников. Он нашел способ показать кое-что из той ерунды, которую говорят о классовых отношениях, и оставил печать своего влияния и лидерства на предприятии, которому было суждено набирать силу в трудные годы между войнами и которое, несомненно, внесло свой вклад в укрепление связи между короной и народом».
После успеха первой смены лагеря у всех, кто имел к ней отношение, уже не возникало вопросов о целесообразности проведения второй и третьей. Первый опыт многому научил организаторов, и их задача стала легче благодаря новым предложениям помощи. Несмотря на то что сэр Александр Грант продолжил нести значительную часть финансовых расходов, были и другие, готовые оказать то или иное содействие. Сэр Чарльз Уэйкфилд, у которого был дом по соседству, поставлял всевозможные сезонные деликатесы.
Поставку еды взял на себя исполнительный директор крупной сети отелей, а глава большой лондонской электрической компании стал казначеем лагеря. Неутомимый мистер Хайд с самого начала до самого конца с неизменным успехом исполнял роли падре и лагерного шута.
На должности командиров отрядов существовала конкуренция, и с годами их стали занимать те, кто раньше приезжал туда мальчиками. Всех вдохновлял идеал герцога Йоркского, согласно которому «культивируя отношения товарищества и понимания, лагерь играл роль смазки колес промышленности» и распространял его вдохновляющее влияние по всей стране.