Однако герцог не оставлял надежды. Он не позволял себе верить, что, встав перед выбором, корона или женитьба, король Англии без колебаний выберет миссис Симпсон. Он упорствовал в этой вере до тех пор, пока вскоре после возвращения из Шотландии в Лондон не встретился с личным секретарем короля майором Александром Хардинжем. Смысл того, что он сообщил, был следующим. 20 октября премьер-министр после долгих размышлений набрался смелости и попросил у короля аудиенции. Показав королю письма, полученные из самых разных источников, в которых осуждалась связь его величества с миссис Симпсон, он попросил короля убедить ее прекратить бракоразводный процесс. Но король был непреклонен. Он сказал, что не имеет права вмешиваться в дела частного лица. Процесс продолжится.
Теперь вероятность отречения уже нельзя было игнорировать. И все же герцог с ужасом отрицал такую возможность, как нечто немыслимое. Всем своим существом он стремился освободиться от кошмара, который медленно затягивал его в свою страшную сеть, но в глубине души начинал сознавать неизбежность своей участи.
Во вторник 27 октября миссис Симпсон получила в Ипсвиче решение о разводе.
К середине ноября Лондон и университетские города были полностью в курсе ситуации и кишели слухами. Однако британская пресса с самой похвальной и почти сверхчеловеческой сдержанностью продолжала молчать. Это не было результатом сговора владельцев газет или давления, оказанного на них сверху. Это шло от разумного уважения к английским законам о клевете (существенно более строгим, чем по ту сторону Атлантики), а также от очень правильного отношения к частной жизни суверена… до тех пор, пока она оставалась частной.
Правда, существовала договоренность между Лондоном и провинциальной прессой не делать сенсации из бракоразводного процесса миссис Симпсон, достигнутая в результате консультаций короля с лордом Бивербруком 16 октября и прошедшей в тот же день встречи в Уорик-Хаус, на которую лорд Бивербрук и мистер Эсмонд Хармсворт[77] пригласили своих коллег представителей прессы[78]. Но на тот момент ни владелец «Дейли экспресс», ни владелец «Дейли мейл» не подозревали, что король уже решил жениться на миссис Симпсон, как только она будет свободна. Они просто сказали своим коллегам, что король обеспокоен тем, чтобы защитить даму от неприятной публичности. Договорились, что, когда бракоразводный процесс закончится, следует сообщить только сухие факты без намека на то, что он представляет какой-то больший интерес, чем сотни других разводов, которые ежегодно слушаются в судах. Это «джентльменское соглашение» скрупулезно соблюдалось – факт, по поводу которого король засвидетельствовал свою благодарность, – но оно распространялось только на освещение бракоразводного процесса.
Таким образом, в то время как французская пресса сообщала о разводе миссис Симпсон под заголовками типа «L’Amour du Roi va bien» («С любовью короля все в порядке»), а американская пресса с пеной у рта тиражировала тему предполагаемой женитьбы короля, британская пресса хранила добровольное молчание. Однако ясно, что это не могло продолжаться бесконечно и хватило бы одной искры, чтобы поджечь пороховую бочку огласки.
Тем временем миссис Симпсон в сопровождении своей тети по-прежнему была частым гостем в форте Бельведер, что вызывало растущее беспокойство министров его величества, поскольку указывало, что ее отношения с королем ничуть не изменились. Теперь, получив решение о разводе, она могла выйти за него. Если бы король женился на ней, она стала бы королевой. Если бы она стала королевой, архиепископу Кентерберийскому пришлось бы короновать ее и короля в Вестминстерском аббатстве, проведя торжественную церемонию Святого причастия и ритуал церкви (главой которой является король), утверждающий, что христианский брак заключается навечно. Таковы были факты, с которыми предстояло иметь дело премьер-министру. Настоятельно требовалось прояснить ситуацию и поставить короля в известность о том, какую глубокую озабоченность вызывали у официальных советников короля его очевидные намерения, а также о серьезных последствиях, вытекающих из этой ситуации.
Именно в этот момент личный секретарь короля майор Хардинж с одобрения премьер-министра взял на себя деликатную и мучительную задачу разъяснить своему господину его положение. Его право и долг сделать это не вызывали сомнений, поскольку в обязанности личного секретаря входило уведомление суверена о надвигающемся кризисе. Однако это была обязанность, которую он с радостью избежал бы, если бы имел такую возможность.
3 ноября король открыл свою первую и последнюю сессию парламента, а в День перемирия присутствовал на традиционной церемонии у монумента павшим. Поле этого он на три дня уехал в Портленд, чтобы нанести визит военно-морскому флоту метрополии, который оказался чрезвычайно успешным. Он стал непревзойденным примером блестящих способностей короля управлять большими массами людей и воодушевлять их. «Казалось, он лично знал каждого офицера и матроса на флоте, – писал один из сопровождавших его официальных лиц. – Здесь он действительно был принц Очарование, способный завоевывать сердца всех мужчин и женщин и приводить в восторг огромные толпы».
Возбужденный этим личным успехом и согретый доказательствами своей популярности, король вернулся в Лондон 13 ноября и направился прямиком в форт Бельведер. Там его ждало следующее письмо майора Хардинжа:
«Букингемский дворец
13 ноября 1936 года
Сэр,
во исполнение моего смиренного долга.
Как личный секретарь вашего величества, считаю своим долгом довести до вашего сведения следующие факты, которые стали мне известны и которые, как я знаю, являются достоверными.
1. Молчание британской прессы по поводу дружбы вашего величества с миссис Симпсон не будет сохранено. Вероятно, взрыв произойдет в ближайшие дни. Судя по письмам британских подданных, проживающих в зарубежных странах, где пресса открыто говорит об этом, эффект будет катастрофическим.
2. Премьер-министр и старшие члены правительства встретятся сегодня, чтобы обсудить, какие действия следует предпринять, чтобы справиться с ситуацией, становящейся все более серьезной. Как, несомненно, известно вашему величеству, отставка правительства – обстоятельство, которое в любом случае невозможно исключить, – будет означать, что вашему величеству придется искать кого-то еще, способного сформировать правительство, которое сможет получить поддержку существующей палаты общин. У меня есть основания полагать, что с учетом чувств, превалирующих среди членов палаты общин от всех партий, это выходит за пределы возможного. Единственной оставшейся возможностью является роспуск парламента и проведение всеобщих выборов, в которых решающую роль будут играть личные дела вашего величества, и я не могу не сознавать, что даже те, кто симпатизирует вашему величеству, как частному лицу, будут глубоко возмущены вредом, неизбежно нанесенным короне – этому краеугольному камню, на котором стоит вся империя.
Если ваше величество позволит мне сказать, то есть только один шаг, который даст возможность избежать этой опасной ситуации, и это немедленный отъезд миссис Симпсон из страны, и я умоляю ваше величество серьезно обдумать это предложение, прежде чем положение станет безвыходным. Учитывая меняющееся отношение прессы, дело не терпит отлагательства.
Честь имею…
Александр Хардинж.
P. S. Сегодня вечером после обеда я еду в Хай-Уикем на охоту, которая состоится завтра. Но я оставлю на почте свой номер телефона, и, если вам что-нибудь понадобится, я в вашем полном распоряжении».
Письмо майора Хардинжа привело короля в состояние «шока и злости», но оно, несомненно, имело куда более далеко идущий эффект и повлияло на его решение окончательно прояснить свою позицию премьер-министру.
16 ноября в 6:30 вечера он вызвал мистера Болдуина в Букингемский дворец и заявил ему, что бесповоротно намерен жениться на миссис Симпсон, как только она будет свободна, чтобы выйти замуж. Если он сможет это сделать, оставаясь королем, тем лучше, но, если правительство категорически против его желания, он готов отречься[79].
Премьер-министр был поражен и расстроен. Он ожидал чего угодно, но не предвидел такого упрямства. Его ответом, как он позднее рассказал палате общин, были слова: «Сэр, это самая печальная новость, и сегодня я не в состоянии никак ее комментировать». Он действительно был так потрясен, что вернулся на Даунинг-стрит и, проинформировав своих старших коллег по кабинету о том, что произошло на аудиенции, почувствовал себя на грани срыва. «Дэвид, – сказал он руководителю своей парламентской фракции, капитану Дэвиду Маргессону, – сегодня я услышал от короля такое, чего никак не ожидал услышать. Я иду спать». И он отправился спать, чувствуя, что не в состоянии даже встретиться с помощником личного секретаря короля, мистером Аланом Ласселсом, который терпеливо ожидал его.
Между тем на короля все это произвело далеко не такое сильное впечатление. Он сделал большой шаг навстречу тому, чего желало его сердце, и теперь перед ним открылась перспектива счастливого брака.
В тот же вечер король имел тяжелый разговор с королевой Марией, в котором рассказал ей о своем твердом решении, а на следующий день сообщил то же самое сначала герцогу Йоркскому, а затем двум младшим братьям.
История последних дней кризиса, закончившегося отречением, была подробно изложена двумя главными действующими лицами: королем и премьер-министром, каждым со своей точки зрения. Обстоятельства, связанные с несостоявшимся предложением лорда Ротермера о заключении морганатического брака между королем и миссис Симпсон; страстным романтическим призывом мистера Черчилля проявить терпение и подождать; отъездом миссис Симпсон из Англии; и окончательным решением короля отречься от престола, принимая во внимание высказанный английским кабинетом и зарубежными правительствами совет, – все это хорошо известно. Единственный аспект этого прискорбного дела, о котором никогда не говорили, – это чувства наследника короля, человека, который с мучительным пониманием наблюдал постепенное, но неуклонное приближение того страшного момента, когда он будет вынужден взять на себя бремя королевской ответственности, которое готовился сложить его брат.