– писал месье Хуа, проявляя лишь частичное понимание (14 июля 1908 г.).
Но это было не единственным несчастьем, выпавшим на долю принца в то время. Как и их отец, все сыновья принца Уэльского, за исключением самого старшего, страдали от проблем с коленными суставами. Для исправления этого недостатка сэр Френсис Лейкинг разработал систему шин, в которых принц Альберт должен был проводить несколько часов в день и в которых в то время ему приходилось спать всю ночь. Шины очень утомляли его и причиняли боль, но он продолжал их носить.
«Это эксперимент! – писал он матери в Мальборо-Хаус. – Я сижу в кресле, а мои ноги в новых шинах лежат на стуле. Я получил специальный стол, замечательно удобный для чтения, но на данный момент несколько неудобный для письма. Я жду, что смогу к нему привыкнуть».
Помимо этого, шины вызывали определенные душевные муки у мистера Хенселла. «Утренние занятия принца Альберта оказались почти бесполезными из-за шин, которые, должен сказать, подходят ему, видимо, гораздо больше и уже приносят пользу, – сообщал он. – Однако в таких условиях даже совсем небольших результатов можно достичь лишь ценой огромных усилий со стороны учителя» (21 мая 1904 г.). И еще: «Практически все занятия принца Альберта со мной проходят в шинах. Теперь стало совершенно ясно, что такое сочетание невозможно» (2 июля 1904 г.). Однако позднее мистера Хенселла успокоил тот факт, что сэр Френсис Лейкинг распорядился, чтобы злополучные приспособления использовались только ночью, а день оставался свободным для умственного развития. К счастью, лечение оказалось успешным.
Однако не надо думать, что детство принца Альберта проходило в атмосфере, описанной в романе Флоренс Монтгомери «Непонятый». Возможно, он бывал переменчив и мог вести себя бурно, но существовали длительные периоды светлой безмятежности. Семейный круг Йорк-Коттеджа и Мальборо-Хаус был наполнен счастьем. Вечерами принцесса Уэльская садилась за фортепиано и все пели детские песенки. Были и другие сельские развлечения. Мальчики учились ездить верхом, с подачи мистера Хенселла участвовали в мистериях и играли в гольф. В Лондоне наставник водил их по традиционным достопримечательностям, включая зоопарк, Белый город и крикетные матчи.
В ходе подготовки к коронации их дедушки 26 июня 1902 года два принца получили первый опыт королевских развлечений и впервые познакомились со своим историческим наследием. С мистером Хенселлом они ходили в лондонский Тауэр, чтобы посмотреть на драгоценности короны, которые затем надевали их дедушка и бабушка, и в Вестминстерское аббатство, чтобы увидеть коронационное кресло, на котором в течение последних шестисот лет их предков короновали в соверены Англии. Вместе с Британией и всей империей они пережили болезненный шок, разочарование и до какой-то степени тревогу в связи с внезапной болезнью короля и отсрочкой коронации. Но когда 9 августа этот великий день наконец настал, они сидели в аббатстве – два маленьких мальчика, каждому из которых предстояло стать королем, но только одному суждено было короноваться, – в королевской ложе, предназначенной для принцев, одетые в «балморалские костюмы» под присмотром мистера Хенселла и Финча. Очевидцы вспоминали, что они ерзали и постоянно перешептывались, но с благоговением наблюдали, как их отец присягал вновь коронованному королю. Однако катастрофа, случившаяся с одной из их двоюродных бабушек, которая в один из напряженных моментов церемонии со страшным грохотом уронила свою лежавшую на перилах ложи тяжелую тисненую богослужебную книгу в большой золотой сосуд, стоявший внизу, оказалась слишком сильным раздражителем для их чувства приличия и вызвала такое бурное веселье, что принцу Уэльскому пришлось их жестко осадить.
Из всех переездов, в которых дети следовали за своими родителями, они больше всего ждали ежегодной летней поездки в Шотландию. Там, в прекрасном романтическом замке XIV века Абергелди, расположенном в нескольких милях от Балморала, они избавлялись от любых ограничений. Все недели, остававшиеся до отъезда из Лондона, они считали дни. А потом был восторг от ночного путешествия на королевском поезде, раннее пробуждение и подглядывание из-за зашторенных окон в ожидании первого проблеска утренней Шотландии, переезд со станции Баллатер и, наконец, дорогой, прекрасный, чарующий Абергелди. Там принцы и их сестра дружно обследовали суровый ландшафт по берегам реки Ди и по ходу дела осваивали мастерство ловли лосося, охоты на рябчиков и травли оленей. Они с восторгом и страхом думали о том, что в башне замка обитает дух несчастной женщины, которую сожгли как ведьму, и приходили в радостное возбуждение, проходя в ветреный день по качающемуся подвесному мосту через Ди. Однако самое большое удовольствие доставляла головокружительная езда на велосипедах, когда на полном ходу, пригнувшись к рулю, они бесстрашно рисковали свернуть себе шею, а Финч, следовавший за ними по пятам, охрипшим голосом выкрикивал бесполезные предостережения. Постепенно длинные дни становились короче, и впереди маячила грусть, сопровождавшая последнюю неделю перед возвращением в Лондон, прощание с любимыми местами, печаль от отправки велосипедов на поезде в Сендрингем и, наконец, безысходная тоска от расставания с Шотландией до следующего года.
Эти ежегодные поездки в детстве зародили у принца Альберта любовь к Балморалу, соперничавшую с его любовью к Сендрингему. Эти чувства он сохранил на всю жизнь, став первым королем, унаследовавшим от королевы Виктории глубокую и сильную привязанность к этому шотландскому дому.
В 1905 году, вскоре после возвращения со своих шотландских каникул, принц и принцесса Уэльские снова расстались со своими детьми. С середины октября до начала мая они были с государственным визитом в Индии. Принцы и их сестра снова остались на высочайшем попечении своих бабушки и дедушки, а непосредственно под властью мистера Хенселла и мадемуазель Дюссо. Нынешняя ситуация несколько отличалась от той, что была четыре года назад. Король Эдуард больше занимался государственными делами, чем в 1901 году, когда он заменял им родителя. В 1905-м трения с партией консерваторов вынудили Артура Бальфура уйти в отставку, и подавляющее большинство, которое сэр Генри Кэмпбелл-Баннерман и либеральная партия получили на всеобщих выборах 1906 года, принесли с собой первые невнятные отзвуки тех яростных конституционных бурь, которым суждено было омрачить последние дни царствования короля Эдуарда и начало царствования его преемника.
По этим и другим причинам король и королева бывали в Сендрингеме реже, чем раньше. Но когда они приезжали, прекрасные отношения между ними и внуками возникали снова, и их сказочно прекрасные визиты из Йорк-Коттеджа в Большой дом возобновлялись. Путы дисциплины снова слабели. «Из-за того, что они так поздно возвращались из Сендрингема, стало практически невозможно провести экзамены», – писал мистер Хенселл. А тяга к обществу бабушки и дедушки заставляла принцев пренебрегать, или в любом случае отвлекаться от их сыновних обязанностей по написанию писем родителям. Эта оплошность немедленно вызвала выговор из Дели. «Вы с Дэвидом, похоже, не поняли, что мы хотим, чтобы вы оба каждую неделю писали маме и мне по очереди, как это делает Мэри», – увещевал принц Уэльский своего второго сына. «Дэвид должен был написать мне на прошлой, а не на этой неделе. Не понимаю, как произошла такая путаница». А мистеру Хенселлу он написал: «Мальчики должны писать принцессе и мне каждую неделю по очереди, так чтобы оба писали еженедельно».
С возвращением родителей дисциплина укрепилась, но всем было ясно, что в классной комнате Йорк-Коттеджа не все благополучно. Принц Эдуард стал слишком взрослым для такой формы обучения, а принца Альберта начинало раздражать превосходство старшего брата. «Это удивительно, но присутствие одного влияет на другого как своего рода красная тряпка», – сообщал мистер Хенселл (18 января 1907 г.). Назревшая проблема разрешилась весной, когда принц Эдуард уехал, чтобы поступить кадетом в Королевский военно-морской колледж в Осборне. Его место в классной комнате занял принц Генри. «В прошлый понедельник мы серьезно приступили к летнему триместру в нашей новой классной комнате, – написал мистер Хенселл 11 мая. – Теперь принц Альберт стал старшим мальчиком, а принц Генри занял место второго. Я очень рад сказать, что принц Альберт дал обещание смотреть на свои обязанности серьезно и разумно».
Но успех такой несколько необычной организации частного обучения, где был «капитан» и второй мальчик, по-прежнему ускользал от мистера Хенселла. К концу года он с грустью сообщал принцу Уэльскому: «Я должен сказать, что принц Альберт не сумел оценить положение „капитана“» (20 декабря 1907 г.).
Правда заключалась в том, что принцу самым прискорбным образом не давалась математика, предмет, элементарное освоение которого было необходимо, чтобы пройти вступительный экзамен в Осборн, ожидавший его через год. По-видимому, ему не давались самые основы, а сложности и вовсе ускользали от его понимания. Кроме того, он не любил этот предмет, хотя прекрасно сознавал и стыдился своей неспособности к нему. Когда, несмотря на все его старания, задачи одна за другой отказывались решаться, его охватывало отчаяние, и в конце концов он разражался злыми слезами. «Ты непременно должен перестать злиться, когда делаешь ошибку в сумме, – писал ему отец. – Мы все иногда совершаем ошибки. Вспомни, что тебе уже почти двенадцать лет и ты не можешь вести себя, как маленький шестилетний мальчик». Это письмо он дополнил наказом мистеру Хенселлу: «Вы должны быть очень строги, заставить его проявить упорство и много работать».
Благодаря титаническим усилиям Мартина Дэвида и во многом вследствие развивавшейся у принца усидчивости, непокорный предмет был освоен, во всяком случае, до той степени, которая позволяла ему сдать экзамен. 5 ноября 1908 года он предстал перед комиссией на устном экзамене, и, хотя все согласились с тем, что он был самым робким и нервным кандидатом, принц Альберт проявил ту способность к мобилизации в критический момент, которая характеризовала его на протяжении всей жизни. Он начал сильно заикаться, но по мере того, как его уверенность росла, он справился с волнением и ответил на вопросы «ясно и правильно».