Именно в попытке достижения последней цели премьер-министр и его коллеги решили использовать возможности, которые давало приглашение, полученное лордом-председателем Совета – лордом Галифаксом как главой общества владельцев гончих, принять участие в международной охотничьей выставке, организованной Герингом в Берлине. Для лорда Галифакса, как спортсмена, это приглашение не представляло особого соблазна, тем более что одним из основных аттракционов была охота на лис. Его первым порывом было отправить это приглашение в мусорную корзину, но прежде, чем сделать это, он упомянул о нем своим коллегам по кабинету министров. В результате мистер Чемберлен и мистер Иден решили, что оно дает шанс для установления неофициальных контактов с нацистскими лидерами с целью выяснения, что у них на уме. Таким образом, лорд Галифакс отправился в Германию, где, избегая лисьей бойни, побеседовал в Берлине с Герингом, а 19 ноября в Берхтесгадене с Адольфом Гитлером.
По мнению лорда Темплвуда, самого способного из защитников политики умиротворения, «визит не дал никакого положительного результата. У Галифакса не было ничего общего с Гитлером. Тот факт, что Гитлер ни в коей мере не оценил достоинства Галифакса, выявил узость взглядов фюрера. Если в ходе их разговоров и удалось что-то выяснить, то лишь мрачный факт того, какую большую пропасть придется преодолеть, чтобы обеспечить мир». Но мистер Чемберлен определенно придерживался другого мнения. «С моей точки зрения, визит в Германию стал большим успехом, – написал он в своем дневнике 26 ноября, – поскольку он достиг своей цели – создания атмосферы, в которой можно обсуждать с Германией практические вопросы, связанные с европейским урегулированием… Я не понимаю, почему мы не должны сказать Германии: „Дайте нам удовлетворительные гарантии, что не станете использовать силу в отношении австрийцев и чехословаков, и мы дадим вам аналогичные гарантии, что не станем использовать силу, чтобы предотвратить перемены, которые вам нужны, если вы будете проводить их мирными способами“».
Однако сила как физическая, так и психологическая была не тем оружием, от которого Гитлер был готов отказаться. А в отношении мистера Чемберлена нужно абсолютно прямо заявить, что ни он, ни его коллеги не могли знать, что 5 ноября, всего за две недели до встречи Гитлера с Галифаксом, Гитлер на тайном совещании обозначил своим высшим подчиненным «фундаментальные принципы» своей политики и агрессивные планы в отношении Центральной и Восточной Европы, которые он считал настолько важными, что в случае его смерти они должны были рассматриваться как его последняя воля и завещание. Визит Галифакса ни на йоту не изменил намерений фюрера, который продолжил идти по своему зловещему пути.
Вероятно, самым существенным результатом визита в Германию стало то, что лорд Галифакс привез в Лондон очень точную и верную оценку гитлеровского менталитета, а его в целом негативный исход только усилил уже существовавшие в сознании мистера Идена серьезные сомнения в эффективности политики умиротворения.
Министр иностранных дел озаботился еще больше, когда по возвращении из своего короткого отпуска на юге Франции во время рождественских парламентских каникул он обнаружил, что в его отсутствие премьер-министр 12 января, не посоветовавшись ни с одним из своих коллег по кабинету, отклонил весьма важное предложение президента Рузвельта. Президент предлагал, чтобы Соединенные Штаты выступили с инициативой обратиться к правительствам ряда стран с призывом совместно разработать предварительные положения, а затем обратиться ко всем нациям с предложением принять их в качестве основы для всеобщего соглашения. Сомневаясь в эффективности этого плана – а на самом деле в способности президента осуществить его, – мистер Чемберлен увидел в нем угрозу своему базовому принципу недопущения разделения Европы на два вооруженных лагеря и посчитал, что он идет вразрез тем связям, которые он устанавливал с Германией и Италией. Его ответ был соответствующим. Результат получился двояким: президент согласился отложить свою инициативу, а трещина между премьер-министром и министром иностранных дел стала несколько глубже. «В то время как Чемберлен опасался, что диктаторы либо не обратят внимания на объединение демократий, либо используют его как предлог для разрыва отношений, – пишет его биограф, – по возвращении Идена выяснилось, что он скорее готов пойти на риск такой катастрофы, чем лишиться доброй воли американцев». Хотя этот инцидент не привел к немедленному разрыву, он, по мнению лорда Темплвуда, «месяцем позже стал подспудной причиной отставки Идена».
События развивались все быстрее. 12 февраля Гитлер вызвал в Берхтесгаден австрийского канцлера доктора Шушнига и подверг его психологическому унижению, которое, когда стали известны подробности, вызвало шок во всем мире. Для мистера Идена это стало последним аргументом против любого дальнейшего умиротворения диктаторов, один из которых теперь показал свое истинное лицо. Но мистер Чемберлен считал иначе. Он тоже был обеспокоен тем, как Гитлер обошелся с Шушнигом, и, если верить его дневнику, посчитал это «вопиющим оскорблением». Однако для него это не значило, что нужно отказаться от фундаментального принципа, на котором базировалась вся международная политика как его страны, так и всего Содружества. Он действительно питал большие надежды на заключение всеобъемлющего соглашения с правительством Италии, полагая таким способом добиться своей долгосрочной цели – разрушения оси.
Через свою невестку, вдову Остина Чемберлена, премьер-министр получил послание от дуче, указывающее, что в Риме приветствуют скорейшее подписание соглашения и что в него будет включен пункт об отводе всеми заинтересованными странами своих добровольцев, участвующих в гражданской войне в Испании на стороне обеих противоборствующих сторон, что уже давно являлось целью британской дипломатии. На тот момент, когда Шушниг был вызван в Берхтесгаден, предварительные обсуждения между мистером Иденом и итальянским послом графом Дино Гранди фактически уже шли. К тому времени они не достигли каких-то существенных результатов, а после этого энтузиазм мистера Идена угас дальше некуда. И мистер Чемберлен, и министр иностранных дел Италии граф Чиано проявляли все большее нетерпение в отношении того, что они считали неоправданным затягиванием, и в период 18–20 февраля отношения премьер-министра с государственным секретарем по иностранным делам достигли кризисной черты.
В пятницу 18 февраля на Даунинг-стрит, 10 состоялся разговор между Чемберленом, Иденом и графом Чиано, во время которого обсуждались различные спорные вопросы: Австрия, Эфиопия, Испания. Согласно отчету итальянского посла своему министру, по ходу дискуссии стал очевидным конфликт взглядов этих двух британских государственных деятелей. Так или иначе, факт тот, что, когда они обсуждали этот разговор между собой после ухода графа Чиано, в их мнениях обнаружились большие различия. Премьер-министр выступал за немедленное открытие официальных переговоров с итальянским правительством, полагая таким способом уберечь независимость Австрии, которая, по всеобщему убеждению, подвергалась опасности, а также без каких-либо других гарантий поверить на слово Муссолини, обещавшему вывести своих добровольцев из Испании. Государственный секретарь придерживался прямо противоположных взглядов. Он был убежден, что в своих действиях в отношении Австрии Гитлер полагается на тайные договоренности с Италией и что она не станет противодействовать аннексии и, следовательно, англо-итальянские переговоры не будут играть никакой сдерживающей роли. Что касается вывода добровольцев из Испании, то список прежних обещаний в этом отношении, нарушенных Муссолини, был так убедителен, что мистер Иден хотел бы, как доказательство доброй воли, еще до начала переговоров увидеть, что они действительно возвращаются в Италию. Он выступал против любого компромисса.
Расхождение во мнениях дошло до сведения кабинета министров, который 19-го и 20-го числа заседал почти непрерывно. К вечеру субботы дело окончательно зашло в тупик. Премьер-министр не мог принять никакого другого плана действий, кроме того, который он уже предложил, а именно начать переговоры с Италией. Государственный секретарь не мог, не покривив душой, защищать в палате общин политику, в которую он не верил. В данных обстоятельствах он чувствовал, что должен подать в отставку, и намекал, что намерен это сделать. Кабинет единодушно поддержал мистера Чемберлена. После дальнейших дискуссий и попыток убедить его, предпринятых некоторыми из его коллег, мистер Иден в воскресенье в 7:30 вечера официально подал в отставку. За ним последовал заместитель государственного секретаря лорд Кренборн. Их места заняли лорд Галифакс и мистер Р.А. Батлер. «Я победил, – писал мистер Чемберлен своему другу лорду Рашклиффу, – но это стоило крови и слез».
В эти судьбоносные дни король Георг находился в Роял-Лодж. Сэр Александр Хардинж проинформировал его о том, что кабинет министров вопреки обыкновению собрался на совещание в субботу. Он знал о разногласиях, существовавших между премьер-министром и государственным секретарем. Но ни сэр Александр в Лондоне, ни король Георг в Виндзоре не были готовы к тому, что появилось в заголовках, с которыми в воскресенье утром вышли издания Бивербрука и Хармсворта, писавшие о неизбежной отставке мистера Идена.
Король сразу же позвонил своему личному секретарю, чтобы тот подтвердил эти публикации, но, поскольку протоколы вчерашнего вечернего заседания кабинета еще не были оформлены, сэру Александру не удалось получить адекватную информацию с Даунинг-стрит, 10, и он был вынужден искать ее в других местах. Только после ланча в воскресенье он смог предоставить его величеству подробности того, как развивалась эта действительно серьезная ситуация. Позднее он вспоминал: «Нужно заметить, что королю не был сделано никаких намеков в отношении кризиса, возникшего на заседании кабинета в субботу 19-го. Протоколы не были доставлены королю до утра 21-го, поскольку в субботу в середине дня Хэнки все еще диктовал их, и, если бы не точная информация, предоставленная лордами Бивербруком и Ротермиром, король ничего не смог бы узнать об этом до тех пор, пока Иден, а возможно, и другие члены кабинета не подали бы в отставку».