В среду 14 сентября король в Балморале получил длинное письмо от премьер-министра, текст которого необходимо привести полностью.
«Даунинг-стрит, 10, Уайтхолл
13 сентября 1938
Сэр,
следуя своему смиренному долгу, пишу, чтобы проинформировать ваше величество, что международная ситуация требует постоянного и пристального внимания министров вашего величества. Сохраняющаяся напряженность в Европе, вызывающая такую серьезную озабоченность во всем мире, нисколько не разрешилась, а в некотором отношении даже усугубилась, благодаря речи, произнесенной прошлым вечером в Нюрнберге герром Гитлером. Министры вашего величества изучают положение дел в свете этой речи с твердым намерением определить, возможно ли вообще сохранить мир.
С одной стороны, к нам ежедневно поступают многочисленные отчеты не только из официальных источников, но и от всевозможных частных лиц, утверждающих, что они обладают особыми неоспоримыми источниками информации. Многие из них (настолько авторитетные, что невозможно просто отмахнуться от них, как не стоящих внимания) определенно заявляют, что герр Гитлер определился с нападением на Чехословакию и затем проследует дальше на восток. Он убежден, что операцию можно осуществить настолько быстро, что она полностью закончится до того, как Франция или Великобритания смогут что-то предпринять, и потому они не станут делать попыток оспорить свершившийся факт.
С другой стороны, представитель вашего величества в Берлине твердо убежден, что Гитлер еще не принял решения о применении силы. Он полагает, что скоро – в этом месяце – он примет решение, и если это решение, которое должно его удовлетворять, можно будет осуществить мирно, то так тому и быть. Если нет, он готов выступить, если он так решит.
Имея такие противоречивые сведения, министры вашего величества действовали на основании второго, более оптимистичного прогноза. Однако очевидно, что мы должны быть готовы к тому, что ситуация может внезапно измениться к худшему, и если у нас вообще будет какое-то время для действий, то мы должны заранее определить, какие действия мы будем предпринимать.
В таких обстоятельствах я рассматриваю возможность внезапного резкого шага, способного изменить всю ситуацию. План состоит в том, чтобы я проинформировал герра Гитлера, что предполагаю без промедления вылететь в Германию для встречи с ним. Если он согласится – а ему будет трудно отказаться, – я надеюсь убедить его, что у него есть ни с чем не сравнимая возможность повысить свой престиж и добиться того, что, по его частым заявлениям, является его целью, а именно обеспечить англо-германское взаимопонимание, чему должно предшествовать урегулирование чехословацкого вопроса.
Вкратце обрисовав ему перспективу того, что Германия и Англия как два столпа мира в Европе и ее опора в борьбе с коммунизмом, я предложу, чтобы предварительно было заключено мирное соглашение для разрешения нашей сегодняшней проблемы. Поскольку, как я предполагаю, он заявит, что не может ждать и что решение нужно найти прямо сейчас, мое предложение будет состоять в том, что он должен согласиться, чтобы обе стороны изложили свои позиции лорду Рансимену и, таким образом, обнародовали свои разногласия. Тогда лорд Рансимен выступит в качестве третейского судьи. Конечно, я не могу гарантировать, что доктор Бенеш примет такое решение, но я окажу все возможное давление, чтобы он это сделал. Правительство Франции уже сказало, что примет любой план, одобренный вашим величеством или лордом Рансименом.
Этот план, который я уже обсудил с секретарем по иностранным делам вашего величества и который я намерен завтра изложить членам кабинета, является нашим последним средством, и мы прибегнем к нему, только если решим, что иначе ситуация будет совсем отчаянная. Я хотел бы надеяться, что, если обстоятельства заставят меня последовать ему, у меня будет одобрение вашего величества и разрешение на время покинуть страну в последней попытке спасти мир в Европе.
Смиренный и послушный слуга вашего величества,
Невилл Чемберлен».
Но теперь ситуация развивалась с ужасающей быстротой, и не успел мистер Чемберлен закончить свое письмо, как вынужден был добавить постскриптум: «События на Европейском континенте идут так быстро и ситуация, похоже, становится настолько критической, что я послал герру Гитлеру персональное сообщение с предложением вылететь в Германию на самолете и готов отправиться завтра. Я просил его указать самое раннее время, когда он смог бы со мной встретиться. Верю, что ваше величество одобрит мои действия».
В такой кризисный момент король так или иначе должен был вернуться в Лондон, но случилось так, что он уже ехал на юг, чтобы 14-го присутствовать на похоронах своего кузена, принца Артура Коннаутского, который скончался за два дня до этого. Поэтому 14-го во второй половине дня он сообщил о своем одобрении действий премьер-министра по телефону, и на следующее утро мистер Чемберлен отбыл на самолете в Берхтесгаден.
Вернувшись в Букингемский дворец утром 15-го, король сразу же связался с теми членами кабинета в узком составе, которые оставались в Лондоне: с лордом Галифаксом, сэром Джоном Саймоном, сэром Сэмюэлем Хором и сэром Томасом Инскипом, и обсудил с ними сложившуюся ситуацию. Лорду Галифаксу он изложил свою собственную идею, которая родилась у него во время пребывания в Балморале. Он подготовил черновик личного письма Гитлеру в духе «один бывший солдат – другому». В письме он убеждал его уберечь молодежь Британии и Германии от ужасов и истребления во Второй мировой войне. Он не стал показывать черновик лорду Галифаксу, но спросил его мнения о том, может ли такая инициатива с его (короля) стороны помочь укрепить позиции правительства в деле поддержания мира. Секретарь по международным делам сдержанно ответил, что сомневается в эффективности призыва к фюреру в духе «бывшего солдата», но, возможно, действительно настанет момент, когда прямое обращение его величества окажется полезным, поэтому он посоветовал довести это до сведения премьер-министра, когда тот вернется из Германии.
Король Георг разделял всеобщее восхищение нации в отношении твердости и мужества человека под семьдесят, отправившегося в свой первый воздушный полет, чтобы бросить вызов дракону в его логове. Бесстрашная инициатива мистера Чемберлена, которая поразила воображение англичан, взывая к их британской стойкости, захватила и короля, и он с тревогой ждал возвращения премьер-министра. По прибытии в аэропорт вечером 16-го мистер Чемберлен обнаружил, что его ожидает письмо, написанное рукой самого Георга.
«Мой дорогой премьер-министр,
я посылаю это письмо, чтобы оно встретило вас по возвращении, поскольку перед вашим отъездом у меня не было возможности сказать, как я восхищен вашим мужеством и мудростью лететь, чтобы увидеться с Гитлером лично. Вас должно порадовать всеобщее одобрение, с которым нация встретила ваши действия. Я, естественно, с нетерпением жду рассказа о результатах ваших бесед, чтобы быть уверенным, что существует перспектива мирного решения на условиях, приемлемых для всех. Я понимаю, как вы, должно быть, устали за эти два чрезвычайно напряженных дня, но мне едва ли следует говорить, что, если вы сочтете возможным приехать, чтобы встретиться со мной сегодня вечером или завтра утром в любое удобное для вас время, я буду очень рад возможности услышать от вас новости.
Верьте мне, искренне ваш
Георг R.I.».
К 9:30 того самого вечера премьер-министр, предварительно встретившись с кабинетом, был в Букингемском дворце. Он рассказал королю о своей первой судьбоносной встрече с Гитлером, о своей уверенности в том, что фюрер не блефует и исполнен решимости решить вопрос Судетов силой уже сейчас и что только его визит предотвратил вторжение в Чехословакию. Он выиграл время – около недели, – за которое необходимо убедить французское правительство посмотреть на ситуацию серьезно и внушить чехам, что они должны согласиться с принципом самоопределения в применении к Судетам.
Новости расстроили и одновременно озадачили короля. «Все как-то запуталось, – написал он 17 сентября мистеру Ласеллсу в Балморал. – Кабинет непрерывно заседает, так что новостей нет. Завтра приедут французы, и если они не выступят против Гитлера, то как это можем сделать мы? Миру надо сказать, что это их просчет, а не наш».
Господа Даладье и Бонне прибыли в назначенное время, и в течение той роковой недели был разработан «англо-французский план», который под давлением и несмотря на его протесты пришлось принять чехословацкому правительству. С этим планом мистер Чемберлен 22 сентября вернулся в Германию, чтобы повторно встретиться с Гитлером в Годесберге.
25 сентября премьер-министр вернулся в Лондон и на следующий день встретился с королем на ланче в Букингемском дворце. В этот раз он выглядел куда более расстроенным. После первого визита в Германию он по меньшей мере смог сообщить о своем тактическом успехе и о том, что выиграл время, после второго он мог лишь рассказать о своем большом разочаровании и об усилившейся неуступчивости немцев. Премьер-министр рассказал суверену, что при первой встрече с герром Гитлером в отеле «Дрисен» он был шокирован, поскольку фюрер отступил от договоренности, достигнутой на прошлой неделе, и теперь требовал немедленной германской оккупации Судетской области как необходимого предварительного условия для проведения плебисцита. Чемберлен рассказал о своем праведном возмущении таким двурушничеством; о том, как он долго ждал в отеле «Петербург» на другом берегу Рейна, пока сообщения шли в Годесберг и обратно; о беспокойстве, как бы Гитлер не прервал переговоры прямо сейчас; и, наконец, о проблеске надежды, появившемся после их последнего разговора вечером 23-го, когда Гитлер согласился подождать до 1 октября. К этой дате все чехословацкие силы должны были быть выведены с территорий, населенных преимущественно немцами.
Теперь дело было «за чехами», которым предложили сделать страшный выбор: либо они без боя отдадут значительную часть своей территории, либо окажут сопротивление, которое наверняка будет подавлено объединенными силами Германии, Польши и Венгрии. Перспектива начала войны была совсем рядом, поскольку, если чехи выберут путь сопротивления, Франция почти наверняка будет вынуждена последовать условиям союзнического договора, а как только Франция вступит в войну с Германией, для Британии это станет всего лишь вопросом времени.