Они беседовали с неослабевающим интересом до 1:30, когда президент вспомнил об обязанностях хозяина и о том, каким напряженным был этот день для его гостя. Он с отеческой тревогой наклонился вперед и положил руку королю на колено. «Молодой человек, – сказал он, – вам пора отправляться в постель».
Король пошел в свою комнату, но заснул не сразу. Вместо этого он позвал из соседней комнаты мистера Макензи Кинга и в нескольких словах рассказал ему, как много значит для него этот визит в Америку, как он это ценит и как ему понравился откровенный обмен мнениями с президентом. «Почему мои министры не говорят со мной так, как сегодня вечером говорил президент? – закончил он. – У меня было такое чувство, словно самый заботливый отец давал мне самые мудрые советы».
На следующее утро все пошли помолиться в маленькую приходскую церковь Святого Джеймса, где, как писала королева королеве Марии, «служба точно такая же, как у нас, до последнего слова. У них даже есть молитвы за короля и королевскую семью. Я не могла отделаться от мысли, как это странно звучит и в то же время как естественно». Затем последовал короткий перерыв, во время которого королева разговаривала по трансатлантическому телефону со своими дочерьми, остававшимися в Лондоне. Девочек очень удивило, что она собиралась идти на ланч, в то время как принцесса Маргарет уже приготовилась лечь в постель. Тем временем президент повез короля по поместью. Теперь это были не король Англии и президент Соединенных Штатов, а сквайр из Сендрингема, которого очень заинтересовали новые разработки и усовершенствования, которые сквайр из Гайд-парка внедрил на своей земле, и на этой основе их дружба стала еще крепче.
За пикником, проходившим в президентском коттедже, где среди других исконно американских деликатесов подавали широко разрекламированные хот-доги, следовало купание. Позднее между королем Георгом и президентом состоялся еще один долгий и серьезный разговор, в котором мистер Макензи Кинг, к его великому сожалению, не участвовал, и потому он вернулся в дом отдохнуть.
После обеда, проходившего в атмосфере веселого оживления, король и королева с большим искренним сожалением попрощались с хозяевами. Королевский поезд повез их назад в Канаду.
Для короля Георга этот двадцатичетырехчасовой визит к президенту в Гайд-парк стал событием огромной важности, и он относился к нему, как к апогею всего турне. И он, и королева нашли много общего с Рузвельтами: «У них такая прекрасная сплоченная семья, и их жизнь очень похожа на жизнь англичан, когда они приезжают в свои загородные дома», – писала королева королеве Марии. В то же время между королем и президентом возникло ощущение искренней дружбы и согласия, основанное отчасти на общих интересах и общих проблемах, а отчасти на той невысказанной связи, которая объединяет людей, сумевших победить физический недуг. Как не раз признавался король мистеру Макензи Кингу (повторившему это признание представителю Соединенных Штатов в Оттаве), «он никогда не встречал человека, с которым мог бы говорить свободней и с большим удовольствием». Позднее в своей переписке с президентом он снова и снова возвращался к их беседам в Гайд-парке.
Эти разговоры произвели на короля сильнейшее впечатление – и не без причины, поскольку, несмотря на то что в них мистер Рузвельт показал себя чрезмерно оптимистичным в отношении способности в случае войны убедить конгресс согласиться с ним, в них тем не менее содержались зародыши будущей сделки «эсминцы в обмен на базы», а также собственно соглашения о ленд-лизе. С характерной для него методичностью король на следующее утро (12 июня), пока поезд не добрался до Шербрука в провинции Онтарио, написал памятную записку о содержании своих разговоров с президентом. Эта записка сохранилась в Королевском архиве:
«Помимо множества случайных коротких неформальных разговоров у меня было две интересные беседы с президентом. Он был очень дружелюбен и откровенен и, похоже, искренне рад, что я смог нанести ему этот визит. В своих замечаниях он дал мне исчерпывающую информацию, либо отвечая на мои вопросы, либо предвосхищая их.
При нашей первой беседе присутствовал мистер Макензи Кинг. Мы говорили о прочной и надежной дружбе между Канадой и США. Ф.Д.Р. упомянул о том, что он считает строительство канадского флота пустой тратой денег, поскольку он уже изложил свои планы по защите Тихоокеанского побережья Канады, особенно острова Ванкувер. (Заводы по сборке самолетов в Канаде.) При упоминании Акта о нейтралитете президент дал нам надежду, что, возможно, удастся что-нибудь сделать, чтобы упростить для США оказание помощи Британии. Кордел Халл и другие делали все, что могли, чтобы направить общественное внимание в нужном направлении.
Чтобы проиллюстрировать, как он взялся за дело на Среднем Западе, чтобы фермеры его поняли, он рассказал нам следующую историю.
„В случае войны, иначе говоря, если Германия и Италия будут в ней побеждать и разобьют британский флот и французскую армию, которые в данный момент находятся на передовой линии обороны, неужели вы захотите лишиться своего лучшего потребителя – Соединенного Королевства? К тому же Гитлер может сказать нашим великим соседям на юге, Аргентине и Бразилии, что вы не сможете продавать свое зерно, мясо или кофе в Европу иначе, чем через него и Германию: „Я хозяин Европы, и в обмен отправлю вам те товары, которые я считаю нужными для вас, и по моей цене““.
Во время второй нашей беседы мы были одни. Мы обсуждали Европу в целом. Он надеялся, что Франция и Италия постараются и смогут договориться.
Он делал все возможное, чтобы убедить Нью-Йорк предоставить заем Румынии. Я сказал ему, как трудно нам было помогать Балканам, когда приходилось конвоировать грузы по Средиземному морю. Я объяснил ему положение Румынии и ее проблемы с границами, а у нее их четыре. Потому что, если говорить о воздушных границах, то мы сами только что начали сознательно относиться к своим. У всей Северной Америки нет ни одной. Он был определенно против России. Я сказал ему, что мы тоже, но, если мы не сможем найти с ней взаимопонимания, это наверняка сделает Германия.
Он рассказал мне про свои военно-морские патрули во всех подробностях, которые очень хорошо знал. Если он увидит подлодку, то сразу потопит ее.
Если Лондон начнут бомбить, США вступятся. В воздухе нападение лучше, чем защита, и он надеется, что мы сделаем то же самое с Берлином.
Идеи Ф. Д. Р. На случай войны
Патруль на о. Тринидад. База на Тринидаде для заправки кораблей топливом и пополнения запасов. С этой базы он может патрулировать Атлантику кораблями и самолетами в радиусе 1000 миль в секторе от Гаити до Бразилии по широте. Этот патруль должен замечать корабли любого врага, который попытается добраться до Ю. Ам. или Вест-Индии.
Патруль на Бермудах. База, как выше. Чтобы патрулировать кораблями и самолетами С. Атлантику от мыса Код до Флориды и предотвращать нападения подлодок на конвои.
Бразилия. У германцев есть воздушная база в Натале, а также посадочная площадка на острове Фернандо Норона в 200 милях от побережья. Бразилия наверняка выгонит немцев. Тогда он сам сможет ее использовать.
На Гаити, на Кубе и в Вест-Индии есть потенциально дружественные базы.
Идея состоит в том, чтобы США сняли с нас ответственность за них, но возможно ли это сделать без объявления войны?
Дебет. Лучше не поднимать этот вопрос. Конгресс хочет получить оплату в полном объеме, что невозможно, а платить небольшую часть не имеет смысла, поскольку позже они захотят намного больше.
Кредит. США захочет получать никель из Канады. А они купят у нас излишки резины.
В обмен они хотят отправить стальной лист, который можно использовать на крылья самолетов.
Черновые отливки с расточенными цилиндрами годятся для обработки у нас. Их можно использовать для самолетов или моторных лодок».
По возвращении в Лондон король сообщил основное содержание своих бесед с президентом куда следует. Он так высоко ценил их значимость, что всю войну возил оригинал своих рукописных заметок с собой.
Через три дня, 15 июня, их величества отплыли из Галифакса на лайнере «Императрица Британии». Они тепло попрощались со своими канадскими подданными, сердца которых завоевали и которые провожали их со слезами на глазах. Как сказал позднее король: «В конце своей последней речи в Канаде я чуть не плакал, а вокруг меня плакали все». Турне имело для них огромную психологическую важность, и они это понимали. «Это сделало нас теми, кто мы есть», – не один раз повторяли они.
Турне по Северной Америке действительно стало событием большого значения в жизни короля. Оно открыло перед ним более широкие горизонты и познакомило с новыми идеями. Оно ознаменовало собой окончание его «ученичества» в роли монарха и придало ему уверенность в себе. Он больше не чувствовал благоговейного страха перед своими обязанностями, величием своего положения и бременем традиций. Теперь он наконец почувствовал, что твердо стоит на ногах и может доверять собственным суждениям. Более того, оно предоставило ему новые средства достижения его старого идеала – установления связи королевской семьи с народом, того самого идеала, который он двадцать лет назад так красноречиво утверждал своим сотрудничеством с Обществом по улучшению усло вий труда в промышленности и созданием своего лагеря. Он дал американцам и канадцам – а косвенно и всему миру в целом – увидеть первый проблеск своей новой концепции королевской власти, концепции, согласно которой король должен знать свой народ из первых рук и общаться с людьми из разных слоев общества. «Больше не должно быть занятий для избранных, – сказал он во время турне одному из своих советников, – того, что мой отец и его современники считали самым важным для правильного отношения к жизни – представление о том, что определенные вещи делать нельзя». Отныне король исполнился решимости доверять своим суждениям и оценивать людей самостоятельно. Он неохотно и неуверенно двигался вперед, чтобы вернуться к жизнерадостной уверенности.