ы». Наконец, он предупредил своих слушателей: «Нас ждут мрачные времена».
«Новый год уже близко. Мы не можем сказать, что он нам принесет. Если он принесет мир, как же все мы будем благодарны. Если он приведет нас к продолжению борьбы, мы останемся неустрашимыми. Между тем я чувствую, что мы все можем найти ободряющее послание в тех словах, которые я хотел бы сказать вам в заключение: „Я сказал человеку, стоявшему у Врат Года (из поэмы с таким названием): „Дай мне свет, чтобы я мог без опаски отправиться в неизвестность“. И он ответил: „Выйди во тьму и вложи свою руку в Руку Божью. Это будет для тебя лучше, чем свет, и безопаснее, чем знакомый путь“.“
Пусть эта Всемогущая Рука направляет и поддерживает всех нас».
К числу трагических ироний истории относится тот факт, что мистер Невилл Чемберлен[126], «человек мира до самой глубины души», всем сердцем ненавидевший войну, должен был стать главой британского правительства в начале мировой войны. Его выдающаяся гуманистическая натура, глубоко тронутая бесчислен ными посланиями с выражениями благодарности и облегчения, полученными им после Мюнхенского соглашения, была столь же глубоко травмирована ужасами развязавшейся войны. Его душа сжалась от безжалостности конфликта; его сердце сострадало каждой жертве. «Вы поймете, насколько ненавистной я нахожу свою личную позицию, – написал он архиепископу Кентерберийскому 5 сентября. – Мне просто невыносимо думать о тех доблестных парнях, которые погибли прошлой ночью во время атаки Королевских ВВС, и об их семьях, которым первыми пришлось заплатить такую цену. В самом деле, мне следует выбросить подобные мысли из головы, если я не хочу окончательно расстроить себе нервы». Он слишком сильно ненавидел войну, чтобы стать военным министром, и осознавал это. «Я никогда не был предназначен для поста военного министра, – снова писал он, испытывая душевные терзания, – и мысль обо всех этих домах, разрушенных вместе с линкором „Ройял Оук“[127], вызывает у меня желание передать свои обязанности кому-нибудь другому».
Поэтому неудивительно, что столь сильное отвращение к войне нашло свое отражение в проводимой правительством борьбе. «Странная война» сама по себе являлась симптомом подобного отвращения, и любые предложения о ее более активном проведении встречались отказом. Когда Леопольд Эмери предложил министру авиации, ввиду нехватки древесины в Германии, предпринять попытку поджечь Шварцвальд, сэр Кингсли Вуд ответил, что не может быть и речи о том, чтобы Королевские ВВС бомбили даже заводы по производству боеприпасов в Эссене, «которые находились в частной собственности».
Критика служила главным оружием среди консерваторов, и тем более в рядах Лейбористской партии, где не испытывали доверия к мистеру Чемберлену и к его непосредственным соратникам. Оппозиция откровенно критиковала военные меры, принятые правительством, которые не считались достаточно суровыми, и ее сторонники, не колеблясь, публично выражали свои взгляды.
Король Георг стремился оказать премьер-министру всяческую поддержку и посоветовал ему провести переговоры с оппозицией и лидерами Британского конгресса тред-юнионов (БКТ), и мистер Чемберлен поддержал эту идею. Король принял мистера Эттли накануне дебатов по поводу политики правительства в Индии, после чего последовала аудиенция, на которой, по сообщению премьер-министра, лидер оппозиции появился в «подавленном настроении».
Более сложными и щекотливыми были отношения Чемберлена с военным министром Лесли Хор-Белишей, возглавлявшим военное министерство в мае 1937 года. За несколько лет до этого он провел реформы, которые модернизировали структуру армии, реорганизовали ее стратегическое распределение и увеличили число эффективных дивизий для экспедиционной службы, а также существенно повысили комфорт и моральный дух рядового солдата. Этот подвиг заставил Чемберлена записать: «Он сделал для армии больше, чем кто-либо со времен Холдейна»[128]. Меньшей популярностью у премьер-министра пользовались напористые выступления Хор-Белиши, ратовавшие за введение обязательной военной службы, и, по словам мистера Черчилля, ему «принадлежала заслуга форсирования этого запоздалого пробуждения. Он, безусловно, взял свою политическую жизнь в собственные руки, и некоторые беседы с его шефом носили внушительный характер».
Более того, у военного министра имелось свое собственное представление о стратегии, и еще до войны он выступал за продолжение линии Мажино до побережья как единственного средства остановить наступление Германии через Северную Францию. С началом военных действий и отправкой Британского экспедиционного корпуса (BEF) его беспокойство по поводу разрыва между северным концом линии Мажино и побережьем неизмеримо возросло. Он спорил по этому вопросу с британскими военачальниками и несколько раз поднимал вопрос в военном министерстве, но генерал Гамелен (главнокомандующий французской армией) и Верховное командование союзников были убеждены, что Арденны непроходимы для крупных армий, а британский кабинет министров и военные лидеры не решались критиковать тех, чьи армии были в десять раз сильнее их собственных.
Мистер Хор-Белиша, однако, не был отстранен. Он был горяч и нетерпелив и в некоторой степени невнимателен к чувствам других людей. Его яростная критика стратегической концепции привела к тому, что на мистера Чемберлена было оказано значительное давление с целью заменить Хор-Белиша в военном министерстве, и – что было гораздо хуже – между ним и лордом Кортом возникло недоверие, которое породило практически непрекращавшиеся трения.
Король был полностью в курсе этой ситуации. Несколько раз премьер-министр открыто делился своими проблемами с аудиторией, но всегда приходил к заключению, что, несмотря на трудности личностного характера, он склонен сохранить военного министра на прежнем месте. Когда король посетил экспедиционные войска во Франции в декабре, его ознакомили с мнением британского Верховного командования по этому вопросу, и он обнаружил, что командование резко возмущалось структурами мистера Хор-Белиши, которые они считали недозволенными, необоснованными и неоправданными. По возвращении в Лондон его величество обсудил это с премьер-министром, и появилась надежда, что, когда позже в этом месяце мистер Чемберлен лично отправится на британский фронт, он сможет урегулировать разногласия между государственным секретарем и главнокомандующим. Однако премьер-министру не удалось добиться в этом полного успеха; тем не менее король записал: «Он (премьер-министр) провел удовлетворительные переговоры с Кортом, но не собирается удалять Хор-Белишу из военного министерства». Положение оставалось неизменным до окончания рождественских каникул, и 3 января король написал герцогу Глостеру: «Я не думаю, что он (премьер-министр) собирается что-то менять в военном министерстве».
Спустя два дня казавшаяся стабильной ситуация зашаталась. Военный министр подал в отставку, и пресса вместе с общественностью потребовали объяснений. Король был удивлен не меньше, чем кто-либо другой.
«Когда вы получите мое письмо, – писал он из Сендрингема герцогу Глостерскому, – решите, что я сошел с ума, когда говорю, что не думал, что Хор-Белиша покинет военное министерство. Я сам не знаю всех фактов, поскольку случившееся произошло внезапно».
Полный отчет об обстоятельствах отставки мистера Хор-Белиши был предоставлен королю его премьер-министром в письме от 8 января. Из этого письма выяснилось, что, хотя между ними не возникло разногласия по вопросам политики, мистер Чемберлен против воли пришел к выводу, что из-за «личностных отношений» в военном министерстве желательны перемены. «Я сказал, что, как неоднократно говорил ему ранее, против него имеется сильное предубеждение, из-за которого я не могу считать его полностью невиновным, – написал премьер-министр. – Я надеялся, что после моего недавнего визита во Францию ему удастся наладить отношения, но с тех пор я пришел к выводу, что это означало лишь временное затишье и что рано или поздно потребуются перемены. При таких обстоятельствах я пришел к выводу, что переменам лучше произойти сейчас, когда все спокойно, чем когда их придется предпринять позже, когда, возможно, возникнет какой-нибудь кризис». Желая сохранить услуги своего коллеги в кабинете министров, мистер Чемберлен предложил ему должность президента Совета по торговле, но мистер Хор-Белиша отклонил это предложение и покинул правительство.
Когда мистер Хор-Белиша прибыл 9 января в Букингемский дворец сдавать свои служебные дела, его сначала приняли несколько сдержанно и упрекнули в том, что он не пришел повидаться с его величеством после его возвращения из Франции в декабре, несмотря на то что ему надлежало это сделать. Однако мистер Хор-Белиша возразил, что он не получал приглашения и на самом деле был сильно разочарован тем, что не повидался с королем, поскольку ему хотелось обсудить с его величеством свои впечатления о британском экспедиционном корпусе. Король смягчился, и они расстались при более теплых обстоятельствах.
В дневнике короля нет упоминаний об этом инциденте, а его собственный несколько лаконичный рассказ об аудиенции выглядит следующим образом: «Я увидел Хор-Белишу по прибытии в Букингемский дворец. К счастью, он находился в приподнятом настроении, и мне не нужно было поднимать вопрос о его отставке».
Общественность была сильно озадачена всеми пересудами, связанными с уходом мистера Хор-Белиши из военного министерства, который фактически произвел сенсацию. В народе он считался одним из наиболее компетентных членов администрации Чемберлена, и его реорганизация армии считалась одним из выдающихся достижений национального правительства. Поскольку в письме премьер-министра о принятии его отставки подчеркивалось, что между ними никогда не имелось политических разногласий, возникли подозрения, что усилия мистера Хор-Белиши по демократизации армии вызвали неодобрение высшего командования, и широко высказывались опасения, что его достижения в этой области находятся под угрозой срыва. Эти слухи снова возникли 19 января после рождественских каникул, но на настоящую причину отставки мистера Хор-Белиша пролилось мало света. Однако палата представителей, будучи удовлетворена тем, что демократизация армии не будет затронута, не стала развивать этот вопрос дальше.