В этот нелегкий для премьер-министра час король был полон сочувствия к нему. «Я сказал премьер-министру, что мне не нравится, что, несмотря на все старания и ту ответственность, которую ему приходилось нести при ведении войны, он всегда получает удар в спину как от парламента, так и от прессы». Воодушевленный поддержкой короля, мистер Чемберлен вернулся к дебатам на следующий день и принял вызов Лейбористской партии, дабы настоять на голосовании по предложению об отсрочке заседания. Он был возмущен этим вызовом и дал ясно понять, что будет настаивать на своем. Он обратился к своим друзьям в палате с просьбой поддержать его. Это была стратегическая ошибка. Возможно, кнуты[133] неверно оценили настроение палаты и ввели его в заблуждение; возможно, он сам переоценил силу партийных связей, но призывать голосовать по партийной линии в тот момент было неверным решением, поскольку после того, как мнения разошлись, члены палаты проголосовали в соответствии с тем, что они считали своим патриотическим долгом, а не из соображений партийной лояльности.
Этот момент испытания стал для многих жестокой борьбой с собственной совестью. Один молодой офицер, в форме, долгое время горячо восхищавшийся мистером Чемберленом, прошел сквозь оппозиционное лобби со слезами на глазах, и многим также пришлось бороться с самими собой.
«Таким неожиданно большим оказалось число консерваторов, проголосовавших против правительства, – всего нас было сорок четыре человека, – писал мистер Эмери, – и очень многие демонстративно остались на своих местах, решив не голосовать, так что на мгновение нам даже показалось, что у нас может быть реальное большинство голосов. Мы устремились обратно в палату. Но когда кнуты подошли к столу, сделав три хорошо отработанных поклона, правительственные кнуты оказались справа. Мы напрягли слух, чтобы услышать, как Дэвид Маргессон зачитывает цифры: 281 к 200. Выдох облегчения и крики в „отставку, в отставку“. Падения с обычного большинства в более 200 человек было достаточно, чтобы показать, что доверия больше нет и что правительство в его нынешнем виде находится в тупике. Чемберлен встал, прямой, непреклонный, сардонический, и прошел мимо кресла спикера, переступая через ноги своих коллег, которые затем последовали за ним.
Правительственные скамьи зааплодировали, в то время как социалисты прокричали: „Уходите, во имя Господа, уходите!“»
Следующие два дня были полны слухов, сомнений и сплетен. Мистер Чемберлен поначалу не верил в неизбежность своего ухода с поста премьер-министра. Он все еще тешился идеей возглавить национальную коалицию, при условии что ему удастся убедить Лейбористскую партию сотрудничать. Если это оказалось бы невозможным, то предпочтение при выборе преемника отдавалось лорду Галифаксу. «Я бы предпочел, чтобы моим преемником стал Галифакс, а не Уинстон», – записал он. Тем временем мнения консерваторов разделились. Диссиденты-тори, выбрав лидером, безусловно, мистера Черчилля, согласились поддержать любого премьер-министра, который мог бы сформировать подлинно национальное правительство, иными словами, премьер-министра, при котором Лейбористская партия согласилась бы сотрудничать. Сторонники мистера Чемберлена были готовы поддержать лорда Галифакса, если смена премьер-министра стала бы абсолютно необходима, ибо они не могли так легко забыть резкую критику, которую мистер Черчилль обрушил на лидера их партии, а также простить ему то, что он оказался столь совершенно правым.
Таким образом, позиция лейбористов являлась главным вопросом ситуации, и здесь также возникло расхождение мнений. Все были согласны с тем, что они не могут и не будут действовать под началом мистера Чемберлена, но горькие воспоминания о Тонипанди все еще терзали и мешали многим поспешно принять мистера Черчилля[134]. На деле похоже, что некоторые лидеры Лейбористской партии, включая доктора Хью Далтона, в первую очередь выбрали бы лорда Галифакса на пост премьер-министра, с мистером Эттли в качестве лидера палаты общин и мистером Черчиллем в роли министра обороны.
Во второй половине дня 9 мая мистер Чемберлен провел два важных совещания на Даунинг-стрит, 10. Первое состоялось в 4:15 с лордом Галифаксом, мистером Черчиллем и капитаном Марджессоном, на котором обсуждался вопрос о преемнике поста премьерминистра – в случае необходимости, поскольку мистер Чемберлен еще не хотел сдаваться. Подробное описание этой встречи сделано мистером Черчиллем, который говорил мало и предоставил лорду Галифаксу право разъяснить, насколько затруднительно пэру быть во главе правительства в такое кризисное время. Поскольку мистер Черчилль не высказал свое мнение, вопрос остался нерешенным, и в 6:15 три министра встретились вновь, чтобы обсудить проблему с мистером Эттли и мистером Гринвудом. Учитывая события последних двух дней, к большому удивлению лидеров Лейбористской партии, мистер Чемберлен повторил свое приглашение, сделанное им в марте прошлого года, присоединиться к национальной коалиции, возглавляемой им самим. Они быстро разуверили его даже в самой отдаленной возможности подобного развития событий. Мистер Гринвуд высказался в очень решительных выражениях, а мистер Эттли заявил, что в любом случае решение о членстве в любой коалиции при любом премьер-министре будет зависеть от одобрения партийного руководства, которое в данный момент присутствовало на конференции в Борнмуте. Затем мистер Чемберлен попросил их задать своим коллегам два вопроса:
1. Войдут ли они в правительство при нынешнем премьер-министре?
2. Войдут ли они в правительство при ком-то другом?
Мистер Эттли пообещал проконсультироваться с партийным руководством на следующий день и сообщить результат по телефону к двум часам, однако он не оставил у министров особых иллюзий относительно того, каким будет ответ на первый вопрос.
На следующее утро, 10 мая, пришла ужасающая новость о том, что все силы вермахта были брошены против Нидерландов и Франции, после которой мистер Чемберлен оставил все мысли об отставке и решил остаться на своем посту. Однако даже такой преданный сторонник, как сэр Кингсли Вуд, не смог поддержать его в этом решении и убедил посоветовать королю назначить другого премьер-министра. Вскоре из Борнмута пришло известие о том, что руководство Лейбористской партии единогласно проголосовало против в ответ на первый из вопросов мистера Чемберлена и за на второй.
Теперь не оставалось никаких сомнений относительно дальнейших действий мистера Чемберлена. И он отправился во дворец.
Король тем временем был охвачен нетерпением и тревогой. 9 мая был для него «неудачным днем», который он провел в ожидании новостей с совещания на Даунинг-стрит, 10. Его сочувствие к своему премьер-министру усиливалось из-за явно растущего недоверия, проявленного к нему, а результат дебатов в палате вызвал недовольство короля: «Крайне несправедливо по отношению к Чемберлену обращаться с ним таким образом после всего хорошего, что он сделал. Консервативным бунтовщикам, таким как Дафф Купер, должно быть стыдно за то, что они покинули его в такой момент». Его чувства по отношению к мистеру Чемберлену во многом были схожи с теми, что испытывал его отец во время падения мистера Асквита в 1916 году[135]. Оба относились лояльно к премьер-министрам, которые ревностно служили им и с которыми они состояли в близких личных отношениях.
Напряжение спало только ближе к вечеру следующего дня, а тем временем король задумался о возможности подыскать нового премьер-министра. Его первым и личным предпочтением, несомненно, был лорд Галифакс, чья мудрость и обходительность часто вызывали у него восхищение; и, когда мистер Чемберлен прибыл на свою последнюю аудиенцию, король выдвинул свое предложение.
«Пятница, 10 мая.
…Я виделся с премьер-министром после чая. Он сказал мне, что Эттли был у него и сообщил ему, что Лейбористская партия войдет в состав новой администрации нового премьер-министра, чтобы сформировать правительство. Я принял его отставку и сказал ему, насколько несправедливо, по моему мнению, с ним обошлись и что мне ужасно жаль, что случился весь этот спор. Я, конечно, предложил Галифакса, но он сказал мне, что тот не горит энтузиазмом, поскольку, находясь в палате лордов, он может действовать только в роли тени или призрака в палате общин, где и происходила вся настоящая работа. Я был разочарован этим заявлением, так как считал Галифакса очевидной кандидатурой и полагал, что его звание пэра можно на время приостановить. Тогда я понял, что есть только один человек, к которому я мог бы обратиться для формирования правительства, пользующегося доверием всей страны, и это был Уинстон. Я спросил совета у Чемберлена, и он сказал мне, что лучше всего послать за Уинстоном. Я попрощался с Чемберленом, поблагодарил его за всю помощь, оказанную мне, и повторил, что очень сожалею о своей утрате, так как он не будет больше моим премьер-министром. Я послал за Уинстоном и попросил его сформировать правительство. Он согласился и сказал мне, что не думал, что я послал за ним по этой причине. Он, конечно, считал это возможным и назвал имена нескольких человек, которых он попросил бы присоединиться к правительству. Он был полон огня и решимости исполнять обязанности премьер-министра».
Намереваясь «временно приостановить действие титула пэра» лорда Галифакса, король не использовал этот термин в строго формально-юридическом смысле, в котором он известен в законе о пэрстве. Его практический ум предусмотрел некую простую и временную меру, согласно которой лорд Галифакс, как премьер-министр, мог бы иметь возможность выступать в палате общин. Конечно, для этого потребовалось бы принятие особого законодательства.
На следующий день, 11 мая, господин Черчилль завершил формирование своего военного кабинета, включив в него как лейбористских, так и либеральных лидеров. Сам премьер-министр стал министром обороны, а мистер Чемберлен был назначен лордом-председателем Совета; мистер Иден занял пост государственного секретаря по военным вопросам; сэр Арчибальд Синклер – пост министра авиации; и мистер Артур Гринвуд – министра без портфеля. Другие назначения в правительстве в последующие дни получили мистер Герберт Моррисон на пост министра снабжения и мистер Эрнест Бевин на пост министра труда и национальной службы.