возможности общаться со сверстниками. Наконец, пробыв в поместье дополнительно еще неделю, принц в конце сентября вернулся в Осборн.
На первой неделе мая 1910 года принц Эдуард и принц Альберт были во Фрогморе, готовясь после завершения пасхальных каникул вернуться в Дартмут и Осборн соответственно. Неожиданно пришло известие, что королю Эдуарду VII, который 27 апреля вернулся из Биаррица в Лондон с недомоганием, стало хуже, и 5 мая принц Уэльский телеграфировал командующим Королевских военно-морских колледжей, что он желает, чтобы его сыновья вернулись в Лондон, поскольку король очень болен. На следующий день, через несколько минут после полуночи, король умер. Новость не была доведена до сведения двух принцев, но на следующее утро (7 мая), выглянув из своей бывшей классной комнаты в Мальборо-Хаус, принц Альберт увидел, что королевский штандарт над Букингемским дворцом приспущен. Он сказал об этом своему брату, и оба с молчаливой печалью осознали, что их любимый, обожаемый «дедуля», который с такой радостью потакал их пристрастиям, навсегда покинул их.
Через два дня в 9 часов утра с балкона Монастырского двора Сент-Джеймсского дворца объявили о восшествии на престол короля Георга V. Принц Эдуард и принц Альберт в форме кадетов военно-морского флота наблюдали за церемонией со стены парка Мальборо-Хаус. Затем прозвучал салют. Король и королева смотрели на Монастырский двор из-за штор классной комнаты, и тем вечером король написал в своем дневнике: «Мы с Мэй смотрели из окна комнаты мальчиков. Самым трогательным был момент, когда толпа запела государственный гимн».
И снова на улицах Лондона зазвучал похоронный марш из оратории «Саул» и погребальный марш Шопена; и снова собрались зарубежные монархи, чтобы проводить в последний путь британского суверена. Но если королеву Викторию опускали в могилу в пронизывающую февральскую стужу, то день похорон короля Эдуарда (20 мая) был ясным и солнечным. Толпы мужчин и женщин застыли в молчании, некоторые падали в обморок. В одном из государственных вагонов ехали два принца в форме кадетов, их сестра и их мать – новая королева. В Виндзоре они присоединились к процессии и прошли пешком за гробом своего дедушки от станции до часовни Святого Георгия.
По возвращении в Осборн перед «кадетом принцем Альбертом» (больше не Уэльским) встал серьезный вопрос, сможет ли он пройти отбор для поступления в Дартмут, куда ему предстояло перейти через шесть месяцев. Нельзя утверждать, что в какое-то время своего обучения в Осборне или Дартмуте он был образцовым учеником. В отчетах колледжа, которые теперь хранятся в архивах Виндзоров, он упорно значится в числе шести последних по успеваемости кадетов своего курса и довольно часто занимает одно из последних двух мест. Это расстраивало его учителей и приводило в бешенство отца, но, похоже, не слишком волновало самого принца Альберта.
«Со мной он постоянно кается и уверяет меня, что делает все, что может, и т. д., – писал капитан Кристиан. – Я уверен, что мальчик обладает решимостью и твердостью характера, но ему трудно применить их в работе, поскольку он очень сильно выкладывается в играх». Однако комментарии его тьютора были более обескураживающими: «Учитывая переменчивый характер принца Альберта, возможно все…», и еще: «Я не думаю, что он относится к упрекам более серьезно, чем к своей работе». Отец не раз сурово упрекал его. «Мой дражайший Берти, – писал принц Уэльский. – Мне жаль, но я должен сказать, что последние отчеты мистера Уатта о твоей учебе совершенно неудовлетворительны. Он пишет, что ты, похоже, недостаточно серьезно относишься к своей работе и, кажется, не слишком заинтересован в ней. Мой дорогой мальчик, так не годится. Если ты будешь продолжать в том же духе, то окажешься в числе худших учеников своего курса. Сейчас ты седьмой с конца, и если не будешь стараться, то не сдашь экзамены и, весьма вероятно, получишь предупреждение[19]. Ты знаешь, что мы с мамой очень хотим, чтобы ты пошел служить на флот, и я верю, что ты тоже к этому стремишься. Но если ты сейчас не приложишь усилия и не начнешь усердно трудиться, ты не сможешь сдать экзамены. Будет очень досадно, но, если я узнаю, что ты не работал, как положено, в конце семестра, мне придется взять тебе учителя, чтобы ты занимался все каникулы, и никаких развлечений у тебя не будет. Помни, что теперь все зависит от тебя. Ты достаточно умен и, если захочешь, можешь учиться хорошо. Я верю, что ты воспримешь близко к сердцу то, что я написал, и что следующий отчет будет хорошим, как и все остальные до конца семестра. Погода у нас хорошая, но нет того тепла, которое может и должно быть для Аскота…»
В течение следующих месяцев принц Альберт, по-видимому, благополучно избежал как унизительного «предупреждения», так и неприятностей, связанных с необходимостью заниматься в летние каникулы. Однако порог, отделявший его и от того и от другого, был небольшим, и, хотя у него бывали моменты явного улучшения, он по-прежнему оставался в опасной близости к концу списка по успеваемости. Тем не менее те, кто его учил, видели очевидное улучшение в его способности сосредотачиваться и готовность использовать ее. Несмотря на то что его нрав все еще был переменчивым, он стал менее подвержен тем резким перепадам настроения, которые омрачали его более ранние годы. За два года пребывания в Осборне он если и не проявил выдающихся схоластических способностей, то научился многим другим вещам, которые в жизни оказались для него более полезными. Он научился жить жизнью обычного мальчика, настаивать на своем в общении со сверстниками и относиться философски к маленьким жизненным трагедиям, которые склонны казаться такими большими в четырнадцать лет.
По мере того как приближались экзамены, назначенные на декабрь 1910 года, принца охватывало все большее смятение, и не только по поводу того, как он сдаст их. Если он сдаст их плохо, то как это отразится на короле, его отце? Ни одному сомнительному участнику скачек не уделяли столько внимания и заботы, сколько уделял мистер Уатт своему подопечному, о состоянии которого он так часто писал отчеты мистеру Хенселлу.
И тем не менее результаты были катастрофическими. Несмотря на то что накануне экзаменов принц Альберт усердно трудился, он, как и многие его сверстники, был слишком возбужден, предвкушая поездку домой на Рождество, и, хотя его тьютор писал: «Я по-прежнему считаю, что его королевское высочество проделал более серьезную и плодотворную работу, чем в любом из предыдущих се местров», факт оставался фактом: его результат из 68 кадетов на курсе был 68-м.
«Боюсь, для вас не секрет тот факт, что П.А. потерпел неудачу, – в отчаянии писал мистер Уатт мистеру Хенселлу. – Он был совершенно не в себе от возбуждения по поводу поездки домой через несколько дней, но, поскольку эти дни, к несчастью, были днями экзаменов, он совсем приуныл… Я боюсь, их величества будут очень разочарованы, и я их прекрасно понимаю. Но, в конце концов, мальчик, должно быть, пребывает в самом нестабильном периоде формирования своего ментального развития, и я жду, что на следующий год он сильно изменится».
У нас нет свидетельств того, какой прием ждал принца Альберта в Сендрингеме на Рождество.
Мир Осборна кардинально отличался от мира Дартмута. Несмотря на то что они были основаны с разницей в два года, Дартмут достиг состояния завершенности, которого всегда не хватало Осборну. Более того, он унаследовал традиции. Новые здания колледжа, расположенные на крутом холме, откуда открывался великолепный вид на низовья реки, стали наследниками двух морских ветеранов: «Британии» и «Индостана», пришвартованных чуть выше по реке, прямо у верфи Филипса, взрастивших поколения кадетов военно-морского флота в широкой пойме реки Дарт.
Здесь в красивой природной гавани, благодаря неожиданному изгибу реки, с обеих сторон защищенной холмами, кадеты могли получать первые практические уроки морского дела. В этих тихих водах они учились плавать под парусом на маленьких лодках, а затем начинали выходить в море. Тех, кто был настроен романтически и интересовался историей, привлекал тот факт, что именно из Дартмутской гавани вышел Ричард I, отправляясь в крестовый поход на Святую землю, и все его десять кораблей были построены в Дартмуте. Отсюда Хемфри Гилберт и Джон Девис отправились в то путешествие, в результате которого был обнаружен Ньюфаундленд. Именно сюда, отдавая дань большому количеству кораблей из Дарт мута, пополнивших английский флот, Дрейк отправил первую порцию добычи с побежденной Армады. Для четырнадцатилетнего мальчика романтическая история значит больше, чем он готов признать даже наедине с собой. То же самое справедливо и для красот окружающей местности. Сверкающая река, изгиб которой с обеих сторон обрамлял лес, сбегающий к самой кромке воды, делала Дартмут одним из красивейших уголков Англии. Его очарование не оставалось не замеченным юными варварами, которые в пору неподвижной жары летних каникул устраивали пикники у ручья Милл-Крик или совершали долгие прогулки к Диттишему, в конце которого награждали себя клубникой и девонширским кремом, прежде чем лениво плыть домой по течению.
Однако эти удовольствия были еще незнакомы принцу Альберту, когда в сгущающихся январских сумерках 1911 года он маленьким и немного испуганным новичком прибыл на железнодорожную станцию Кингсвир. Здесь он вместе с принцем Эдуардом, носившим теперь титул принца Уэльского[20], для которого это был последний год обучения в Дартмуте, навсегда попрощался с мистером Хенселлом, сопровождавшим его из Лондона. Переправившись на паровом катере через реку на пристань колледжа, принц Альберт вступил в новый мир.
Для кадета переход из Осборна в Дартмут являлся важным событием. Теперь от тех, кто меньше чем через три года должны были стать мидшипменами Военно-морского флота его величества, ждали большей зрелости и большей ответственности. В то же время здесь им предоставлялось больше свободы и больше возможностей как для удовольствий, так и для озорства. Формальная структура оставалась той же, что в Осборне, и принцу Альберту снова повезло с капитаном и с директором, мистером Эшфордом, который был переведен в Дартмут, после того как открыл колледж в Осборне. Кроме того, курс принца оказался под началом двух замечательных офицеров: лейтенанта Генри Спенсер-Купера и инженера-лейтенанта Сидни П. Старта.