ересам египетского народа наилучшим образом послужит создание правительства Египта, «настолько репрезентативного, насколько это возможно, и оно полно решимости сохранять твердую позицию перед лицом итальянской угрозы независимости Египта». Далее он отметил, что подкрепление было отправлено в Египет по просьбе египетского правительства. «Политика моего правительства не предполагает, – продолжил король, – настаивать на том, чтобы Египет объявил войну, если только события не докажут, что для защиты жизненных интересов страны этот шаг неизбежен».
Парируемый удар короля Георга способствовал достижению желаемого результата. Итальянский министр и его сотрудники покинули Каир 22 июня, и когда, заручившись одобрением своего суверена и поддержкой правительства, сэр Майлз Лэмпсон, на этот раз в сопровождении генерала Уэйвелла, 23 июня получил еще одну аудиенцию у короля Фарука, они вышли оттуда триумфаторами. На следующий день Али Махер подал в отставку, и его сменил более сговорчивый Хусейн Сабри-паша, который 28 июня сформировал коалиционное правительство, поддержанное партией Вафд, но не присоединившееся к нему и пообещавшее лояльно выполнять условия договора.
Именно в Восточной и Юго-Восточной Европе последствия распада Франции и временного установления господства Германии над континентальной Европой ощущались наиболее остро. Планы Гитлера в отношении восточноевропейских стран были скорее экономическими, политическими и военными, чем территориальными. В своем предполагаемом нападении на Россию, самое раннее планирование которого он начал в июле 1940 года, он нуждался в экономических ресурсах Венгрии, Румынии, Болгарии и Югославии, в их нефти, зерне и полезных ископаемых, а также в их военной поддержке. И ему было все равно, кто пострадает в процессе удовлетворения его потребностей. С помощью угроз и обольщения, подкупов и запугиваний он весьма существенно преуспел в своих амбициях, хотя и оставил после себя ненависть и опустошение.
Румыния стала первой жертвой, и постепенные ограничения, налагаемые на ее короля и правительство, служат замечательным примером нацистского применения дипломатического давления. 1 июня Григоре Гафенку, друг западных демократий, был вынужден уйти в отставку с поста министра иностранных дел, а 30 июня король Румынии Кароль, пытаясь умиротворить фюрера и заручиться его поддержкой в сопротивлении требованиям Советской России в отношении Бессарабии, официально отказался от англо-французских гарантий, данных в апреле 1939 года. Однако это не возымело особого эффекта, поскольку Гитлер в тот момент не собирался препятствовать своему русскому «союзнику», и к началу июля советские войска оккупировали всю Бессарабию[153].
Это было действительно время для сведения старых счетов. Подстрекаемые успехами советской оккупации, поощряемые молчаливым попустительством фюрера, аппетиты других соседей Румынии только разыгрались, и они поспешили выдвинуть свои требования о перекройке границ. Оказавшись зажатой между напускным безразличием Гитлера и военным натиском Сталина, Румыния не могла оказать какого-либо сопротивления. Один за другим у нее отбирались приобретения прежних войн. 21 августа она уступила Болгарии ту часть территории Добруджи, что была получена в 1913 году после Третьей Балканской войны, а девять дней спустя, согласно Венскому соглашению от 30 августа, Риббентроп и Джано вынудили ее представителя передать Венгрии большую часть трансильванской добычи, полученной по Трианонскому договору.
В таких странах, как Балканские государства, где монархия тесно связана с политикой, а не возвышается над ней, как в Великобритании, наказанием за провал является устранение, либо в переносном смысле, путем отречения от престола, либо в буквальном смысле, путем совершения убийства. Король Румынии Кароль, несмотря на присущие ему человеческие слабости, стремился уберечь свою страну от когтей Гитлера. Хотя он был принцем из дома Гогенцоллернов, он не питал любви к Германии Третьего рейха. Неизвестно, намеренно ли фюрер стремился избавиться от него или нет, но если бы это являлось его целью, то он не смог бы применить более эффективный метод, чем обрушить на Румынию такое нагромождение унижений. 6 сентября король отрекся от престола в пользу своего девятнадцатилетнего сына, принца Михая, которого он оставил вместе с судьбой своей страны в руках пронацистского диктатора маршала Антонеску. К концу октября в Румынии находилось восемнадцать немецких дивизий, и страна перешла под полный немецкий контроль. 23 ноября маршал Антонеску официально присоединился к Тройственному пакту в Берлине.
Оружие нацистского давления теперь обратилось на Болгарию, где царю Борису удалось оказать более продолжительное сопротивление. Для Британии нейтралитет Болгарии по-прежнему имел большое значение как сам по себе, так и в отношении возможных последующих действий врага против Греции и Югославии. По этой причине британское правительство не критиковало аннексию Добруджи и изо всех сил старалось создать у правительства Софии впечатление, что после поражения Германии Болгарии будет позволено сохранить эту территорию. Однако Гитлер теперь размахивал перед царем Борисом другими блистательными призами в виде реализации давних амбиций Болгарии по выходу к Эгейскому морю, а этого можно было достичь только за счет Греции, с которой Британию связывали давние узы дружбы и, что более существенно, гарантия безопасности от апреля 1939 года[154].
Годом ранее король Георг внес большой вклад в поддержание болгарского нейтралитета своим личным обращением к царю Борису, и теперь, когда ситуация стала значительно более неблагоприятной, его министры убедили его предпринять вторую попытку. В Лондоне полагали, что в свете того, что произошло в Румынии, которая теперь была фактически оккупирована немецкой армией, прогерманская тенденция в болгарской политике диктовалась скорее страхом, чем надеждой на получение выгоды. Очередное ободряющее послание его величества царю Борису на данном этапе вполне могло бы помочь ему держаться правильного курса. Король Георг, всегда стремившийся помочь своему правительству, с готовностью согласился с их предложением и 12 октября отправил телеграфное сообщение, поскольку к этому времени письменная связь с Софией была затруднена и ненадежна.
«Прошло чуть больше года, как я обратился с личным посланием к вашему величеству, и мне не терпится сообщить вам, что с тех пор я часто думаю о вашем собственном благополучии и благополучии вашей страны.
Как вам известно, мое правительство одобрило недавнее соглашение, которого Болгария достигла с Румынией по поводу Южной Добруджи; поскольку это урегулирование, как объяснил мой государственный секретарь по иностранным делам в палате лордов 15 сентября, соответствует их общему отношению к усилиям по территориальному урегулированию. Возможно, вы помните, что он использовал следующие слова: „Правительство его величества никогда не поддерживало политику, основанную на жестком соблюдении status quo. Напротив, принцип, который правительство его величества поддержало, заключается в том, что оно будет благосклонно относиться к изменению status quo при условии, что такое изменение само по себе является справедливым и равноправным и достигается путем свободных и мирных переговоров и соглашения между заинтересованными сторонами, без агрессии или принуждения“.
Кроме того, на меня и моего министра иностранных дел произвела благоприятное впечатление сдержанность, проявленная правительством вашего величества при достижении соглашения. Нам хорошо известно, что это произошло во многом благодаря мудрому руководству вашего величества, чьи довоенные усилия по сохранению мира все еще свежи в нашей памяти.
Я и мои министры надеемся, что это руководство может продолжаться, особенно с учетом недавних сообщений о том, что на Болгарию оказывают давление, чтобы она связала свою судьбу с державами оси. Болгары должны хорошо понимать, что цель этих держав – использовать Болгарию в своих собственных целях и что любые обещания, которые могут быть даны в качестве вознаграждения за сотрудничество Болгарии, лишь подчеркнут ее вынужденное подчинение диктату и контролю стран оси. Недавняя история Румынии является показательным примером будущего, которое ожидает любую маленькую страну, доверяющую Германии: и совершенно очевидно, что мы еще не увидели конца главы, посвященной этой несчастной стране. Поэтому я и мои министры искренне верим, что Болгария осознает то, что ее реальный интерес заключается в сохранении ее нынешнего заявленного нейтралитета и в отказе оказаться заманенной в состояние войны, в ходе которой она вполне может стать полем битвы противоборствующих сторон.
А пока я шлю вам свои наилучшие пожелания счастья и процветания вашему величеству и Болгарии в эти трудные времена».
Не вызывает сомнения, что царя Бориса тронуло это послание, и, хотя его ответ свидетельствует о возросшем давлении, которому он подвергался и которому ему трудно было сопротивляться, поддержка короля, вероятно, помогла ему пережить суровое испытание, вскоре выпавшее на его долю, когда его вызвали на личную встречу с фюрером в Берхтесгаден 17 ноября. Он вернулся в Софию, отказавшись присоединить Болгарию к пакту оси, и смог продолжать оказывать сопротивление до следующей весны, когда давление Германии стало слишком сильным, и Болгария 1 марта 1941 года присоединилась к пакту.
Оставался критический фактор – Югославия и Греция. С правителями этих государств короля Георга связывали тесные родственные и дружеские узы. К югославскому принцу Павлу он испытывал особую симпатию, поскольку регентство вскоре подходило к концу и принц, естественно, не стремился передать своему юному племяннику – крестнику короля Георга – страну, втянутую в войну. Принц Павел действительно был трагической фигурой, по темпераменту не подходящей для тяжелого бремени ответственности, возложенного на него судьбой, – некомпетентный в управлении государством и склонный к отчаянию. Сокрушительные поражения, которые потерпели союзники летом 1940 года, повергли его в глубочайшее уныние, и, хотя сердцем он оставался с Англией и Францией, однако ему становилось все труднее противостоять своим советникам, заставившим его прийти к соглашению с Германией.