Бархатистый трепет пробежал по моему сердцу.
— Не волнуйся. Я могу наслаждаться хорошей едой в любых условиях.
Это была неправда, но это заставило Данте улыбнуться.
Я подвинулась, и наши ноги сошлись под столом. Это было лишь шепотом, но мое тело отреагировало так, словно он просунул руку под юбку и ласкал мое бедро.
Разговоры за столом стихли, когда мысленный образ его прикосновения ворвался в мою кровь пьянящим потоком.
Должно быть, существует невидимая нить, связывающая мои фантазии с его разумом, потому что в уголках его глаз проступила чернота, словно он точно знал, что я представляю.
Мой пульс заколотился.
— Итак... — Голос Луки разорвал нить с жестокой эффективностью.
Наши головы дернулись в его сторону в унисон, и мой пульс заколотился по совершенно другой причине, когда я заметила спекулятивный блеск в его глазах.
Стол был слишком большим, а наши голоса слишком тихими, чтобы он мог услышать, что мы говорим о нем, но он явно что-то задумал.
— Как продвигается планирование свадьбы? — спросил Лука.
— Отлично, — сказал Данте, прежде чем я успела ответить. Мягкость исчезла, сменившись его обычным отрывистым тоном.
— Рад слышать. — Младший Руссо откусил кусочек индейки, прожевал и проглотил, прежде чем сказать: — Похоже, вы с Вивиан отлично ладите.
Челюсть Данте затвердела.
— Конечно, они прекрасно ладят, — сказала Дженис. — Они влюблены! Честное слово, Лука, что за глупости ты говоришь.
Я толкнула свою еду по тарелке, внезапно почувствовав беспокойство.
— Ты права. Извини, — сказал Лука слишком невинно. — Просто я никогда не думал, что увижу день, когда Данте влюбится.
— Хватит. — Тон Данте был резким. — Это не круглый стол о моей личной жизни.
Ухмылка Луки расширилась, но он прислушался к предупреждению брата и после этого больше ничего не сказал.
После ужина Данте, Лука и Дженис прибрались в столовой и вынесли мусор, а мы с Янисом помыли посуду.
— Мне нравится, как Данте ведет себя рядом с тобой, — сказала она. — Он менее...
— Сдержанный? — В обычной ситуации я бы никогда не сказала так прямо матери этого человека, но вино и солнечные дни развязали мне язык.
— Да. — Дженис рассмеялась. — Ему нравится, когда все делается определенным образом, и он не боится сказать тебе, если это не соответствует его стандартам. Когда он был маленьким, мы попробовали накормить его брокколи с небольшим количеством картофельного пюре. Он бросил тарелку на пол. Wedgwood за триста долларов. Ты можешь в это поверить? — Она покачала головой.
Я не стала спрашивать, почему она подавала малышу еду на фарфоре Wedgwood. Вместо этого я затронула более деликатную тему, которая не давала мне покоя после разговора с Данте на пляже.
— Тяжело ли было прощаться с ним и Лукой?
Ее движения замерли на долю секунды.
— Я вижу, он говорил с тобой о нас.
Моя бравада отступила перед лицом возможной конфронтации.
— Не так много.
В конце концов, Дженис была матерью Данте. Я не хотела ее раздражать.
— Все в порядке, дорогая. Я знаю, что он не самый большой мой поклонник. По правде говоря, я не очень хорошая мать, а Янис не очень хороший отец, — сказала она совершенно искренне. — Именно поэтому мы оставили мальчиков на попечение их дедушки. Он дал им ту стабильность и дисциплину, которую не смогли дать мы.
Она сделала паузу и продолжила более мягким голосом:
— Мы пытались. Мы с Янисом бросили путешествовать и поселились в Италии после того, как я узнала, что беременна Данте. Мы прожили там шесть лет, пока не родился Лука. — Она провела грязной тарелкой под струей воды, выражение ее лица было отрешенным.
— Это звучит плохо, но эти шесть лет заставили меня понять, что я не создана для домашней жизни. Я ненавидела оставаться на одном месте и не могла ничего сделать правильно, когда дело касалось мальчиков. Янис чувствовал то же самое, поэтому мы договорились с дедушкой Данте. Он стал их законным опекуном и перевез их в Нью-Йорк. Мы с Янисом продали наш фермерский дом. И ну... — Она жестом обвела кухню.
Я молчала.
Не мне судить о воспитании других людей, но все, о чем я могла думать, это о том, как Данте, должно быть, чувствовал себя, когда его родители отказались от него, потому что заботиться о нем было слишком тяжело.
С другой стороны, возможно, это было к лучшему. Нет ничего хорошего в том, чтобы заставлять кого-то делать то, чего он не хочет.
— Ты, наверное, думаешь, что мы ужасные эгоисты, — сказал Янис. — Возможно, так оно и есть. Было много случаев, когда я хотела бы быть такой матерью, которая им нужна, но это не так. Притворяясь, что это не так, я бы больше навредила мальчикам, чем помогла.
— Возможно, но они оба уже взрослые, — осторожно сказала я. — Я думаю, они хотели бы видеть своих родителей чаще, даже если это будут только такие знаменательные события, как дни рождения. — И помолвки.
— Лука, возможно. Данте... — Она прищелкнула языком. — Нам пришлось выкручивать ему руки, чтобы он поехал на Бали. Если бы не ты, он бы отмахнулся от нас с очередной отговоркой о том, что слишком занят работой.
Я не удивилась. Данте производил впечатление человека, затаившего обиду на десятилетия.
— Я рада, что теперь у него есть ты. — Улыбка Дженис вернулась, немного более тоскливая, чем раньше. — Ему бы не помешал партнер. Он слишком много заботится о других людях и недостаточно заботится о себе.
Три месяца назад я бы посмеялась над тем, что кто-то назвал Данте заботливым. Он был угрюмым, вспыльчивым и твердо решил добиться своего. Но сейчас...
В моей голове промелькнул наш разговор на пляже, наш вечер с закусками на кухне и тысячи маленьких моментов, которые открыли мне человека, скрывающегося под броней.
— Скажу честно, сначала я скептически отнеслась к помолвке. — Янис протянула мне свежевымытую тарелку, которую я вытерла и поставила в сушилку. — Зная Данте, я бы сказала, что он женится на ком-то строго в деловых целях.
В моей груди образовался бетонный блок.
— Наши семьи работают в схожих областях, — пробормотала я. — Так что в этом есть элемент бизнеса.
— Да, но я видела, как он смотрит на тебя. — Она поставила последнюю грязную тарелку под воду. — Дело не в бизнесе.
Она была не права, но это не остановило мой пульс от предвкушения.
— Как он на меня смотрит?
Дженис улыбнулась.
— Как будто никогда не хочет отвести взгляд.
ГЛАВА 19
Данте
Звонок в День благодарения от Данте Руссо. В трубке раздался голос Кристиана.
— Это честь для меня.
— Это ты первый написал мне в федеральный праздник, Харпер.
Приведя себя в порядок, я удалился в свою комнату. Мои родители и Лука были внизу, но у меня не было настроения играть допоздна в UNO или чем они там занимались.
Мои родители продолжали бы вести себя неподобающим образом, а мой брат доставал бы меня из—за Вивиан.
Нет, блядь, спасибо.
— Ах, да. — Голос Кристиана протрезвел, признак того, что он переходит в деловой режим. — Мы нашли еще один набор фотографий в банковской ячейке, зарегистрированной на псевдоним. Всего их уже пять.
Фрэнсис был параноидальным ублюдком.
— Думаешь, есть еще?
Я взглянул на ванную комнату. Звук текущей воды просачивался под закрытую дверь, как эротический белый шум.
Вивиан была там. Мокрая. Голая.
Тепло и раздражение пронеслись во мне в равной степени.
Я повернулся спиной к двери и ждал ответа Кристиана.
— Чаще всего бывает больше. — сказал он. — Это игра, в которую мы играем, пока не сможем точно подтвердить, сколько у Фрэнсиса резервных копий.
По сути, я играл в салочки с жизнью моего брата.
Я мог бы назвать это блефом Фрэнсиса, но...
Я раздраженно потер рукой челюсть.
Это было чертовски рискованно.
— Моя команда будет продолжать поиски, пока ты не прикажешь нам остановиться.
Кристиан сделал паузу.
— Должен сказать, я даже удивлен, что ты не появляешься там с октября. Я думал, что для тебя этот вопрос был весьма срочным.
— Я был занят.
— Хм. — В голосе прозвучало понимание. — А может быть, ты потеплел к своей будущей невесте? Я слышал, что вы двое исчезли на некоторое время на гала-вечере Вальгаллы в Нью-Йорке.
Я стиснул зубы. Почему все так зациклились на моих чувствах к ней?
— То, чем мы занимаемся в наше личное время, не твое дело.
— Учитывая, что я активно слежу за ее отцом по твоей просьбе, это отчасти и мое дело.
На заднем плане звякнул лед.
— Будь осторожен, Данте. Ты можешь получить либо Вивиан, либо голову ее отца на блюдечке — образно говоря, конечно. Ты не можешь получить и то, и другое.
Душ перестал работать, после чего наступила тишина и скрип открывающейся двери ванной.
— Я в курсе. Продолжай искать.
Я повесил трубку как раз в тот момент, когда Вивиан вышла в облаке пара и сладкого аромата.
Каждый мускул напрягся.
Объективно, в ее шелковых шортах и топе не было ничего неприличного. Это был тот же самый наряд, в котором она была на кухне во время нашей ночного перекуса, только черный, а не розовый.
С необъективной точки зрения, его следовало бы объявить вне закона. Вся эта открытая кожа не могла пойти ей на пользу. И неважно, что мы находились на тропическом Бали; этот наряд — это случай переохлаждения, который только и ждет, чтобы случиться.
— С кем ты разговаривал? — Вивиан освободила волосы из пучка и провела пальцами по темным прядям. Они ниспадали каскадом по ее спине, умоляя меня обхватить их кулаком и проверить, такие ли они мягкие, как кажутся.
Мои челюстные мышцы напряглись. Деловой партнер.
Последние три ночи я засиживался допоздна, чтобы не делить комнату с Вивиан, когда мы оба не спали. Она всегда спала, когда я приходил, и я всегда уходил, когда она просыпалась.
Сегодня у нас не было такой возможности.