Грох покачал головой.
— Он не мог с нею жить, — произнес Баричка, — хотя по церковному уставу он должен был… Потому что человек не рожден для роскоши. Он ее удалил… Пускай так… Но зачем же он ищет других женщин… И вводит людей в искушение и соблазн?
Эти слова, отчетливо и строго произнесенные ксендзом Баричкой, не нашли сочувствия и подтверждения в его слушателях, отнесшихся к ним так же, как Баричка раньше отнесся к жалобам на законы.
Неоржа и Грох опустили глаза. Они тоже не были без греха, а в те времена, когда людские страсти проявлялись с особенной силой, редко кто мог похвалиться праведной жизнью. Поэтому строгий суд ксендза Барички приняли с молчанием.
— Это вина короля, — продолжал духовный, — зачем он дает себя склонить к плохому… Почему он поддается своим страстям; но не меньше виноваты и наши капелланы, которые с ним имеют сношения, живут вместе с ним, видят все его безобразия и не хулят, и не порицают его за это. Об его излишествах вероятно знает епископ гнсзнинский, потому что он часто бывает при короле, знает и ксендз Сухвильк, который почти из королевского замка не выходит, знают и ксендзы… Но ничего не говорят.
Слушатели хранили упорное молчание.
Грох находил, что составление новых законов это самый страшный грех короля, а Неорже казалось, что изгнание из Вслички его коней — еще большее преступление.
— Если б я был при дворе, — прибавил Баричка, — я не потерпел бы этих любовниц, о которых все знают и на которых указывают пальцами.
— Но в Кракове их нет, — шепнул Грох, указывая рукой в различных направлениях. — Они сидят в королевских поместьях, в Опочне, в Чехове, в Кжечове…
— Везде их полно, — говорил Баричка, продолжая возмущаться, — найдутся и в нашем городе… Это еще не все! — воскликнул он: — Люди рассказывают о еврейках!
Грох и Неоржа, услышав это страшное известие, заломали руки от волнения.
— Этого не может быть, — вставил Грох.
Неоржа молчал… Разговор о короле прекратился, потому что по двору проскользнула какая-то фигура, и никто из них не желал быть подслушанным.
Один лишь мужественный Баричка готов был всегда и перед всеми повторить свои слова.
Хозяин дома поднялся со своего места и ожидал появления в комнате человека, только что прошедшего через двор.
Двери медленно раскрылись, и на пороге показался хороший знакомый Неоржи, один из семьи Яксов Меховских; это была одна из богатейших семей в прежние времена; некоторые из них и по сию пору сохранили свои богатства; другие обеднели, и к числу последних принадлежал вошедший в комнату Якса Микула.
У Неоржи была единственная дочь: говорили, что Микула намерен был к ней свататься, но… Якса принадлежал к двору короля, и на него косо глядели. Когда он вошел, наступило молчание.
По лицу вошедшего сразу можно было узнать о его знатном происхождении, хотя одет он был бедно. У него была красивая рыцарская внешность, но черты его лица были слишком нежными и мягкими для мужчины. В нем было что-то барское, несмотря на его скромную одежду.
Неоржа его холодно принял; он догадывался, что Якса, находившийся при дворе короля, принес ему какой-нибудь выговор или неодобрение. Он предпочитал не говорить с ним о происшедшем.
— Я пришел с вами попрощаться, — отозвался Якса, — потому что боялся, может быть вы уедете. Мне так казалось!
Хозяин пристально на него посмотрел.
— Конечно, мне здесь делать нечего, — произнес он, — но и торопиться мне не хочется, потому что я не желаю, чтобы кому-либо показалось, что я скрываюсь от разгневанного короля.
Якса в ответ молча на него взглянул.
— А что же король? — угрюмо спросил Неоржа.
— На охоте.
— Сердитый?
— Я его почти никогда не видел сердитым, — возразил Якса. — Он на секунду вспылит, но быстро сдерживает себя.
— А вероятно он на меня гневается! — воскликнул Неоржа.
Яксе не хотелось прямо высказать то, о чем он думает.
— Я этого не знаю, — проворчал он, — однако я полагаю, что если вы на некоторое время сойдете с его горизонта, то по вашем возвращении забудется обо всем происшедшем.
— Но я об этом не забуду, — пробормотал Неоржа.
Ксендз Баричка встал и, попрощавшись с дядей, ушел.
Грох и Якса остались.
Воспоминание о короле снова взволновало Неоржу; он расхаживал по комнате и ворчал. Хотя он и узнал, что Якса находится в свите короля, однако он дал волю своему языку в надежде на то, что гость, сватавшийся к его дочке, примет его сторону и будет с ним одного мнения.
— Нам не такой король нужен, — произнес Неоржа. — Это король для хлопов, но не для нас… Он знать не хочет дворян и их не милует, но и мы его поэтому тоже не жалуем.
Якса покраснел и живо воскликнул:
— Простите! Но мы, которые при нем находимся, мы его любим!
— Ну, так и на здоровье! — насмешливо сказал Неоржа, и лицо его залилось румянцем.
Якса не мог больше сдерживаться и, поднявшись со скамейки, прибавил:
— Да, мы, которые ему служим, должны его любить, потому что он добр, справедлив и нам добра желает, но он несчастный человек.
— Он! — заворчал Неоржа — он! Чем же он несчастен? Сокровищница, бывшая пустой при старике отце, при нем наполнилась, ему не представило затруднений отсчитать немцам двадцать тысяч гривен; драгоценных камней и серебра у него без счета… Чего же ему еще нужно?
— Милый мой пан, — начал Якса ласково, — я не знаю, дает ли это счастье… У него нет потомка.
— Почему же он не живет с женой?
Якса промолчал.
Неоржа выведенный из терпения этим маленьким отпором, уж больше не хотел глядеть на будущего зятя.
Обиженный гость, заметив это, слегка кивнул головой и удалился. Неоржа, окинув взглядом удалившегося, присел к столу рядом с Грохом, в единомыслии которого он был уверен.
— Как вы полагаете, судья, — тихо спросил он, — следует ли нам его переносить?
— Кого? — спросил гость немножко удивленный.
— Да, короля! — промолвил Неоржа. — Когда-то дворяне сами выбирали себе королей, и если они им приходились не по душе, то их свергали с престола.
— Но ведь это коронованный король! — робко прошептал Грох.
— Э, — возразил хозяин, размахивая рукой, — что нам в его короне! Я знаю, что здесь, в Кракове, мы ему ничего не сделаем, но нужно начать с другого конца. В Великопольше, в Познани найдутся такие, которые восстанут; потому что они совсем не довольны тем, что король не живет в Гнезне и что их столицу превратили в маленькое местечко. Там каждому наместнику мерещится, что он, подобно Поморью, отделится и освободится из-под власти короля. Там одни радовались бы бранденбургцам, другие силезцам. Там…
Говоря эти слова, он взглянул на своего собеседника и вдруг запнулся. Грох, хотя и жаловался на короля, но таких дерзких речей не мог похвалить. Он многозначительно сдвинул брови, и Неоржа спохватился, что сболтнул много лишнего. Стараясь исправить свою ошибку, он сконфуженно улыбался.
— Вот я болтаю, — произнес он, — вот, болтаю! Это потому что я не могу простить ему за лошадей! Они в Величке хорошо откормились бы!
Грох не дал себя ввести в обман этой переменой фронта.
— Напрасно вы о таких вещах говорите и вспоминаете об обиде, — проворчал он. — О чем велькополяне думают — это Господь их ведает, но подобно тому как Винч из Шамотуль, будучи недоволен старым королем Локтем, должен был раскаяться в этом и впоследствии был наказан дворянами, так может случиться и с теми, которые попробуют восстать против Казимира, если они на это осмелятся.
Неоржа стоял, задумавшись.
— Разве он такой же сильный, как его покойный отец, — начал он, успокоившись, — воевать-то он не особенно способен… Ему бы только строить и все переделывать… Он женщин любит, на охоту ездит, турниры устраивает…
— В том-то и дело, что вы его не знаете, — произнес Грох, качая головой. — Все это правда, но вся беда в том, что у него такая же железная воля, как и у отца, да ум у него более хитрый и изворотливость большая.
Неоржа был очень удивлен, слушая эти слова и недоумевая, что он может сделать против человека, характер которого ему не удалось определить; он пожимал плечами.
— Каково это нам будет, когда он все перевернет вверх дном и захочет по-своему переделать, — сказал Грох, — это еще неизвестно, но он настоит на своем, — со вздохом добавил судья, встревоженный слухами о своде законов. — Нам придется плохо, — продолжал он. — Какое значение будет иметь тогда судья? Вероятно, он урежет нам наши доходы… потому что он больше заботится о мужике, о поселенце, о бедном темном люде, чем о нас и о дворянах… Но что он решил, то… и докажет! Я его знаю! А то, что вы говорите о велькополянах… то на это не особенно можно надеяться. Хотя рыцарство и не особенно пожелает, но найдется какой-нибудь услужливый воин в Венгрии…
Грох вздохнул, а Неоржа задумался.
— Если он захочет, то у него вскоре будет много русского люда, — закончил судья.
Все, о чем он говорил, сильно подействовало на хозяина, который печально молчал.
Так как все пиво уже было выпито, а хозяин хранил молчание, то гость решил уйти.
Они довольно холодно расстались.
Неоржа взглянул вслед уходившему.
— Брешет! — произнес он про себя. — Дворяне что-нибудь да значат! Посмотрим! Я ему этого не прощу и отомщу за стыд и за прогнанных лошадей.
Самое великое дело, которое должно было прославить его царствование, Казимир хотел совершить в Вислице, для того чтобы почтить память своего отца, имя которого было связано с этим городом.
Покойный король два раза отбивал Вислицу от врага, там он молился и оттуда он, едва подкрепив свои силы, предпринимал походы для приобретения новых владений. Это место служило Локтю гнездом и приютом в тяжелые минуты жизни, и он им очень дорожил, а потому нет сомнения в том, что король руководился мыслями и воспоминаниями об отце, принявшись первым делом за устройство этого города.
Он окружил его каменными стенами и начал строить здания из кирпича и камня. Построили новый костел из теса на том же самом месте, где Владислав молился во время своих бедствий.