Балу: Блин горелый, даже уже не хочется дальше слушать про НТВшников, чего-то мне…
Вахтанг: И вдруг звонит мне Андрюха, ну просто не своим голосом: «Вахтанг, смотри, повтор или еще как там, на НТВ…»
Включаю и вообще… Какая-то «ясновидящая» рассказывает о судьбе татуировок. И я начинаю вспоминать, что что-то про татуировки они спрашивали. И вот там так порезали мои слова, что я говорил одно, а они нарезали совсем другое. И я представляю, каково было Андрюхе, мы часа четыре времени потратили на них, в холодную погоду, после тура… Но это святое – хорошее о Мише рассказать! А тут нас вставили на две минуты, и причем так получалось, что Миша чуть ли не дурак, что эти татуировки делал. Хотя никто такого и не говорил. А у них так, что чуть ли не его последняя татуировка «анархия» его и убила.
Балу: Какие ******* все-таки.
Вахтанг: И вот после этого мы интервью НТВ больше не даем и на свои концерты не пускаем.
Предупреждаю тебя сразу, а точнее, напоминаю, что в период, о котором рассказывал Вахтанг, речь идет о времени, когда я уже не играл с ребятами, и обо всех событиях знаю только с чужих слов. А о некоторых и не знаю вовсе, собственно поэтому мы с тобой и беседовали с Вахтангом, за что ему большое спасибо.
42. Отроки во Вселенной
Как будто по ступенькам
Вот что нужно делать на концерте, чтобы он по-настоящему получился, и произошло обычное концертное чудо? Хоть я и пытался тебе что-то подобное уже рассказать, но сейчас остановлюсь на этом подробно. Ведь это же интересно. По крайней мере, мне.
Во-первых, нужно остановить внутренний диалог. То есть не думать вообще ни о чем. Никаких мыслей в голове. И это даст тебе огромное пространство для импровизации и кучу внутреннего времени для осознания того, что же ты делаешь на сцене. Главное, не думать об этом.
А перед началом концерта нужно обязательно волноваться. Специально, конечно, этого не достичь. Но это необходимое условие.
Уж и не знаю почему. Раза три за всю свою жизнь я не волновался перед концертом, и это был не полноценный обмен энергией со зрителем, а просто исполнение, пусть и качественное, музыкальных пьес на сцене. Но продолжим.
Во-вторых, после того как ты перестал болтать с собой и остановил внутренний диалог, нужно расфокусировать зрение. То есть не фокусировать взгляд на чем-то одном. Просто открыть глаза и пытаться смотреть сразу на все, что попадает в поле зрения. Знаешь, такие картинки есть еще 3D: вроде какая-то фигня нарисована, а посмотришь особым взглядом, расфокусировав зрение, и увидишь объемную картинку. Вот таким взглядом, как на эти картинки смотришь, и надо на сцене смотреть. Только не всегда, а то грохнешься с непривычки.
Горшок на байк-шоу в Ольгино, август 2003 года. Фото А. Федечко
И вот эффект от этих двух практик, наложившийся на музыку, которая тебя прет, позволяет увидеть дикую и довольно грубую энергию зала. Каждый из зрителей принес на концерт что-то свое. Кто-то мечты, кто-то ожидания, кто-то надежду, кто-то просто напился и ждет, когда его будут развлекать. Но все пришли с одной целью, хотя и не все догадываются об этом, и все смотрят на сцену.
И вот тут важно не упиваться этой энергией, да и вообще лучше ее не касаться. А поскольку ты в этот момент ни о чем не думаешь и мысли твои чисты, а глаза не порабощены никаким конкретным объектом (а со сцены есть на что смотреть, поверь мне), то ты как бы пропускаешь эту энергию через себя и возвращаешь зрителю. Его же энергию, но пропущенную через тебя.
Фишка в том, что каждый в зале, желает он этого или нет, отдает частичку своей личной силы. А получает в ответ общую, и пусть ее меньше, но она более тонкая, что ли. Так и происходит обычно единение с залом. Вот когда Борис Гребенщиков говорит, что он – всего лишь зеркало на сцене, позволяющее зрителям увидеть бога в своей душе, то он именно это и имеет в виду. Хотя тебе по секрету скажу, что сам я его об этом не спрашивал, и тем более вполне возможно, что он такого не говорил. Но общую тему ты понял? Вот и молодец!
Вот и нас очень часто накрывало на сцене. Что-то свое, родное, космическое, как привет из прошлого, из позабытого давно дома, к которому… Ну, ты понял.
Давай я тебе для ясности историю об этом расскажу. Ну, или почти об этом.
Дело было летом на берегу Черного моря, не то в Одессе, не то в Бердянске. Мы отыграли отличный концерт, всех порвали, как обычно. И себя, и зрителей, и казалось, даже пространство и время. Хотя это я уже немного переборщил с эпитетами. Но совсем немного.
В числе прочего отчетливо помню, как изменился взгляд местных прелестниц, которые сначала смотрели нам в рот, как будто мы модный ансамбль, приехавший к ним на танцах играть, а увидев наше мощное и совершенно дикое по энергетике выступление, округлили глаза, все как одна, и начали подходить и просто трогать руками. Мол, а вы настоящие? А вообще так бывает? А что это?
А это оно и есть. Короче, чтобы снять напряжение, мы с нашими украинскими друзьями поехали после концерта и со всей толпой девушек на берег моря, пить, курить и голышом в ночном море купаться. Ну, и вообще. Да и поляну нам там накрыли некислую. В смысле выпить-закусить.
А скажу тебе по секрету, что на концертах я всегда старался выкладываться на полную. То есть совсем. И поэтому после концерта я обычно ничего не хочу, ни пить, ни курить, а уж чтоб съесть что-то серьезное – так и вообще страшно представить. Ты видел, как я прыгаю на сцене? Ну вот. Чтобы ты просек получше, представь: ты бежал два часа, пробежал 10 или 12 километров без остановки, да еще и пел при этом. Представил? Чего тебе захотелось? Правильно, в тенек.
Вот и я посидел немного с друзьями и прелестницами, а точнее, полежал, поскольку вся закуска лежала на покрывале, прямо на земле, да и решил прогуляться в ночь. К морю. Один.
Вообще-то довольно смешная картина была. Представь. Украинская темная ночь на берегу моря, точнее, на опушке какой-то, которая на берегу. Прямо на земле расстелено покрывало типа скатерти, а на нем куча всего, даже не буду тебе перечислять все. Поверь, в Украине умеют выставить поляну! Весь такой расслабленный, я валяюсь на земле, точнее, на полотенце. А еще точнее, голова моя лежит на коленях у одной девушки, и она пытается расчесать руками мои длинные белые волосы, в ногах сидит еще одна красавица и жалеет, видит, как я устал, а еще одна скользит вокруг меня ужом, пытаясь засунуть мне в рот то какой-то особо вкусный кусочек, то какой-то фрукт, а то и просто жаркий и многообещающий поцелуй. Впрочем, последняя красавица скользила не вокруг меня конкретно, а вокруг стола вообще, так как девушек у нас получилось больше, чем парней, и ей не досталось компании. А я так забодался на концерте, так выложился, что даже выпить не хочется. Пойду, думаю, прогуляюсь.
И вот иду я в темноту. А вокруг никого, сзади деревья, впереди море, а на небе яркая луна. И лунная дорожка уходит вдаль по воде, и такое ощущение, что начинается она у самых моих ног, хотя я еще не дошел до моря. И цикады. Цикады хоть и поют свою ночную песнь, но этим только еще более подчеркивают всю бархатную безбрежность окружающей меня тишины. И чем дальше я отходил от гулянки, там более погружался в тишину. И темноту. И вот уже лес остался позади, а впереди только скалы, море и кусты. И один куст какой-то, прямо невообразимо странной формы, причудливо выделялся на фоне, ну реально, просто завораживающей лунной дорожки. Хотелось просто встать на нее и идти. И я уверен, что если бы пошел, то куда-нибудь да пришел. Но я не пошел. А решил посидеть.
«Еще один день ушел безвозвратно, – думал я. – И судя по ощущениям, я еще на один шаг к чему-то приблизился, но знать бы, к чему!»
Окружающая красота настолько заворожила меня, что я решил провести этот отрезок своей жизни так же осмысленно, как и на концерте. Сев в специальную толтекскую позу, подложив одну ногу под себя, я загрустил. Позу эту, кстати, я не с неба взял, а у Карлоса нашего Кастанеды, но не будем сейчас об этом.
Поймав себя на том, что загрустил, я усмехнулся и остановил внутренний диалог, расфокусировал свое зрение и увидел мир вокруг в трех измерениях. И погрузился в прекрасный мир. Время как будто бы остановилось. Нет, я понимал, что оно идет, но это была прекраснейшая иллюзия остановки времени.
И это море, и луна, и горы, и деревья, и странная скала впереди, и невероятная перспектива, в которой я все это видел, и звуки музыки вдалеке… Короче, погрузился в наикрасивейшую сказку!
И даже музыка вдалеке была чем-то волшебным и неземным. Поскольку я нарочно ушел далеко и звуки были практически на пороге слышимости, то и они превратились во что-то прекрасное и не совсем даже в музыку. Особенно учитывая, что сзади шелестели деревья от слабого ветра, а впереди плескалось море. Как будто деревья шептали что-то мне в спину, а волны что-то отвечали им, а я как бы растворился в этом звуке.
Горшок в ДС «Юбилейный». 13 сентября 2003 года. Фото А. Федечко
И даже не растворился, а вся эта неведомая музыка и все эти звуки были как бы сбоку, как бы извне.
А у меня была тишина. О, дивный новый мир! Это было простое и тихое счастье.
Наконец-то я нашел тебя. Наконец-то снова увидел. Наконец-то вспомнил. Наконец-то я дома. И пусть я скоро забуду об этом мгновении, пусть оно мимолетно и пусть его не удержать, я не буду и стараться. Есть то, что есть, и это было прекрасно. По-настоящему.
Время все-таки потихонечку шло. Как оказалось, сидел я достаточно долго, поскольку толтеки толтеками, а ноги-то затекли. И раздался Звук. Сначала я даже не понял, что это вообще звук, а не вспышка, например. Потом я понял, что-то все-таки звучит, точнее, прозвучало.
И мне запомнились в тот момент три вещи: во-первых, сам звук, громкий, спокойный и отрывистый, с как будто бы небольшим эхом, причем было такое ощущение, что каждый следующий отголосок – повторение этого эха – кто-то в ночи догонял и глушил чем-то большим, мягким и пушистым. Во-вторых, запомнился мне запах костра, моря, гниющих водорослей, горелой обмотки и кедровых шишек