— Непременно, — поклонился Прохор. — Думаю, за два дня управлюсь.
Сюзерен покачал головой и, ни с кем не попрощавшись, покинул Хранилище. Вслед за ним исчез казначей, оставив лицом к лицу генерала и шута. Первый был готов испепелить последнего своим взглядом. Старик моргнул первым, и балагур улыбнулся.
— На выход, солдат. По вам нары плачут. А мне еще все свечи погасить надо и двери запереть.
— Придет твое время, — прорычал униженный офицер, резко развернулся и вылетел в коридор, со всего маха хлопнув тяжелыми створами.
— Конечно придет, куда оно денется, — улыбнулся шут.
Встав с утра пораньше, Прохор умылся, заглянул на кухню, где попробовал все блюда, которые приготовили к завтраку, но особо внимание заострил на чудных голубцах, которых умял целых четыре штуки. Поболтав с поваром о том, о сем, шут отправился к королевскому летописцу. Фрэд жил в покоях, которые располагались за библиотекой. По его просьбе даже прорубили дверь, соединив два помещения. Писарь обожал читать, поэтому все свое свободное время, коего была уйма, проводил за книгами, обставившись свечами и лампами. Вот и сейчас шут застал его за любимым делом. Весельчак, одетый в одежду простого горожанина, приоткрыл двери библиотеки и проскользнул внутрь.
От мраморного пола до самого потолка возвышались шкафы, набитые книгами и свитками. Чтобы добраться до верхних полок, приходилось пользоваться длинной лестницей, снабженной колесами. Можно было не спускаться вниз, чтобы переставить ее, а просто отталкиваться и ехать хоть влево, хоть вправо. На цыпочках прокрался он к огромному столу, за которым сидел писарь, и заглянул через плечо. Тот скрипел гусиным пером, выводя на пожелтевших страницах буквы.
— Что кропаешь? — спросил Прохор.
Фрэд вздрогнул и поставил кляксу. Он обернулся и посмотрел на неожиданного гостя.
— Ты дурак или как?! У меня чуть сердце не встало.
— Конечно дурак. Я шут, забыл? У меня призвание такое, — Прохор похлопал писаря по плечу и присел рядом на лавку. — Что там у тебя?
Тот смутился и закрыл книгу.
— Ничего особенного. Так, балуюсь. Хочу написать сказку.
— Дай посмотреть, — попросил рыжий хохмач.
— Чтобы ты засмеял меня? Нет уж, спасибо, — Он отодвинул увесистый том, а на его место придвинул поднос со снедью, стоявший тут же.
Фрэд предпочитал есть в библиотеке. Как он сам утверждал, волшебство и знания, заключенные в книгах, благотворно влияют на сам процесс поглощения пищи и способствуют лучшей усвояемости. Сегодняшний завтрак книжного червя состоял из яичницы с беконом и жареными помидорами, ломтя хлеба, куска сыра и вина.
Прохор налил из кувшина в кружку хмельного и сделал большой глоток.
— Я, когда был маленьким, очень любил сказки. Помню, лягу спать, натяну одеяло и, затаив дыхание, слушаю бабкины байки. Она много разных сказок чудных знала. Моя самая любимая про Демьяна, который полюбил фею, а та возьми да окажись повелительницей мух. И втрескался до беспамятства ведь! Правда, в этой сказке все плохо кончилось. Из родной деревни парня выгнали, а потом его и вовсе принесли в жертву Богу мух — обглодали бедолагу до костей проклятущие насекомые. Вот такая, блин горелый, любовь! — на шута нахлынули воспоминания из детства. Он отвернулся и утер неожиданную слезу. — Что-то в глаз попало…
Писарь понимающе покивал.
— Ты чего пришел-то?
— А, ну да… — почесал затылок Прохор. — Тут такое дело — вчера вечером ограбили повозку шкуродеров, а в ней везли налог в королевскую казну. Смекаешь? Государь в гневе, требует наказать виновных. Понятно дело, что золото уже не вернуть, но негодяев надо найти. Дело государственной важности и ты, как служащий, обязан зафиксировать сей факт. Поедешь со мной.
Писарь подавился беконом и закашлялся.
— Что? Опять? С меня одного раза хватило! Давай как-нибудь без меня. Потом расскажешь.
Шут пожал плечами и поднялся с лавки.
— Как знаешь. Пойду, скажу Генриху, что ты отказался. Он тебя махом если не под топор палача пристроит, то в гвардию точно. Будешь сапоги на улицах стаптывать, а может и границы охранять.
Фрэд бросил остывшую яичницу в тарелку.
— Да ладно, ладно. Не пори горячку, пошутил я. Надо — значит надо. Когда отправляемся?
Шут развел руки.
— Вот и ладушки. Встречаемся в шесть вечера у Главных ворот. А мне еще кое-какие дела сделать нужно. И я все-таки надеюсь, что однажды я смогу оценить твое творение, — Он кивнул на книгу. — Может, там и для меня место найдется.
Прохор подмигнул летописцу и покинул библиотеку, напрочь пропахшую книжным духом и вековой пылью.
На небе не было ни облачка. Юркие ласточки, вьющие свои гнезда на башнях дворца, резвились и летали в вышине туда-сюда. По всем приметам погода на ночь обещает быть хорошей. Легкий ветер еле колыхал спящие на шпилях разноцветные стяги. Солнечные лучи играли на оконных витражах. По улицам носилась детвора, гоняя, набитый тряпьем, бычий пузырь. В отмытых окнах весело проплывало отражение.
Шут довольно вышагивал по выметенной булыжной мостовой и глазел по сторонам, отвешивая клоунские поклоны владельцам лавок и их женам, не забывая перекинуться с ними словами любезности.
— Как дела, Ганс?
— Прекрасно выглядите, Жаннетт!
— Ваша полнота сделала вас еще более привлекательной, Мари!
— Клаус, пить по утрам вредно. Неосторожный опохмел может привести к запою!
— Бонжур-мерси!
Молодые девицы, выглядывающие из открытых настежь окон, томно вздыхали вслед уходящему красавцу. Некоторые, покусывая губы, дарили Прохору воздушные поцелую, которые тот «ловил» на лету и бережно убирал в торбу, висящую на боку, или за пазуху. Некоторые же, наоборот, хмурились, завидя балагура, и плевали под ноги.
Купив у бакалейщика кулек сахарных головок, шут раздал их малышне, которая что-то мастерила из деревяшек посреди улицы, полностью перегородив ее. Посетил балагур и голубятню, покормил птиц и перекинулся парой слов со смотрителем, постирал подошвы сапог о булыжник базарной площади, где послушал сплетни и полузгал семечки подсолнуха, и, в конце концов, отправился в гости к мастеру.
Тот, по своему обыкновению, заперся на все засовы, а окна закрыл ставнями. Словом, занял оборону, хоть выкуривай. Однако до крайних мер не дошло. Едва Прохор постучал в дверь и представился, как залязгали многочисленные замки, и мастер появился на пороге.
— Сегодня же вечером все будет, клянусь здоровьем короля! — выпалил он, приложив руку к груди.
— Верю, — сказал шут, — но я не поэтому поводу. Я вообще-то просто так зашел, посмотреть, что у тебя нового. Ты как-то говорил, что собрал некую штуковину, мол, только испытать осталось. Покажешь?
Даниэль сразу повеселел. Похоже, знакомить с палачом его пока не собираются.
— Да, да… Она у меня в сарае стоит. Заходи, научу тебя ей пользоваться, — и он пропустил гостя в дом. — Я ее никому не показывал, а то скажут еще, что я шарлатан, и привет костер!
Прохор усмехнулся.
— Колдунов и ведьм уже лет тридцать как не сжигают, у них теперь официальный статус народных врачевателей. Их не трогают, даже если от их методов пациент копыта отбрасывает. Говорят, что просто хворь оказалась сильнее их настоев и мазей. Пойди, докажи обратное. Такие дела, брат. А тебя для этих целей и держат, чтобы ты изобретал всякое.
— Ну да…
Мастер покивал, осмотрелся и скрылся за дверью, которую опять закрыл на все запоры.
Когда солнечный диск начал скатываться к горизонту, а небо подмешало в свой голубой цвет оттенки фиолетового и розового, когда усталые горожане заспешили с работ домой, чтобы наконец-то скинуть обувь, поужинать, усесться в кресло и насладиться или тишиной, или щебетанием детишек, петли ворот у дома изобретателя скрипнули. Своры распахнулись, и те редкие прохожие, что оказались в этот миг у жилища изобретателя, застыли в изумлении, открыв рты.
Из ворот выехала странного вида повозка о пяти колесах, причем четыре из них, как у обычной телеги, а еще одно держал в руках королевский шут, занявший место возницы, водрузивший на нос большие очки. За его спиной находился огромный парящий котел с крышкой, стоящий на кованой печи, из жерла которой вырывалось пламя. Рядом с топкой лежали аккуратно сложенные березовые поленья. Но самое странное, что телега двигалась сама, безо всякой сторонней помощи. Ей не требовались ни ослы, ни лошади.
Прохор потянул за какой-то шнурок, и воздух насытился паром и пронзительным свистом.
— Верни мне ее в целости и сохранности! — прокричал Даниэль с кислой миной на лице. — И не кидай много дров, а то котел взорвется!
— Будь покоен! — ответил весельчак, дергая рычаги. — Зуб даю, Генрих захочет такую же, когда узнает! Думаю, если наладить пару-другую таких механизмов, можно круто разбогатеть!
— Не сломай, умоляю, — повторил мастер.
— Обижаешь, слово шута!
Телега рванула с места. Прохор еле успел вывернуть ручное колесо, чтобы не задавить любопытных горожан, застывших, словно каменные изваяния. Те с визгом отпрянули к забору.
Шут ехал по тесным улочкам Броумена и махал руками тем, кто провожал его удивленным взглядом, а именно — всем. Люди шарахались в стороны, вжимаясь в стены, некоторые прятались за дверями своих домов, но спустя мгновение ими овладевало любопытство, и они выглядывали наружу. Проколесив по всем улицам, Прохор в сопровождении ватаги сорванцов подъехал к Главным воротам и выехал из города. Возле караульного помещения шут спустил излишки пара, потянув за шнурок над головой. Чудо-агрегат засвистел, переполошив гвардейцев. Внутри дома загрохотали доспехами, а спустя мгновение на улицу высыпали солдаты в исподнем, но с оружием в руках и шлемами на головах.
Начальник караула выскочил аж через окно, благо стекло отсутствовало — выбило корягой во время недавнего урагана, а вставить новое не успели.
— Приветствую, служивые! — крикнул Прохор. Он вывернул ручное колесо, проехав на повозке круг и, остановившись, спрыгнул на землю. — Королевского писаря не видали?