— Вы-ы-ыгнала-а-а! — завыла я на всю деревню.
— Блин, — емко выразилась подруга. — Чего бы вот мне раньше не прийти. Куда он потопал?
— К себе! В страну! Совсем выгнала! Мы же хотели… Ну невозможно с ним, Нат.
— Это-то конечно, — неожиданно согласилась подруга. — Я еще удивлялась, как ты с ним столько времени проводишь.
— Так, может, и ладно, Нат, а? К лучшему это?
— Ну ясно, к лучшему. Родители твои приехали бы, куда бы мы его дели? Не до пенсии же прятать…
— И проблем от него была куча.
— Да вообще одни проблемы.
— А что я реву, так это привыкла просто… Как-то неожиданно… Пройдет?
— Конечно, пройдет! — воскликнула Натка с энтузиазмом.
— Ага-а, — сказала я, икая. — Потому что сил уже нет.
— Ну нет — и не надо. Пошли, пошли, — приговаривала подруга, отрывая меня от калитки и таща за руку в сад. Я покорно волоклась за ней, не понимая, на каком я свете.
Следующие несколько часов я запомнила плохо. Кажется, Натка подлила мне в чай бабушкиного валокордина, потому что я уснула и проснулась уже когда стемнело. Голова была тяжелая, в груди тоже было тяжело. С трудом я подавила в себе желание пойти на терраску, где мы с королем обычно сидели в это время, и, злобно сжав зубы, принялась ходить по комнате из угла в угол. Натка молча наблюдала за мной, но не трогала, зная по опыту, что мне нужна разрядка. Бабушка, не обладающая подругиной тактичностью, да, к тому же, сама расстроенная, только выйдя из своей комнатки, тут же поинтересовалась:
— Ты чего бегаешь-то, Сонечка?
— А она просто так, — объяснила Натка.
— А Лид-то где?
— Эм-м-м… Скажем так, уехал.
— Вы что, поссорились? — всплеснула руками бабушка. — Ну как же так, что случилось?
— Бабушка!.. — застонала я, хватаясь за голову.
— Нина Алексеевна, ей не до того, — перевела Натка.
— Ну так ты мне расскажи, — потребовала бабушка.
— Они… Как бы это сказать… Уж очень разные были. Прямо-таки из разных социальных слоев. Вот.
— Какие еще слои? Какая разница, слои или не слои, такой хороший парень… — запричитала бабушка.
— Это вы, Нина Алексеевна, просто его плохо знаете, — стойко отвечала Натка.
— Это вы, девчонки, людей плохо знаете! — подбоченившись, расстроено закричала бабушка. — А я сразу вижу, кто хороший, а кто чепуха безголовая! Вот этот ее однокурсник по институту, Сашка, что ли, в городе его видела — вот он чепуха!
— Не могу с вами не согласиться, — фыркнула Натка.
— А Лид не чепуха!
— Ну, может, не чепуха. Но он такой сложный, что нормально общаться с ним невозможно.
— Сложный… Все вам простых подавай. Где теперь хорошего такого парня найдешь? Так тебя любил, все за тобой ходил, а ты…
— Если он так меня любил!!! — заорала я, не выдержав. — То чего это я должна его искать?! Пусть сам приходит и ходит за мной дальше, а я тут ни при чем!!!
С этими словами я вынеслась в сени и с грохотом захлопнула дверь…
На другой день ничего кардинально не изменилось, разве только бабушка перестала ко мне приставать, видимо, поддавшись на уговоры Натки. Но мерзкая тяжесть в груди и желание расшибить что-нибудь об кого-нибудь все еще нарастали во мне. От безысходности я прошлась по саду, пиная ни в чем не повинные кусты смородины, но это мне особенно не помогло. Натка следила за мной из-под яблони, делая вид, что читает, и ждала, пока я выдохнусь.
Выдохлась я часам к девяти вечера. Притащившись к подруге под яблоню, я плюхнулась на траву, скорчилась, обняв колени, и жалобно проскулила:
— Нат, ведь должно же стать легче?
— Ясно, должно, всю жизнь убиваться, что ли.
— А почему не легче?
— Ты чего, шутишь? Один день всего прошел! Помнишь, сколько ты ревела, когда тебя Вовка бросил?
— Какой Вовка?
— Ну и ну. Который в школе еще, в одиннадцатом.
— А-а-а, — с трудом вспомнила я. — Так он же вообще идиот какой-то был.
— Вот именно. Если ты по идиоту неделю ревела, что уж про короля говорить.
— Он тоже на идиота тянет.
— Да нет, наше величество было умное, — неожиданно запротестовала подруга. — По-своему, конечно. Ум у него практический такой. Типа как так схитрить или пригрозить, чтобы чего тебе надо от всех добиться. Так он же, считай, политик, да еще и наследственный. У них там, небось, гены уже в виде скипетра и державы, а ты хочешь от него чего-то.
— Не «чего-то», а чтоб не врал и не притворялся.
— Так он и не врал. А если бы не притворялся, ты бы его уже недели две назад отсюда выставила, а то он этого не понимал.
— А чего ему надо-то было, Нат?
— А ты сама как думаешь? — подруга фыркнула.
— Я просто думала, что я для него… Что он меня…
— Ну конечно, ты для него и он тебя. За километр видно было. Но толку-то в этом? Ты думаешь, что каждый, кто в тебя втюрится, тут же должен стать таким, как ты себе идеал представляла?
— Да какой там идеал, — махнула рукой я. — Хоть бы на людей не плевал и простолюдинами не обзывался… Это я чего, много хочу?
— По отношению к королю-то?! А ты думаешь, мало, что ли? Он уж такой есть.
— Мне не нравится, какой он есть!
— Ну так ты его и выгнала: сиди радуйся… И нечего драться, — опытная Натка ловко увернулась от моих тянущихся рук и отсела подальше. — Что делать, Сонька. Нельзя же только с куском человека дело иметь, все остальное тоже брать приходится…
— Не хочу все остальное! — стукнула я по яблоне.
— Ну так и сиди.
— И сижу.
…На второй день мое состояние изменилось, но отнюдь не в лучшую сторону. Теперь на место злости пришла тоска. Игнорируя бабушку и Натку, я торчала в кухонном углу возле печки практически целый день, только к вечеру, как заблудший таракан, выползла на воздух.
— Что, не звонил он тебе? — тут же поинтересовалась бабушка, которая стирала в саду.
— Да откуда ему там звонить, — сказала я в сердцах и ушла под яблоню. Натка пошла за мной, и мы повторили вчерашний разговор, изредка переставляя слова. После этого мне всю ночь снилось, как я ругаюсь с королем. Но самое страшное было не это, а то, что я проснулась и осознала, что ругаться мне больше не с кем. Неожиданно я осознала еще одну вещь: я теперь Лида и увижу только во сне! Это ведь не Земля, где зашел в интернет и хотя бы на фото поглядел. Мы никогда не увидимся! Совсем никогда!
Тут из меня потек слезный ручей. Бабушка была на кухне, так что громко реветь я не стала, подавила основные потоки и на трясущихся ногах пошла разыскивать Натку. Подруга сидела на лавочке и озабоченно ела котлету. Я молча схватила ее за руку, подняла и потащила за собой. Увидев знакомую яблоню, Натка впала в панику и заорала:
— Нет уж, Сонька, давай лучше возле дома посидим!
— Я не могу возле дома. Я реву, — объяснила я, вытираясь подолом.
— Ну и ладно, поревешь и перестанешь.
— Нат, а получается, что мы ведь никогда…
— Ну а что ты хотела, если ты его сама выгнала? — скороговоркой затараторила подруга и сунула мне под нос половину котлеты. — Что ж он к тебе пойдет, он же у нас высокородный и все такое, типа своего спасителя не смеет ослушаться…
— Да уж, как что хорошее, так он не смеет…
— А ты уверена, что если он припрется обратно, это будет что-то хорошее?
Я откусила котлету и примолкла. Остаток дня мы сидели возле дома и вели тот же разговор, что и под яблоней. Бабушка молча и сочувственно приносила нам еду.
…В какой-то момент я будто бы очнулась ото сна, встряхнулась и посмотрела на часы. Было уже десять, за кустами сирени краснел закат. Потом я огляделась вокруг и увидела лавочку, заставленную пустыми тарелками из-под наших обедов и ужинов и Натку, остервенело чешущую искусанные комарами голые ноги. Поймав мой взгляд, подруга тоже посмотрела на меня и спросила несколько севшим голосом:
— Ну чего? Очухалась, что ли?
— Вроде бы, — отозвалась я неуверенно, попыталась осторожно подумать о короле, и тут на меня снова накатило.
— Нат, — затянула я. — А мы ведь никогда…
— Да почему никогда-то?! — вышла из себя Натка. — Вон на лугу дыра, пропихивайся в нее и вперед, в объятия нашего величества!
— Дыра! — я даже привстала, так как умудрилась совсем забыть про такую возможность. — Нат, а если он ее закрыл? Он же умеет!
Подруга снисходительно на меня глянула.
— Он что, по-твоему, дурак, что ли? На что хочешь спорим, на месте она. Можно прямо сейчас туда пойти, наше величество вытащить и дальше с ним валандаться!
— Почему сразу «валандаться»? — обиделась я. — На самом деле хорошего даже больше было, правда?
— Правда, почему нет.
— А если его так воспитали, так кто же виноват?
— Теперь мы… То есть я хочу сказать — никто.
— Нат! Да у тебя свое мнение-то есть?! — разозлилась я. Подруга опасливо покосилась на меня.
— Ну, мало ли, какое у меня там мнение… Ты еще драться полезешь, я тебя знаю…
— А ну говори! — потребовала я угрожающе.
— Да чего тебе говорить? По-моему, его величество, конечно, не фонтан. Наследственность у него странная, детство тяжелое. Ты с ним если свяжешься, хлебнешь, это факт. Причем этот случай еще цветочками покажется. Но с другой стороны, если на все это плюнуть, то он парень хороший. Да и тебе подходит. И ты ему нравишься, это мягко сказано. В принципе, и людям его можно обучить помогать. Знаешь, как собачку, дрессировкой. Если ты от него не будешь все время требовать кристальной честности и чтобы он превратился в твоего принца, то вы, глядишь, и сживетесь. В общем, что есть, то есть, все равно другого короля взять негде. Думай, Сонька.
Я и правда задумалась. Слезы высохли, мозги переключились в более деловое русло. Я честно попыталась прикинуть, насколько мне нужен Лид и готова ли я терпеть жуткие черты его характера и мировоззрения ради его достоинств?
Трезвого анализа не вышло, все время вспоминалась какая-то фигня: то как он совал руку в кипяток, то как расписывал Ирин браслет, то как мы смотрели на звезды в мире Долгой Ночи, то опять картинки…