Удалилось все общество уже глубокой ночью, оставив на память о себе обглоданные кости, грязные тарелки и звон в ушах. В конце концов за стражницким столом осталась только наша компания. Король, подперев голову рукой и, кажется, засыпая на ходу, допивал остатки заваренной травы, ученики, зевая, собирали посуду, Иа и Геф кормили проснувшуюся и притащившуюся к столу Маду, еще бледную и слабую, зато вменяемую.
— Вот, значит, чего ты придумал, Лид, — вклинилась я в обсуждение каких-то вариантов заколдовывания Сьедина, которое король вел с Леном и Гефом. — А мне вначале, кстати, показалось, что они ни за что не согласятся.
— Да уж, — вздохнула Натка озабоченно. — Я бы тоже не согласилась на их месте: не больно-то привлекательное предложение — свою шкуру подставлять. Да еще они и не знали, что ты король. Ты, все-таки, великий оратор, ваше величество.
— Твои похвалы не по адресу, — отозвался Лид с грустной улыбкой и кивнул на Сота и Адара. — Я тоже понимал все то, что вы говорите, поэтому заранее подговорил своих учеников, если что, склонить общественное мнение в нужную сторону. Это не слишком трудно, достаточно было нескольких одобрительных слов, ведь люди поставлены Сьедином в такое положение, что и без того колебались.
— Ваше величество, зря ты отказываешься царить, ты же настоящий политик! — расхохоталась Натка. — У тебя цель оправдывает средства! Ты даже мухлюешь с таким величавым видом, что твоему вранью памятник можно ставить!
Король пожал плечами и изрек:
— Полная честность и искренность — это самое глупое и самое последнее, что надо задействовать в общении с плебеями… С народом. Некоторую часть правды, конечно, нужно сообщать, но очень дозированно.
Ученики закивали и заподдакивали, любовно глядя на короля, будто сами не относились к тем же плебеям, и это убедительно доказало мне, что король в своих рассуждениях совершенно прав.
— Ну и денек был… Давайте-ка спать, — заключила Иа и, потягиваясь, встала со с одной из винных бочек, которые мы вместо стульев поставили рядом со столом. Мы все, включая короля, тоже без возражений поднялись и принялись разбредаться по своим шикарным темничным камерам.
Я думала, что едва я упаду на кровать, то тут же засну мертвым сном, но не тут-то было: стоило мне повернуться на правый бок, как прямо мне в глаза уставился Лид, лежащий на своей кровати в комнате напротив меня. По темнице неслись храпы и перешептывания засыпающих учеников, а мы все молча лупились друг на друга, и, похоже, оба прикидывали, с какой громкостью надо заговорить, чтобы и нам было друг друга слышно, и мы никого не разбудили. Первой, конечно же, раскрыла рот я, поскольку король имел в смысле выжидания бездну терпения.
— Лид! — сказала я громким шепотом. — Ты чего, что-то хочешь мне сказать?
Шипела я по-русски, а это далеко не такой звонкий язык, как варсотский, и, судя по всему, король половину недослышал, потому что переспросил на своем языке:
— Что ты говоришь, Соня?
От его варсотского шепота, громкого и гортанного, конечно же, сразу кто-то недовольно завертелся за стеной: очень возможно, что Иа.
— Ой, ладно, ладно! — замахала я руками, приподнимаясь на кровати. — Иди сюда, тут поговорим спокойно!
Лид охотно слез со своего ложа, притопал ко мне и уместился рядом.
— Ну, что ты хотела? — поинтересовался он, взглянув на меня. Я удивилась:
— Так это же ты чего-то хотел!
— Разве? — тоже удивился король. — А я думал, что ты.
— Почему?
— Ты на меня смотрела.
— По-моему, и ты на меня смотрел, — хихикнула я. Король тоже хихикнул. Некоторое время мы сидели молча, а потом я вдруг вспомнила о своем странном сне или не сне с исчезающими отпечатками ладоней и, решив, что сейчас как раз самое подходящее время об этом спросить, медленно начала почему-то по-варсотски:
— Лид, слушай, я, когда ты только пришел, кое-что тебе хотела рассказать, но ты был занят революционными делами, а потом я забыла…
— Хорошее вступление, Соня, — ободрил меня король, наклонив голову набок, видимо, чтобы лучше слышать. Я тут же сбилась, некоторое время тупо смотрела на него, а потом начала с начала:
— Так вот, я хочу сказать, что случилась одна странная штука, здесь, со мной, в темнице, и я хотела тебе рассказать, а тебя не было… — я перевела дыхание и единым духом выпалила:
— Ты когда-нибудь видел на стене в коридоре с фресками отпечатки детских ладоней?!
Лид уставился на меня расширенными глазами, и в глазах этих я неожиданно увидела, кроме понятного удивления, еще и не совсем адекватный восторг и опасливо переспросила:
— Ну… Ты скажи, видел или нет?
— Я не знаю точно, — пробормотал король, опуская взгляд себе на руки, — как это тебе объяснить… В общем, можно сказать, видел.
— Правда?! — обрадовалась я и облегченно выдохнула: — Фу, ну, значит, я не совсем с ума сошла! Понимаешь, я сегодня рассматривала фрески, потом дошла до конца, посмотрела под углом к свету, а на стене — два отпечатка детских ладоней. И под одним написано по-варсотски «Соня».
— А под вторым? — быстро спросил король. Я виновато на него глянула:
— Не помню, там была какая-то жутко витиеватая загогулина…
Я умолкла, потому что король резким жестом поднял руку и спроецировал на стену большую картинку. На белом светящемся фоне сама собой написалась черная витиеватая штуковина. Лид повернулся ко мне и спросил:
— Вот такая?
— Такая, — согласилась я, вглядевшись. — А как она расшифровывается?
Лид дернул головой. Загогулина на картинке упростилась и распалась на несколько варсотских слов-слогов. Слова попрыгали, следуя за глазами Лида, и, остановившись, составились в надпись: «Лидиорет ратсаниветла».
— Ратсаниветла — это же принц? — уточнила я по-русски. Лид кивнул.
— Ну да. Я ведь тогда не был королем, и мог бы и не стать.
— Это что же получается?! — сказала я, вылупляя на него глаза. — Ты знаешь, откуда взялись эти надписи? Кто это написал?!
— Конечно, знаю, — отозвался король и опять взял паузу.
— Ну?! — зашипела я, быстро потеряв терпение.
— Соня, не сердись, я просто стараюсь подобрать слова. Это сделал я.
— Так, ладно, хорошо, — забормотала я, начиная растирать себе виски. — Надпись сделал ты. А теперь, пожалуйста, скажи, когда, зачем и, главное, ГДЕ?! Ведь я когда увидела эти ладошки, закрыла глаза, а когда открыла, то уже сидела тут, на этой кровати, а в коридоре никаких ладошек не было!
— Где сидела?! — взволнованно переспросил Лид. — А, вот оно что…
— Чего что?! — подпрыгнула я. Пружины взвизгнули, кто-то в соседней камере угрожающе замычал и заворочался. Король шикнул, я застыла изваянием. Переждав скрип и мычание, мы возобновили разговор уже в менее эмоциональном стиле. Король поглядел на меня и вдруг спокойно спросил:
— Соня, мы раньше встречались, до того, как ты стала моей спасительницей. Ты это помнишь?
— Я? — сказала я, комкая простыню. — Да… Наверное, если это был ты. Просто, если честно, мне казалось, что мне это все приснилось. Точнее, это мне и правда приснилось, я же потом проснулась в своей постели!
— Увидев отпечатки, ты тоже очутилась на этой кровати, и тем не менее, они реально существуют, — заметил король.
— Тогда я чего-то не поняла, — призналась я и придвинулась к нему, чтобы лучше слышать. — У тебя есть какие-то объяснения всему этому? Это какой-то другой мир?
Король задумался с таким умным видом, что я перестала дышать и ждала, пока он изречет истину. Король действительно открыл рот и выразился по-русски:
— Блин. Извини, Соня, — снова перешел он на варсотский. — Но в твоем языке я не знаю слов, чтобы это объяснить, а на моем ты, боюсь, не поймешь…
— Ты хоть попытайся, — простонала я. — Имей совесть, я от любопытства помру!
— Ну хорошо, — сдался король. — Значит так. Переходы между мирами бывают, как ты уже, наверное, поняла, разные. Поэтому они бывают не только… Физическими. Некоторые переходы не пропускают живого человека, то есть и не могут пропустить, и человек их не видит. Но при этом он все равно может перейти в другой мир, только не физически, а…
— Ментально, что ли? — догадалась я.
— Как?
— Ну, мысленно. Тело остается, а сознание переносится. Я такое знаю, я фантастику читала, Лид.
— К сожалению, у нас такого не писали, а из твоих книг я прочел только «Чиполлино», «Волшебника Изумрудного города» и прочие сказки, — развел король одной рукой. — Так вот, кроме обычных дыр в другие миры для физического переноса, существуют такие же дыры для сознания. Они открываются не всегда, а только в определенных обстоятельствах, и видеть друг друга могут только определенные люди. Как мы видели.
— Стоп: там же еще была Натка! — сказала я. — Ты ее помнишь? И еще твой дядя был, кажется…
— Я их помню, но, думаю, что на самом деле их там не было, — сказал Лид. — Они просто были в твоем и моем сознании. Я потом спрашивал своего дядю, видел ли он что, но он даже не понял, про что я говорю. А этот… Ментальный переход обычно всегда запоминается.
— Ну что ж… Значит, местом перехода была стена с отпечатками? — прошептала я взволнованно. — А почему она была сырая?
— Я не занимался исследованием переходов в другие миры, — покачал головой король. — Но место мысленного перехода обычно все-таки связано с определенным настоящим местом. Только оно тоже бывает не совсем настоящее… А, наверное, оно находится в другом… Времени… Нет, не то слово.
— Измерении, — подсказала я по-русски. — У нас так это называется.
Лид кивнул:
— Да, я думаю, ты меня поняла, Соня.
— Поняла. Только чего я до сих пор не понимаю, так это зачем ты сделал эти надписи?
— Ну, я пытался запомнить дорогу, — отозвался король. По-варсотски это прозвучало как «Авр, ре равра тра-ар и-ирц», поэтому я сразу не уловила смысла слов, подумав, что он просто вдруг чихнул с рычанием. Потом до меня дошло. Я посмотрела на него и повторила:
— Траар И-ирц? Запомнить дорогу? Ко мне?