– Об этом почти никто не знает – тайна. Но Третья мировая война состоялась. Там, на Марсе. В прошлом году. – Он уже не мог остановиться. – С применением ядерного оружия. Были большие разрушения и жертвы. Но мы победили.
Откинулся на спинку стула, наслаждаясь произведенным эффектом.
Пауза на этот раз была дольше прежних. Я видел, как вздохнула Светлана. Она по обыкновению записывала звук, и для нее молчание в эфире было не самым желанным моментом в съемках. Я же сохранял спокойствие. Звука нет, зато какой видеоряд! Какая будет картинка! Все эти несколько минут молчания обязательно пойдут в эфир полностью, без изъятий. Потому что сплошное удовольствие – наблюдать за выражением лица Степана Николаевича Овчаренко, доктора наук, автора двух монографий, серьезного и степенного человека, только что, вот прямо сейчас, узнавшего о недавно состоявшейся Третьей мировой войне. Ради одних лишь этих кадров можно было готовиться к съемкам.
– Война? – шепотом переспросил Степан Николаевич.
– Да, – кивнул, подтверждая, Гончаров.
– Ядерная?
– Да.
– В прошлом году?
– Да.
– И американцы проиграли?
– Вчистую!
– Черт возьми! – пробормотал обескураженный Степан Николаевич.
Я мог его понять. В газетах-то вроде ничего такого не было. И в программе «Время» – тоже.
– Ты же знаешь, мы всегда с ними соперничаем, – сказал Гончаров. – И иногда даже приходилось воевать. Не напрямую, конечно, а как бы чужими руками. То в Корее мы с ними схлестнулись, то во Вьетнаме – помнишь? Потом еще был Афганистан. Но главный принцип всегда – не воевать непосредственно друг с другом, потому как тогда костей не соберешь и конец жизни на Земле. А тут Марс. Представляешь? И самая верная возможность помериться силами по-настоящему. Они подтянули свои ракеты, мы – свои. И тут такое началось!
У Гончарова, наверное, пересохло во рту, потому что он вдруг оборвал свою речь и плеснул коньяка в рюмки.
– Выпьем за наших, Степа! За ребят, которые полегли на Марсе! И за нашу победу, Степ!
Выпили.
– Так как же там, на Марсе? – проявил нетерпение Степан Николаевич.
Глаза у него сейчас горели, как у мальчишки.
– Сначала нам туго пришлось, – признал Гончаров, посмурнев лицом. – Нападение было вероломным. Мы отступали.
– Куда?
– В глубь территории, – пояснил после паузы Гончаров. – Марс-то большой.
– Ага, понятно.
– Ну, отступаем и отступаем, а потом я им и говорю…
– Кому – им?
– Своим товарищам.
– А-а.
– Я говорю: «Марс, конечно, большой. Но отступать некуда. Позади – Москва!»
– Какая Москва? – обмер Степан Николаевич.
– Это наша главная марсианская база, – не растерялся Гончаров. – Мы ее Москвой с самого начала назвали. Ну вот, звоню я президенту…
– Нашему?
– А чьему же?
– Прямо с Марса?
– У нас спецсвязь, не забывай. Прямой выход на Кремль. Так и так, говорю, американцы распоясались, и опасность угрожает миру во всем мире. Разрешите, мол, действовать!
– А это как?
– У нас приказ был – оружие не применять. Чтобы якобы не провоцировать.
– Они нас, значит, атомными бомбами, а мы гуманизм, как всегда, проявляем! – возмутился Степан Николаевич.
– Да, вечно у нас с этим перегибы, – признал Гончаров. – Нас по морде, а мы в гуманизм и в демократию играем. Ну вот я и говорю президенту: дайте-ка я этим американцам врежу. Он спрашивает: бомб и ракет хватит? А я ему: мы врага бьем не числом, а умением, как в Великую Отечественную. Ну тогда он и говорит: давай, мол, Сережа, на тебя теперь вся надежда…
– Так и сказал?
– Так и сказал, – сдержанно подтвердил Гончаров. – И мы ка-а-ак врежем! Одни перья полетели!
– От кого перья?
– От американцев, понятное дело. Как наподдали мы им, как погнали! И гнали, Степа, их до самого Берлина!
– Это до их главной базы, да? – догадался Степан Николаевич.
– Ну! Мы ее Берлином звали. Разбили мы их наголову, они акт о капитуляции подписали, и Америки теперь нет.
– Как это нет? – поразился Степан Николаевич.
Вот в это-то он никак не мог поверить. Только вчера видел по телевизору американского президента. Вроде все там у них нормально.
– Нет, Америка есть, конечно, – дал задний ход Гончаров, поняв, что перегнул палку.
Он сейчас импровизировал, и мне было очень интересно – как он вывернется в этой непростой ситуации.
– И Америка есть, и американцы никуда не делись, – сказал Гончаров. – Но только они перестали существовать как государство.
– Да я же президента американского видел. Вчера! По телевизору!
– Президента пока пришлось оставить, – признал Гончаров. – И вообще в Америке все пока идет так, будто ничего не случилось. Это чтобы народ не будоражить прежде времени. Ну представь, что там начнется, если люди узнают, что Америки уже нет, а все ихние штаты по акту о капитуляции переходят к России.
– К России! – выдохнул потрясенный Степан Николаевич.
– К России, да, – подтвердил Гончаров. – Зачем нам паника? Решено все сделать тихо, постепенно. На президентских выборах у них победит русский кандидат.
– А выберут? – усомнился Степан Николаевич.
– А куда денутся? Выберут кого надо. Опыт у нас есть.
– Все-таки это не Россия, а Америка.
– Эго не играет роли. Главное – кто голоса будет подсчитывать. После президента и за остальных возьмемся: министры там, губернаторы всякие. Наша задача: чтоб ихняя экономика работала на нас. Понимаешь? Большой скачок! Прорыв в XXI век! Наконец и в России наступит хорошая жизнь! Ты только представь: американская экономика – вся! – работает на нас, золота и алмазов у нас – целая планета, Марс! Купим все, что пожелаем! Будем жить лучше, чем нефтяные шейхи! И весь мир нам не указ!
Нарисовав столь радужные перспективы, Гончаров вдруг замолчал и даже будто приуныл. Степан Николаевич тоже молчал, ожидая продолжения.
– Но у нас трудности, – наконец сказал Гончаров. – Нет надежного человека. И помочь нам можешь только ты.
– Помочь? – удивился Степан Николаевич. – В чем?
– Нам нужен кандидат в американские президенты. Ты как? Готов?
– Я? – совсем уж растерялся Степан Николаевич.
Я, признаться, тоже. Совершенно не ожидал от Гончарова подобного поворота темы. Если честно, он был просто великолепен. Лично я до подобного не додумался.
– Я же тебе говорил, Степа, следующим президентом в Штатах будет русский. Уже есть решение по этому поводу, но нет подходящей кандидатуры. Надо возглавить вновь присоединенные земли и править там с умом, чтоб не наломать дров. Мы туда сунулись, сюда – ну нет никого. Некого поставить. Нужен человек, чтоб и умный, и честный. А с этим, сам знаешь, у нас всегда были проблемы. Вот тут-то я про тебя и вспомнил.
Я видел лицо Степана Николаевича в эту минуту и вдруг понял, что сейчас все может рухнуть. Он и хотел бы поверить, да не мог. Есть вещи, в которые поверить очень трудно, почти невозможно. И, желая спасти положение, я отчаянно замахал руками на дожидавшегося своего выхода актера, показывая, что он должен немедленно вступить в игру. Все было обговорено заранее, и актер лишь ждал, когда ему будет предписано выйти на подмостки. Он с готовностью кивнул и шагнул к двери. Через несколько секунд мы уже видели его в зале.
Он подошел к занятому нашими героями столику строевым шагом, насколько это было доступно сугубо штатскому человеку, и отчеканил, поедая глазами Гончарова:
– Товарищ генерал-полковник! Срочная телефонограмма: президент ждет вас в Кремле!
Немая сцена, как в «Ревизоре». Степан Николаевич еще не успел отойти от пережитого изумления, а Гончаров сказал ему как ни в чем не бывало:
– Это как раз по твоему вопросу, Степа. Что доложить президенту? Ты согласен или нет?
Если бы у Степана Николаевича было время на раздумье! Но ответ-то надо было дать прямо сейчас, через секунду. И в эту секунду перед его глазами пронеслось все: и прожитые годы, и его трехкомнатная квартирка в пятиэтажке, где их жило аж семь душ, и те дрязги, что случались на работе, и вдруг выяснилось, что хорошего-то ничего и не было и не будет, если… И ведь надо только решиться, а почему бы и нет? Если Серега, дворовый хулиган и дебошир, выбился в генерал-полковники и аж в шестирежды… в шестикратные… тьфу! Ну как же правильно-то?.. В общем, в герои, то он-то, он, доктор наук, почему не может? Ну подумаешь – Америка! Тоже ведь думали – гигант, а вон как им в Третьей мировой накостыляли!
– Я согласен! – выдохнул Степан Николаевич.
Светка заскулила от восторга и закрыла лицо руками.
Я на всякий случай сделал зверское лицо, но сам едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Замерший у столика актер выпучил глаза, а у самого лицо побагровело. Еще секунда – и засмеется. Как попался-то доктор наук! Ну почему мы все такие рассудительные и умные только до тех пор, пока нам не посулят что-то особенное?
– Я знал! – с чувством сказал Гончаров и панибратски хлопнул по плечу будущего президента Соединенных Штатов Америки. – Молодец!
Он поднялся. Я по переговорному устройству распорядился, чтобы к ресторану подали лимузин. Отъезд Гончарова должен был выглядеть эффектно.
Они обнялись – засекреченный космонавт, победивший в Третьей мировой войне, и будущий американский президент.
– Уходим по одному, – сказал Гончаров. – Прощай. Уже, наверное, и не свидимся.
Его снова ждал Марс. Покоренная планета, которую ему предстояло обживать.
– Ты там поосторожнее, – напутствовал героя Степан Николаевич.
– И ты, Степа, тоже.
Гончаров вышел, оставив своего гостя в одиночестве. Сейчас лимузин умчит секретного космонавта, и сразу после этого наш человек проводит Степана Николаевича до дверей.
Оператор скосил на меня глаза. Я показал ему жестом, чтобы он пока продолжал съемку.
И тут раздались выстрелы. Там, на улице. Самая что ни на есть настоящая автоматная очередь. Я замер. А выстрелы загрохотали вновь. Тогда я бросился наружу. За мной мчался Демин.