– Да, хорошо, – подтвердила Светлана.
Всех нас издергали события последних недель. Хотелось передышки, чтобы череда неприятностей прервалась. И морозовский совет уехать оказался, как никогда, кстати.
Демин принес из машины бутылку вина.
– За наш отпуск, – предложил тост. – Кто-нибудь будет возражать?
Обвел нас взглядом.
– Принято единогласно!
Кажется, он начал оживать, что и обнаружилось уже через несколько минут. Илья рассказал для затравки пару анекдотов, потом заявил, что вино пить не будет и не для того он сюда ехал, чтобы изводить себя жаждой, – и принес водку, после нескольких рюмок которой снова рассказывал анекдоты, но уже не такие целомудренные, как поначалу, и Светлане пришлось пригрозить ему, чтобы хоть немного утихомирить. Демин обиделся и сказал, что здесь все-таки не пионерский лагерь, но про анекдоты забыл. Зато у него появилась новая тема для разговора – мое генеральное продюсерство, до которого я все никак не мог дозреть. Уж лучше бы рассказывал анекдоты, честное слово.
– Женька, мы сидим без денег! – втолковывал мне Демин. – Нас же Касаткин специально душит дихлофосом!
– Обойдемся и без денег, – огрызался я.
– Ну-ну, – кивал Демин и подливал себе водки. – Посмотрим, как это у тебя получится.
После того как водочная бутылка опустела, Илья сказал, что у него дела и ждать его можно только к ужину. Он отправился на пляж, и я понял, что Демин хочет найти себе подружку, – уж если выпала неделя отпуска, то прожить ее надо так, чтобы… День был в разгаре. Солнце палило нещадно, но спасительная свежесть от реки и тень нешумливых деревьев позволяли об этом забыть. Выше по течению, метрах в пятистах от нас, «дикари», приехавшие на двух джипах, устанавливали палатки.
– А ночью будет свежо, – задумчиво сказала Светлана.
– Разведем костер, – засмеялся я.
– Я не про нас. Мы в коттедже, нам тепло. Я про них. – Кивнула в сторону джипов. И почти сразу, без перехода: – Почему ты тянешь с ответом Касаткину?
– Насчет продюсерства? – Я вздохнул и подставил лицо ветерку. – Уже привык жить так, как живу. А там, куда меня почти насильно тянут, – свой, особый мир. Я с ним соприкоснулся, и мне в нем не понравилось.
– Объясни, – попросила Светлана.
– Там нет нормальной жизни и нет творчества, зато есть интриги. Телевидение для очень многих – крайне привлекательная вещица, тянутся ручонки, такие, знаешь, жадненькие, потненькие, нетерпеливые. Есть мы – те, кто делает программы, и есть те, кто распоряжается деньгами и эфирным временем, так вот я сейчас говорю о вторых. Слишком много грязи, много лжи, и мне там будет неуютно. Демина-то я как раз понимаю, для Ильи любая административная должность всегда была желанной, у него такой склад характера, и если бы ему предложили…
– Да, он бы согласился, – подтвердила Светлана.
– А я не хочу.
Помолчали.
– Не согласна? – спросил я.
– Тебе решать, – ответила Светлана. – Не маленький уже.
И шутливо взъерошила мне волосы.
Демин действительно появился только вечером. Он был весел и игрив и смотрелся совершенно счастливым человеком.
– Ты нашел свое счастье, – определил я.
– Женька, это просто чудо! – сказал Демин. – Ей двадцать семь, она замужем, но с мужем не живет, мягка, податлива, и у нее прекрасное имя Шарлотта.
– А ты, конечно, назвался Ричардом.
– Артуром, – не стал кривить душой Илья.
Кажется, они нашли друг друга – он и эта любительница звучных псевдонимов.
– Будьте счастливы! – пожелал я.
– Спасибо, друг!
Он, как оказалось, даже не собирался ужинать с нами. Разворошил свою сумку, в спешке собираясь.
– Ухожу, – сказал Илья. – Ночевать не буду.
Он попал в свою стихию и намеревался взять от жизни все сполна. Выскочил из коттеджа и сгинул в вечерних сумерках. Пришла Светлана.
– А где Илья? Он же был, я слышала.
– Он занят.
– У него любовь?
Я не успел ответить, потому что за окном послышался шум подъезжающего автомобиля.
– Э-э, здесь занято, – пробормотал я.
Фары светили прямо в окно нашего домика, и ничего было не разобрать. Мелькнули тени, хлопнула дверь, вошли двое – и мне почему-то сделалось тревожно при их появлении.
– Привет, – сказал один из гостей, зыркнув по углам.
Он прошелся по единственной в коттедже комнате и оказался у меня за спиной.
– А где третий?
Когда он задал этот вопрос, я понял, что они шли именно к нам, но все же сделал вид, что удивлен.
– Третий – это кто?
– В непонятки не надо играть, – посоветовал тот, что стоял за моей спиной. – Тут недоделанных нет.
Его напарник тем временем отклеился от дверного косяка, который он подпирал, подошел к Светлане и толкнул ее на стул, стоявший рядом. Я рванулся, но встать не смог – стоящий за спиной с силой придавил меня к стулу, а когда я обернулся, у него в руке уже был пистолет.
54
Это не был допрос. Просто мой опекун ткнул в мое плечо пистолетом и коротко спросил:
– Где Демин?
Значит, они не ошиблись коттеджем, именно к нам и шли.
– Отлучился, – сказал я.
– Куда?
– Не знаю. Я ему не нянька.
Он опять ткнул пистолетом, на этот раз больнее, но его напарник сказал:
– Брось, не надо. Подождем.
Они задернули шторы на окнах и усадили нас со Светланой на пол. Наверное, им так сподручнее представлялось нас стеречь.
– Вы вообще по какой части, ребята? – осведомился я.
Мне никто не ответил, потому что пришел еще один человек – с такой же бандитской физиономией, что и первые двое. Я не был большим специалистом в таких делах, но эти ребята очень напоминали «братиков». Я бы удивился их появлению рядом с нами, если бы не события последних недель. Когда рядом с тобой гибнут люди, перестаешь удивляться.
Тот, что пришел последним, держал в руках папку – обычную, кожаную, и в его волосатых лапищах она смотрелась не совсем органично. Придвинул стул, сел напротив нас, метрах в двух, и поскольку мы были на полу, он возвышался над нами горой.
– А похож! – сказал он, глядя на меня. – Ну прям как в телике!
Узнал, стало быть.
У него был совсем не злобный взгляд, и ничего страшного он нам пока не сказал, но от него исходила какая-то угроза, я чувствовал. Я скосил глаза на Светлану. Побледнела, но казалась спокойной.
– Мы ненадолго, – сказал парень с папкой. – Возьмем у вас автографы и отчалим. Мы ваши фанаты… Эти… Ну как это… поклонники, в общем.
Он засмеялся, довольный собственной шуткой. А вот насчет автографов он, как оказалось, не шутил. Извлек из папки два чистых листа бумаги и протянул их мне:
– Распишись на обоих. Вот здесь, внизу, – показал пальцем. – И ты тоже, чтоб подписи стояли одна под другой. – Это уже Светлане.
Лукавил – насчет автографов-то. Потому что над нашими подписями должен был остаться девственно чистый лист. Потом впечатывай туда что хочешь.
– Я не буду подписывать, – сказал я.
Он посмотрел так, как будто услышал от меня жутко оскорбительные слова.
– Ты чего – зазнался? Западло писульку нарисовать?
– И я не буду подписывать, – сказала Светлана.
Тоже поняла. Наш собеседник совершенно расстроился, даже лицо у него побагровело. На нем была легкая курточка, он расстегнул змейку и извлек из-под курточки пистолет.
– Я ведь по-хорошему просил.
Подразумевалось, что теперь будет просить по-плохому. Светлана побледнела еще больше.
– Две подписи, – сказал наш собеседник. – Нет, три.
Обернулся к своим товарищам.
– Где третий?
– Сказали – отлучился.
– Найти его надо!
– Где ж найдешь? Темно уже. Надо ждать.
И деминская подпись им нужна. Я, Светлана и Илья. Мы делаем программу. С этим связано? Возможно. А подписи им для чего? Но еще мы учредители – своей собственной компании. Вот это уже ближе, потому что здесь и начинаются все бумажные дела, протоколы и подписи.
– Вы от кого, ребята? – спросил я. – Уж если пошла такая игра, то давайте начистоту.
– Мы сами от себя, – ответил тот, что с папкой.
– Вас мы видим первый раз. И никаких бумаг подписывать не будем.
– А если так? – поинтересовался парень и приставил пистолет к моему лбу. – Жить-то хочешь, а?
Было по-настоящему страшно. Эти типы походили на «отморозков», тех жестокосердных бандюг, для которых человеческая жизнь в принципе не имеет цены – ноль рублей ноль копеек. Но в данном случае он, похоже, блефовал.
– Если ты действительно пришел за моей подписью, то от мертвого-то ее как раз и не получишь, – подсказал я и обнаружил, как изменился мой голос.
И он убрал пистолет! Ему действительно была нужна моя подпись! И Светланина! И подпись Ильи! И пока мы не подпишем, этот тип будет размахивать пистолетом только для острастки. А если подпишем – что тогда? Я пока не знал, но имел недобрые предчувствия.
– Могу расписаться где угодно, – сказал я. – Хоть на старой газете, хоть на календаре, хоть на бутылочной этикетке. Но на чистом листе – увольте.
Между ними как будто произошло замешательство, и я уже было подумал, что они подрастерялись, но тот, что был с папкой, вдруг резко склонился ко мне и, заглядывая в глаза, спросил:
– А за телку свою не боишься?
Его лицо было так близко от меня, что я не удержался – ударил прямо между глаз, и он опрокинулся вместе со стулом, выпустив из рук и папку, и пистолет. Пистолет упал на пол, я метнулся к нему и успел схватить, но он был на предохранителе, и это все решило – на меня налетели смерчем те двое, опрокинули, я пропустил один за другим два удара в голову, и после этого боец из меня уже был никудышный. Через несколько мгновений я сидел со скованными наручниками руками и заклеенным скотчем ртом, и у меня перед глазами расплывались оранжевые круги.
Тот бандит, которого я припечатал, полотенцем вытирал с лица кровь. Если бы мы были на ринге, ему бы сейчас засчитали поражение. Но здесь, к сожалению, играли совсем по другим правилам.