— Кто такие? Зачем явились?
Колченогий маг знал: снаружи преграда застит взоры. Толком разглядеть, кто к ним обращается, гвардейцы не могут. Но даже сгинь барьер, и окажись Тобиас полностью на виду — тон его не изменился бы ни на йоту. До конца наследования здесь — территория конклава, и плевать, на чьих землях она расположилась.
— Именем короля! Вазака Изнанку сюда!
Тобиас ухмыльнулся, на миг пожалев, что гвардейцы его не видят.
— Кому это понадобился мой добрый брат Вазак?
— Приказ его величества!
— Да ну! И что гласит приказ?
— Доставить Вазака во дворец! Немедленно!
— Надеюсь, его там четвертуют? Удавят тетивой?
— Захлопни пасть, болван! Где Вазак?
— Спит. Велите разбудить пинками?
С удовольствием слушая брань трубача, калека заковылял к жилищу тер-тесетского некроманта. По пути он старался запомнить кое-что из ругательств. Все-таки гвардия есть гвардия… Долго идти не пришлось. Рог и зычный бас гонца разбудили весь лагерь. От дальнего шатра, лилового с черными разводами, к барьеру уже спешил Вазак, на ходу пытаясь всунуть руки в рукава каракулевой шубы. Толстяку мешала лохматая шапка, которую он не успел надеть на голову, и теперь норовил зажать между плечом и подбородком. Шапка упала; тяжело отдуваясь, Вазак наклонился за ней, а когда разогнулся — перед ним, словно пробившись стеблем из-под земли, стоял Амброз Держидерево, в робе на голое тело.
— Брат Вазак! — заорал Тобиас издалека. Видя растерянность некроманта, он решил прийти бедняге на выручку. — Тебя зовут во дворец! Обещались не четвертовать! Ты как, идешь?
Вазак икнул.
— Сказать им, чтоб убирались? Не беспокоили тебя по пустякам?
— Во дворец? — Амброз по-прежнему загораживал некроманту дорогу. — Ни свет, ни заря? Что ты забыл во дворце, друг мой?
— Н-ничего, — толстяк боролся с икотой, и проигрывал. — Я…
— Почему зовут тебя, а не меня?
— Я…
Вызов во дворец свалился на Вазака, как снег на голову. А тут еще и гнев Амброза, уверенного, что некромант тайком подсидел королевского мага, в надежде занять тепленькое местечко. Для Вазака, не отличавшегося храбростью, это было слишком. Вертя головой в поисках поддержки, он увидел смеющегося Талела — и понял, что отступать некуда. Потерять лицо в присутствии учителя? Зная любовь Черного к чужим слабостям, это было страшнее Амброзовых обид.
— Откуда мне знать?! — рявкнул Вазак. — Хочешь, иди вместо меня!
— Зубки режутся? — Амброз взял шапку из рук толстяка. Нахлобучил ее Вазаку на голову, завязал хитрым узлом тесемки наушников. Ласковый голос оплетал некроманта лозами ядовитого плюща, высасывая волю к сопротивлению. — Гляди, не застудись. Давай, шубку подержу… Я верю тебе, приятель. Ты честен со своим старым другом Амброзом. Надеюсь, ты поделишься со мной дворцовыми новостями?
Мрачный, как ночь, Вазак кивнул.
— Вот и славно. Поторопись, а то опоздаешь на торги!
— Да уж, — хрипло выдохнул Вазак. — Ринальдо бесится, если промедлить…
— Ринальдо?
Амброз просветлел. Губы мага сложились в приятную улыбку.
— Я счастлив утешить тебя, дружище. Ринальдо сильно изменился. Теперь он ждет, сколько надо. Он стал терпелив, как памятник. Все, иди, не смею тебя задерживать…
Резкая перемена в Амброзе не укрылась от толстяка. Это отравило Вазаку все торжество от собственной — по правде сказать, жалкой — отваги. Одернув шубу, он втянул голову в плечи и быстрым шагом направился к гвардейцам, ожидавшим его за барьером. Не сорваться на бег, постыдный для ученика Талела Черного, стоило Вазаку больших трудов.
Ничего, справился.
6.
Он больше не заснул.
Амброз сиднем сидел в шатре, пока утро окончательно не вступило в свои права. Снаружи царила тишина. Слуги ходили на цыпочках, маги дремали или притворялись, что дремлют. Братья, глумливо хмыкнул Амброз. Высокое Искусство! Может, оно и к лучшему, если мы все сдохнем? Воздух, тут нет сомнений, станет чище. Рядом, ткнувшись лбом в его щиколотку, чуть слышно вздохнула Эльза. Согласилась? Увидела дурной сон? Растение до тех пор, пока хозяин не примет другого решения, сивилла не могла — не должна была! — видеть снов. Что грезится пинии? Ольхе? Сосне над взморьем? И все-таки Амброза мучили темные подозрения. Чудилось, что упрямая шлюха, чей разум — жалкий блеск янтаря в серебре — чутьем прокладывает пути в будущее, отыскивая брешь в бастионах судьбы. Легавая сука взвыла бы от зависти, узнав о таком чутье. Амброз бы и сам не отказался. Будущее виделось магу на шаг вперед, не дальше. Забрать Око Митры, вернуться в башню с Циклопом и сивиллой; дальше все скрывалось в тумане.
— Камни, — громко сказал он. — Ну и что?
Ткань шатра глушила сказанное, превращая голос в труху.
— И на камнях растут деревья!
Ерунда, возразил разум. Гнилой пафос.
— Все, хватит!
Вскочив, Амброз начал одеваться. Он шел на свидание со знатной дамой — судьба, смерть, удача, как ни назови, но в знатности этим жеманницам не откажешь. Одеяния, привычные магам, уступили место наряду благородного дворянина. Атлас, бархат, парча. Штаны до колен, изнутри набитые паклей. Зеленые, как молодая листва, чулки-трико; клювастые башмаки с пряжками. Колет со складчатым, искусно гофрированным воротником. Голова покоилась на воротнике, как на блюде. Над ватными наплечниками, создававшими иллюзию телесной мощи, трепетали крылышки из плотного шелка. Живой человек? — статуя в дворцовой галерее. Сходство со статуей усиливал и наброшенный поверх кафтан — просторный, с шалевым воротом — и плащ на цветной подкладке, и берет с жестким околышем, похожий на нимб.
Взяв перчатки, Амброз повертел их в руках и сунул за пояс. Рядом устроился жезл, в навершии которого сиял крупный изумруд. Одежда придала королевскому магу уверенности. Раньше он расхохотался бы в лицо тому, кто осмелился бы намекнуть про зависимость Амброза Держидерево от вороха тканей. Сейчас же, после отвратительной драки с Симоном, после бессонной ночи, воняющей потом и мускусом, после разговора с Талелом, а главное, после Вазака, вызванного ко двору в обход самого Амброза… Пожалуй, и сейчас маг бы расхохотался. Да, в лицо кому угодно, хоть демону преисподней. Но в смехе крылась бы ущербная трещинка.
«Боюсь?» — спросил себя Амброз.
И ответил:
«Нет. Просто устал…»
Снаружи ярко светило солнце. Местами проклюнулась трава: робкая, клейкая. Добрый знак, подумал Амброз. Расправив плечи, он зашагал к башне. Наскоро оглядел свои ладони: все пальцы были правильной длины. И ногти — обычные. Добрый знак, еще раз подумал он. За его спиной, кряхтя и бранясь шепотом, выбирались из шатров братья по Высокому Искусству. Всклокоченные, в мятых одеждах, хмурые от недосыпа, забыв умыться, они молча брели следом. Над стайкой магов парила голова Н'Ганги, выпучив красные, кроличьи глаза. Каждому хотелось знать, что за сокровище выберет Амброз. По-хорошему следовало дождаться, когда конклав приведет себя в порядок и отдаст должное завтраку, потом обратиться к Максимилиану, чтобы Древний возгласил о начале наследования…
Плевать я на вас хотел, усмехнулся Амброз.
Я — первый.
Когда он приблизился к крыльцу, входная дверь башни отворилась — и навстречу вышел Циклоп. Голый по пояс, босиком, в одних холщовых штанах, он неприятно напомнил Амброзу Симона. Тощий, жилистый, Циклоп подпоясался темно-багровым кушаком, похожим на ленту запекшейся крови, и сунул за кушак жугало. У Амброза заныла печень. Замедлив шаг, он с изумлением разглядывал жалкий кусок металла: острие лопаточкой, кольцо, рукоять обмотана пеньковой веревкой. Великий Митра! Упрямец решил дать бой? Он что, хранил эту пакость все двадцать лет, в чулане? Сдувал пыль, смазывал от ржавчины; точил на оселке, с тоской вспоминая вольную бродяжью жизнь…
Слуга Красотки, даже не ученик, против Амброза Держидерево?
Жугало против жезла?!
— Не надо, — сказал Амброз. — Давай без подвигов.
За спиной шептались маги. Зажужжал рой пчел; в жужжании слышалось удивление. Высокое Искусство дивилось отваге верного слуги. Встать на защиту имущества мертвой хозяйки, преградить дорогу чародею, способному мановением руки скрутить тебя в бараний рог… Герой, утверждал шепот. Безумец. Покойник. И все это, как эссенция трех трав, в одном флаконе.
— Давай, — согласился Циклоп. — Как тебе спалось?
— Скверно.
— Видел сны? Добрые? Вещие?
— Нет.
— А я видел, — лицо Циклопа расплылось в улыбке. — Под утро.
Его лицо, подумал Амброз. Морщины, складки, бугры в углах рта. Кожа плотно обтянула острые скулы. Топорщится полоска усов. Лучи солнца; свет и тень от башни — они творят злые шутки, заостряя контуры, делая черты резче. Откуда я знаю его лицо? Из книг?! Нет, это сумасшествие. В памяти, левиафаном из пучины, всплыл толстенный фолиант с картами земель ближних и дальних. Еще почему-то — Шаннуран и легенда про Черную Вдову. Ночь, сказал себе Амброз. Бессонная ночь и возбуждение триумфа. Я отдохну, и мне перестанет мерещиться всякая бесовщина.
— Что же тебе снилось? — спросил он.
— Ты, — безмятежно ответил Циклоп. — Мы боролись, обхватив друг друга. Ты навалился сверху и пыхтел, как евнух на горной тропе. От тебя разило потом и благовониями. Я до сих пор отлично помню букет. Полынь, сандал, росный ладан. Чуть-чуть коричного масла. И пот грузчика. Мы были нагие. Я не сразу понял, что это не борьба. Сперва мне казалось, что я — Симон. Что надо держаться до последнего. Но вскоре выяснилось, что я — не Симон, и даже не я…
Откуда он знает, ужаснулся Амброз. Коричное масло. Полынь, сандал, росный ладан. Слишком сладко для мужчины; впрочем, полынь… Инес говорила, что ей нравится. Делала мне подарки. Я отказался от этого состава двадцать лет назад. У меня оставалось три склянки, я выбросил их в море, со скалы. Откуда он знает?!
— Ты большой затейник, Амброз, — Циклоп погрозил магу пальцем. — В каком борделе тебя научили таким штучкам? Скажу честно, борешься ты отвратительно. С дряхлым старцем — еще ладно, но трущобная крыса измолотила бы тебя, как ячмень на току. Зато в постели ты — боец. Гвардия стоит до последнего! Тебе приятно слышать это?