Турецкий особо не интересовался монархическим движением, но припомнил, что в мае, в день восшествия на престол, будет открыт памятник самодержцу российскому Николаю Второму. «Тряпка! Тупой баран! Пьяница! — взорвался Кан. — Подписать отречение?! Отдать страну на растерзание?! И это царь?! Павел не подписал, умер, но не подписал и тем сохранил монархию! А он был в худшем положении, чем Николай! Кто знает, что с ним вытворяли Пален, Бенигсен, разные там Зубовы?!» Турецкий слушал Джека Кана, а сам с горечью раздумывал о том, как этот человек, по-видимому, действительно по-своему любящий Россию, может в любой момент продать атомную мини-бомбочку, и бомбочка эта рванет не где-нибудь, а в России. Позднее разговор перешел на родословную Кана, и Турецкий узнал, что предки хозяина — обрусевшие немцы, приехавшие из Германии еще во времена. Петра Первого, пра-прапрапредок в царствование Елизаветы получил дворянство, а родословная по линии матери чисто русская, идет от древней дворянской фамилии Матвеевых. Кан показал несколько редких фотографий главнокомандующего Колчака, оригиналы его письменных распоряжений, дневник известного солидариста профессора Гинса, заместителя главнокомандующего. Одним словом, встреча прошла вполне респектабельно, взаимно вежливо, но она ничего не дала Турецкому в смысле непосредственного дела, кроме того, что он своими глазами увидел крупного мафиози.
Турецкий позвонил господину Би. Тот предложил встречу наедине. И через несколько минут Саргачев остановил машину возле здания спецслужбы. Видя, что Турецкий находится в некотором смущении, Валерий открыл дверцу и улыбнулся:
Иди. Переводчик тебе не нужен.
Первым делом после приветственного рукопожатия Турецкий возвратил господину Би папку с документами.
Надеюсь, прочли внимательно? — спросил шеф.
По крайней мере, старался.
И что можете сказать?
В Москве есть люди более компетентные в этих вопросах, — уклончиво ответил Турецкий.
В таком случае можете показать эти бумаги в Москве.
Очень признателен, господин Би, — искренне поблагодарил Турецкий.
Мы заняты общим делом, господин Турецкий. Я говорил и еще раз повторяю: нас очень беспокоит срастание гонконгского и русского наркобизнеса. На наш взгляд, из какого-то отдела российских спецслужб идет утечка информации.
Какой информации?
Исходящей от нас.
Предположение довольно серьезное.
Мы не предполагаем. Мы утверждаем.
Кого вы подозреваете конкретно?
А вы?
Так мы с вами ни до чего не договоримся.
Но мы же старались, — похлопал по папке шеф.
Выкладывайте свои козыри, а я выложу свои.
Конкретно мы подозреваем полковника ФСБ Анатолия Павлова.
Я бы мог согласиться с этим предположением, если бы располагал конкретными доказательствами.
Важно уже то, что наши мнения совпали, — облегченно проговорил господин Би.
Да, все это требует тщательной проверки, — сказал Турецкий.
Что касается заграничных вояжей господина Павлова, мы имеем о них некоторое представление. Известно, например, что с госпожой Стрельниковой он познакомился несколько лет назад в Лондоне.
Мало ли с кем могла познакомиться госпожа Стрельникова...
Однако после этого знакомства начался стремительный политический взлет Ларисы Ивановны. Вы правы, люди знакомятся и расстаются, иногда на время, чаще навсегда. В данном случае, мягко скажем, дружба из года в год крепчала. — Господин Би вскрыл конверт, вытащил фотографии, протянул Турецкому. — Полюбопытствуйте.
Фотографии были сделаны в ресторане, где сиял улыбкой Ваня Бурят, и в гостиничном номере, где Павлов и госпожа Стрельникова находились в весьма откровенных и недвусмысленных позах.
Страстная женщина, — развел руками Турецкий. — Что поделаешь?
Мы тоже так считаем, а потому и не придаем значения сексуальной жизни госпожи Стрельниковой.
Но это компромат, и очень серьезный.
Господин Би аккуратно сложил фотографии, сунул
их в конверт и подвинул собеседнику.
Они могут пригодиться в Москве людям более заинтересованным в данном сраме, чем вы, господин Турецкий. Пожалуйста. — Шеф закурил, несколько раз затянулся дымом. — И последнее, чтобы уже не возвращаться к данному вопросу... В одном из швейцарских банков на имя господина Павлова открыт счет. Порядка десяти миллионов долларов. — Господин Би умолк, проверяя по лицу Александра произведенное впечатление от сообщения. Но, поскольку он ничего особенного не прочел, решил добавить: — А у госпожи Стрельниковой счет на шесть миллионов американских долларов.
Разрешите? — потянулся к пачке сигарет Турецкий. — Хотел отвыкать, да где там... — Он прикурил от зажигалки, предупредительно зажженной шефом, с наслаждением вдохнул ароматный дым„ — Сведения, конечно, точные?
Можете не сомневаться.
Вам известно, где сейчас находится господин Павлов?
В Соединенных Штатах. — Господин Би хитровато прищурил глаза. — И тоже непонятно, какая связь может существовать между полковником безопасности и обычным карточным шулером?
Казино входит в сферу его деятельности, — припомнив слова Саргачева, ответил Турецкий.
Да, конечно, — легко согласился господин Би. — Вас не удивила моя просьба побеседовать наедине?
Не особенно. Я действительно очень старался быть внимательным при чтении документов, но, к сожалению, не нашел ни строчки о встрече Саргачева с господами Каном и Ивановым.
В нашей работе, как вам хорошо известно, немалую роль играют особые обстоятельства.
Я так понимаю, что спецслужбам Гонконга господа типа Джека Кана не по зубам? — задал прямой вопрос Турецкий.
Господ типа Джека Кана не существует. Он один. Кстати, какое впечатление он произвел на вас?
Самое хорошее.
Вот и на меня он производит самое хорошее впечатление, — довольно улыбнулся шеф.
Он произвел бы прекрасное, если бы мне не было известно, что он стоит во главе мафиозных структур Гонконга, связанных с наркотиками и торговлей оружием.
Что зазорного в том, что господин Кан торгует оружием?
Смотря каким.
Господин Би долго и пристально смотрел в глаза собеседника, встал и, дымя сигаретой, начал расхаживать по кабинету, потом резко остановился.
Я, как послушный чиновник, подчинюсь любому законному правительству, которое придет на смену нынешней власти. Но я приложу все силы, чтобы смена произошла бескровно или хотя бы с малой кровью. Для этого нам нужна, необходима помощь ваших спецслужб.
Признаться, не вижу связи...
Мы всерьез обеспокоены безмерным, беспрецедентным обогащением гонконгских воротил наркобизнеса. Наличная валюта поступает из России по каналам вашей мафии. Не ручейком, не речкой, потоком! Отмыты миллиарды долларов, огромный процент от которых лежит на счетах наших мафиози. Но если имеются деньги, то будет и оружие. Любое. И оно в нужный момент сработает. Я не хочу жертв, не хочу крови... Вы поняли?
Да, господин Би.
С первой встречи я почувствовал к вам доверие. Прошу донести мои слова до людей самого высокого ранга, но которым вы доверяете.
Я постараюсь.
Рад был познакомиться. Когда вы улетаете?
Вероятно, сегодня ночью.
Можете доложить, что гонконгская полиция с честью выполнила свой долг: убийца найден и опознан.
И разумеется, им оказался господин Цзэн?
Разумеется, — подтвердил шеф.
Цзэн был опознан госпожой Ляньсан?
А кем же еще? Она является очевидцем — единственным достоверным свидетелем. Правда, опознала она не живого Цзэна, а всего лишь его труп. С некоторым трудом, но опознала.
Вода, особенно морская, сильно, порой до неузнаваемости, меняет внешность жертвы...
Вы очень догадливы, господин Турецкий.
Моя основная профессия — дела уголовные.
И еще. С сегодняшнего дня госпожа Ляньсан — владелица коттеджа на берегу моря, уютного пляжа и русской баньки, — хитровато улыбнулся господин Би. — Счастливого полета!
До свидания.
В Москву прилетели в десятом часу утра, а в одиннадцать Турецкий уже сидел в кабинете зампрокурора России Меркулова. Костя внимательно выслушал рассказ следователя, который длился не меньше получаса, не прерывал, не задавал вопросов, одновременно медленно прочитывая документы из папки господина Би.
Подобьем бабки, — проговорил он, когда Турецкий умолк. — Вначале по первому вопросу. Убийство... Что еще ждать от капиталистов-империалистов? Рука руку моет. Дело шито белыми нитками. Какой там Цзэн? И ежу понятно, что дело Ваниных рук. На нем смертей много. Одной больше, одной меньше, какая разница... Причина? Может, бабу не поделили... Как ее? Ляньсан! Хороша, говоришь, девка?
Я не видел. Грязнов нахваливает.
А может, и не Ваня, — изменил свое мнение Меркулов. — Для чего ему-то понадобился труп вождя?
Я тоже поначалу сомневался, но Саргачев убедил.
И чем же он тебя убедил?
Надоело, мол Буряту кормить, одевать и обувать беспутную камарилью Кузьминского!
Ay него есть доказательства, что именно Ваня одевал и обувал? Нету. Ты там, в Гонконге, ничего такого не приметил?
Приметил.
Ну?
Проституток на каждом шагу.
—Этих приметить нетрудно, — спокойно сказал Меркулов. — А Грязнову Бурят, случаем, не проболтался? После баньки-то небось приняли.
Слава дело свое знает туго. Видишь, чего раздобыл, — указал на фотографию Веста Турецкий.
Погоди. Дойдем и до фотографий. Нам с тобой, Саша, докладать придется о, так сказать, трагической и внезапной смерти Кузьминского.
Официально и без нас доложат, а копии материалов следствия, переданные мне господином Ши, перед тобой.
Мы-то сомневаемся...
Кому нужны наши сомнения, Костя? Они там, наверху, рады-радешеньки, что отделались наконец- то от головной боли! Может, тоже руку приложили? Я почем знаю!
Во! — приподнял палец Меркулов, нашел в бумагах донесение агента и прочел: — «...На встрече присутствовал г. Павлов Анатолий, редактор издательства «Прогресс».