Расскажу то, о чем смогли сообщить эти вшивые телохранители... Вышел Ефим Аронович из подъезда прокуратуры, они, как обычно, за ним. Ничего такого не приметили, никого вроде не было, внезапно какая- то неведомая сила схватила их за волосы, и больше ничего они так и не припомнили.
Подбежали к ним, нагнулись, лежат неподвижно, на лбах синяки размером с гусиное яйцо. А у Фишкина уже нет пленки с записью. Все.
Саргачев вдруг громко рассмеялся.
Ничего смешного не вижу, — мрачно произнес Городецкий. — А если на месте Фишкина окажусь я?
Верно заметили, Альберт Георгиевич. Зверь, — резко прекратив смех, сказал Саргачев. — «Русский волк» Демидыч.
Точно! Так его в агентстве называют. Демидыч.
Так вот, приказа отдавать не советую. В противном случае ваша жизнь продлится ровно столько, сколько понадобится времени выйти на ваш след.
Кому?
«Русским волкам».
Они могут вообще не выйти.
Исключено. Сутки. Самый большой срок.
Вы так уверенно говорите, что у меня возникают самые бредовые ассоциации...
Я был в Афгане, — коротко ответил Саргачев, при этом так посмотрел на собеседника, что тот все понял.
Приказа не будет.
Пострадавшим передайте, во-первых, соболезнование, во-вторых, посоветуйте им все забыть. И лучше навсегда.
Передам. Но люди есть люди, и...
Без всяких «и»! Заплатите. И заплатите сумму, достаточную для того, чтобы все четверо молчали. Я вам говорю, и говорю серьезно, пришьют этого зверя — не будет ни вас, ни ваших охранников, ни вашей фирмы.
Даю слово, — посерьезнел Городецкий.
Перейдем снова к господину Фишкину. Какими средствами располагает, фирма, если понадобится залог?
Смотря каким будет залог.
Не меньше полутора миллионов баксов.
Ив этом случае Ефим Аронович будет выпущен на свободу?
Без права выезда. Тем более — вылета.
Для Ефима Ароновича фирма изыщет средства, а если при освобождении ему возвратят банковский чек, то проблем вообще никаких не будет.
Все вещи, изъятые при аресте, возвращаются.
Звонить адвокату?
И немедленно.
Городецкий набрал номер.
Добрый день, Анатолий Евгеньевич! Угадали. Я. Спасибо, на здоровье не жалуюсь. Но жалуется другой ваш пациент... И опять вы угадали! — Городецкий прикрыл мембрану рукой, обратился к Саргачеву: — Какой орган ведет следствие?
Следственная часть Генеральной прокуратуры.
Следственная часть Генеральной прокуратуры, Анатолий Евгеньевич. Следователь? Вероятно, Федотова Лилия Васильевна или ее шеф — Турецкий. Знаете? Ну, это уж, как говорится, ваши заботы. Сейчас и поезжайте, чего тянуть! Всего доброго! Жду сообщений! — Городецкий положил трубку, посмотрел на полковника. — Только бы он не раскололся до встречи с адвокатом...
Он уже раскололся. И давненько.
Не слышал ничего от него такого...
Графическая экспертиза установила, что подписи от имени Федотовой, выполнены лично Фишкиным.
То есть экспертиза этот факт установила категорически? И без сомнений?
Да. И это самая важная улика. Если не появились другие, — задумчиво ответил Саргачев.
Что вы имеете в виду?
Но ведь Фишкин-то сидит! О чем с ним наедине беседовал Демидыч, когда он отключил телохранителей, мы не знаем.
Уверен, у вас есть такая возможность.
Перейдем к нашим делам, — вернулся к началу разговора Саргачев.
Сейф? — не сразу сообразил Городецкий. — Может быть, подождем ключик? Сами не вскроем. Если только взорвать. Сейф бельгийской работы, а бельгийцы, если вы знаете, понимают толк в секретных запорах.
Значит, его необходимо вывезти из фирмы.
Минутку! —хлопнул себя по лбу Городецкий. — Все документы, касающиеся продаж недвижимости, у Федотовой! Вот и протокол изъятия! Пожалуйста!
Что же вы мне голову морочили? — прочитав документ, сказал недовольным тоном Саргачев.
Забыл.
Такому крупному бизнесмену забывать про подобные вещи непозволительно, — назидательно проговорил полковник.
Все документы, кроме трех, подлинные. В них имеется настоящая виза — подпись бывшего юрисконсульта Федотовой.
Не в этом дело, — возразил Саргачев. — Я же сказал, все документы, в которых имеется подпись вице-премьера, должны исчезнуть. И это не моя прихоть.
Как только документы будут возвращены, вы получите их.
По-моему, мы обо всем договорились?
Мне очень хотелось бы поговорить с вами в более уютной обстановке, — протягивая визитку, сказал Городецкий. — Звоните в любое время.
Спасибо.
Когда похороны Андрея Андреевича? — уже про- ножая гостя, задал вопрос Городецкий.
Видимо, послезавтра. Ждут родителей. Прихватило сердчишко у Клавдии Владимировны.
Вы знали даже родителей Андрея? — удивился Городецкий.
Саргачев вместо ответа протянул руку.
А я ведь предупреждал его, чтобы был осторожен. Впрочем, он рано или поздно кончил бы тем же самым. Его сгубила доверчивость.
И о чем же вы его предупреждали? — поинтересовался полковник.
Андрей зафиксировал свои гениальные расклады в компьютере. А за подобную вещь расплачиваются только жизнью.
Он был не только доверчив, но и глуп, — резко выговорил Саргачев. — О подобном молчат.
Он и молчал.
Но вы-то знаете.
Мы уважали друг друга. Так мне, по крайней мере, казалось. В минуту откровения он рассказал о компьютере. О своей программе.
Посоветовали бы ему выбросить этот компьютер, разбить, утопить!
Именно последнее я ему и посоветовал.
И что же? Исполнил он ваш совет?
Теперь ясно, что не исполнил.
Да, если он мог откровенничать с вами, то почему не пооткровенничать с кем-либо другим?
Могла быть и другая причина...
Какая? — поспешно вырвалось у полковника, и эта поспешность не ускользнула он внимания Городецкого.
Служба безопасности тоже не дремлет. Андрей был на крючке.
Не дремлет, — согласился Саргачев, облегченно переводя дыхание. — До свидания.
До свидания.
После ухода полковника Городецкий сел за стол и задумался. Саргачев произвел на него двоякое впечатление. С одной стороны, чувствовалась в нем огромная сила духа, решительность, прямота, граничащая с грубостью, с другой — и это тоже почуял Городецкий своим звериным нюхом — была в полковнике какая-то не то чтобы неуверенность, но состояние, при котором человеку надо было на что-то решиться, свершить дело, для которого пока, вероятно, еще не созрели условия. Городецкий уловил в глазах собеседника обеспокоенность, особенно при прощании, когда явно прочиталась она во всем его поведении при в общем-то незначительном замечании о причине откровенности Андрея. Если он знает родителей Веста, то уж самого-то его сам Бог велел! И потом, он не ответил на вопрос Городецкого о знакомстве с родителями, ушел от него, начал прощаться, что само по себе тоже насторожило Альберта Георгиевича. И вообще, что он за человек, откуда взялся, почему все дела вице-премьера ведет он, полковник Саргачев? Подозрительно и то, что имеет он какие-то неясные связи с «русским волком» Демидычем. А если Андрей пооткровенничал с ним? Стоит поинтересоваться, что за птица такая полковник Саргачев Валерий Степанович...
Эпизод, в котором фигурировал Фишкин, был поручен молодому следователю Коле Чижову, поскольку Федотова была допрошена как свидетель.
Ефим Аронович Фишкин, до этого выглядевший несколько растерянным, внезапно круто изменился. Он потребовал немедленной встречи со своим адвокатом и замкнулся, отказался от дачи показаний. И его адвокат, известный всей интеллектуальной Москве, выигравший немало глухих дел, Вержбицкий Анатолий Евгеньевич, сразу же по прибытии к следователю потребовал от Чижова немедленного свидания со своим подзащитным.
Через два часа следователь и адвокат приехали в Матросскую Тишину.
Что же вы, Ефим Аронович? Будто младенец! — с поддельным гневом набросился адвокат на Фиму, когда того ввели в следственный кабинет. — Мы с вами, по- моему, договаривались! Никаких бесед со следователем без меня! Извините, Николай Афанасьевич, мне хотелось бы переговорить с господином Фишкиным наедине.
Не вижу в этом необходимости, — сухо ответил Чижов.
Хорошо, — тут же согласился адвокат. — Следователь ознакомил меня с некоторыми материалами вашего дела и объяснил причину вашего задержания, Ефим Аронович, — обратился он к подзащитному. — И, надо сказать, у меня возникли вопросы, на которые, надеюсь, вы дадите конкретные ответы.
Я постараюсь, — сказал Фишкин.
До приезда сюда я побывал в вашей фирме и услышал историю, рассказанную охранниками. Сама эта история уже уголовное преступление. Правда ли, что неизвестный нанес удары, парализовал и обезоружил ваших сотрудников?
Правда, — ответил Фима.
В чем причина этого нападения?
Он же магнитофон у меня забрал!
Кто?
Этот человек, он, видимо, телохранитель Лилии Васильевны Федотовой...
Человек, забравший магнитофон, действительно телохранитель Федотовой? — обратился адвокат к следователю Чижову.
Я этого не знаю.
Для чего этому человеку, телохранителю, понадобился ваш магнитофон? — продолжил разговор адвокат Вержбицкий.
Вероятно, чтобы прослушать пленку.
И что было записано на пленке?
Наш разговор со следователем Федотовой.
Значит, у телохранителя была важная причина для изъятия у вас пленки. О чем шел разговор?
Была затронута фамилия очень большого человека...
Смелее, Ефим Аронович, смелее!
Вице-премьера Стрельниковой.
Очень интересно! — присвистнул адвокат. — И по какому же поводу?
Мне думается, что Федотова поступила неосторожно, бросив тень на члена правительства. Она как бы обвинила ее в темных делишках.
Еще интереснее! В чем конкретно заключалась эта «неосторожность»?
Теперь я дословно не помню, но ведь можно прослушать пленку.
Я поговорю с Федотовой. Выясню этот факт, — сказал следователь Чижов.