Точно, так и было. Тогда Бешеный с удивлением заметил в кадре и генерала Богомолова. В том информационном выпуске генерал появился на экране лишь на мгновение: его изображение наплывом вытеснило другое лицо — лицо собеседника Лютого.
А кто рядом с Лютым? — как бы между прочим, словно обращаясь к себе, а не к Богомолову, спросил Савелий.
Хозяин кабинета молча поднял глаза к потолку, явно подразумевая некие недоступные простым смертным заоблачные выси.
Вот как? — искренне удивился Савелий. — Это что, ваш новый начальник?
К ФСБ он имеет лишь самое косвенное отношение. Представь, даже мне о нем практически ничего не известно. Даже я не знаю ни его фамилии, ни имени–отчества, не говоря уже о занимаемой должности. — Генерал недовольно поджал губы. — Знаю лишь его служебный псевдоним — Прокурор. И еще, что он стоит во главе какой‑то специальной сугубо секретной кремлевской службы, которая вроде бы параллельна нашей.
Откуда у вас эта кассета?
А все из той же квартиры, на Новочеремушкинской, где ты бился с Лютым. Сотрудники РУОПа во время обыска обнаружили на полу ее обломки. Она была повреждена, точнее, вдребезги разбита. Будто полк солдат по ней протопал. Но, как видишь, кое‑что удалось восстановить.
Савелий вспомнил брошенный ему в голову и разбившийся о стену видеомагнитофон. Удивительно, что после их схватки с Лютым еще можно было что‑то восстановить.
А видеозапись — дело рук того умельца, который навсегда остался на кухне? — догадался Говорков.
Да. Звался он Вадим Андреевич Петров. Кстати, бывший наш коллега — отставной майор союзного КГБ. Из Седьмого управления, той самой печально знаменитой «наружки». Экспертиза установила, что он скончался от пулевых ранений примерно полтора месяца тому назад.
Но что связывает Лютого и этого… как вы его назвали — Прокурора? Неужели они работают в одной связке? Это настолько невероятно, неправдоподобно, что… — Савелий пожал плечами. — Но тогда о каких конкурентах, о какой жуткой тюрьме идет речь в этой записи? — недоумевал Бешеный. — И какие улики могут оказаться на суде неопровержимыми?
Пока ничего сказать не могу. — Богомолов выглядел явно растерянным и сильно озадаченным.
Взглянув на него, Савелий понял: у Богомолова наверняка есть собственные предположения на этот счет, но по каким‑то непонятным причинам он не хочет ими делиться, во всяком случае пока.
Наверняка Лютый проник в ту квартиру, чтобы завладеть записями, — медленно произнес Говорков, затем, немного подумав, продолжил свои логические построения: — Отсюда можно сделать вывод: эти записи его в чем- то и перед кем‑то компрометировали. Но почему тот «топтун», бывший майор Петров, решил следить? И за кем? За Нечаевым? Или за Прокурором? Или за обоими?
Вряд ли инициатива исходила от него, — напомнил Константин Иванович очевидное. — Скорее всего, он выполнял чей‑то заказ.
Чей?
А вот этого я не знаю. — Взглянув на перекидной календарь, Богомолов продолжил озабоченно: — Сегодня пятница. В понедельник попробую связаться с Прокурором. Покажу ему запись.
Вы уверены, что это необходимо? Вы полностью доверяете этому человеку?
Не требуй от меня однозначных ответов! Пока могу сказать одно: в моем представлении Прокурор — человек кристально честный, порядочный и справедливый. Уж если такие люди будут сотрудничать с бандитами, весь мир перевернется вверх дном, а мне пора на покой. — Генерал с грустью вздохнул.
Очень хочется, чтобы вы оказались правы, — заметил Савелий.
Константину Ивановичу не удалось связаться с Прокурором ни в понедельник, ни в последующие дни. Спустя час после встречи с Говорковым генерала вызвали к начальству.
Приказ руководства удивил и обескуражил.
Он гласил: все предметы, обнаруженные по адресу: Новочеремушкинская улица, дом 22«г», квартира 68, сдать немедленно. Никаких копий не делать, а об информации на восстановленной видеокассете забыть навсегда!
Приказы, как известно, не обсуждают — их выполняют. И Богомолову ничего не оставалось, как подчиниться.
Почему эти кассеты так заинтересовали начальство?
Какова связь между лидером сабуровской организованной преступной группировки и законспирированной кремлевской спецслужбой, целей, задач и методов работы которой, не говоря уже о названии, Богомолов не знал?
Сколько ни спрашивал себя об этом Константин Иванович, ответа так и не нашел…
24Первые итоги
Огромный, неповоротливый джип «Шевроле- Блейзер» стремительно мчался по окраинной московской улице, рассекая лужи и разбрызгивая жидкую глину.
За рулем сидел Максим Нечаев. Привычно взглянув в зеркальце заднего вида на случай возможного «хвоста», он ничего особенного не заметил.
С тех пор, как неделю назад в квартире на Новочеремушкинской он лишь чудом избежал сперва смерти, а затем и ареста сотрудниками СОБРа, мысль о неизменном преследовании укоренилась в его сознании.
…Неизвестно, чем бы закончился тогда поединок с голубоглазым, если бы Максим не применил один из приемов, который он хорошо освоил год назад на подмосковной базе КР.
Когда голубоглазый навел на Нечаева пистолет, тот понял, что сопротивляться, не имея оружия, да еще в замкнутом пространстве комнаты, чистое безумие, и за какую‑то долю секунды до выстрела упал на пол, симулируя смерть. Рана на его груди, у самого сердца, выглядела вполне натурально. Как нельзя кстати пришлась ампула с кровью, которую Лютый всегда носил с собой на такой вот случай, и сейчас, в нужный момент, ее раздавил. Голубоглазый и купился на эту липу.
Что и говорить, неизвестный, охотившийся за ним по всей Москве, оказался достойным противником. Вряд ли парень работал от себя, наверняка выполнял чей‑то заказ.
Но чей?
У Лютого были две версии.
По первой — киллера нанял Кактус по его, Нечаева, душу.
По второй — этого человека навела на след Максима некая государственная силовая структура. Но уж точно не ментовская и не руоповская: последовательность событий свидетельствовала сама за себя. Какой смысл отправлять в квартиру группу захвата на завершающем этапе операции? Проще было вначале передать вооруженных до зубов сотрудников СОБРа в оперативное распоряжение того неизвестного?!
Вспомнив об оцеплении, выставленном у дома 22«г», Нечаев не смог удержаться от пренебрежительной ухмылки. Оцепление состояло всего из одного человека. Всего лишь один боец маячил у подъезда, наблюдая за входящими и выходящими. Что мог сделать одиночка? Удивительно, но РУОП, всегда отличавшийся грамотностью в подобных акциях, не догадался поставить своих людей с торца «хрущевки», под окном спальни квартиры номер 68. Максим, удачно приземлившись прямо в сугроб, успел не только подняться, но и отбежать от места падения метров на тридцать. Правда, караульный спохватился довольно быстро, даже выпустил по беглецу короткую очередь из десантного автомата, не причинив, однако, ему никакого вреда.
Оглянувшись, Лютый успел заметить, как из окна гостиной красиво вылетел и его соперник.
Прыжок был столь удивителен и профессионален, что он невольно им залюбовался, но когда увидел, как неизвестный противник подхватил свое оружие, мелькнула мысль: чего он‑то стоит, чего ждет? Бежать нужно!
Через минуту Максим был в соседнем дворе. Там ему вновь фантастически, невероятно повезло. Заметив одиноко стоящий микроавтобус «скорой помощи», Лютый подбежал к нему и, ударом ребром ладони под левое ухо отправив водителя в состояние бессознательного покоя, вытащил того из кабины и заботливо опустил на снег. Замерзнуть не успеет: врача и медсестры в «скорой» не оказалось — машина, наверное, прибыла по вызову, и теперь, скорее всего, они находились у больного в квартире и скоро вернутся.
Осторожно, стараясь не привлекать внимания, Лютый вырулил на Новочеремушкинскую улицу, затем на Ленинский, проехал метров сто, включил проблесковый маячок и, справедливо игнорируя правила дорожного движения, помчался по свободной полосе в сторону Юго–Запада — там, на окраине города, была одна из его многочисленных конспиративных квартир.
Не доезжая до своего дома километра два, беглец, естественно, оставил захваченный медицинский «рафик», предварительно стерев со всех поверхностей возможные отпечатки своих пальцев.
Закончив, Лютый, сторожко оглядываясь по сторонам, быстро добрался до своего тайного убежища.
Следующую неделю Лютый почти не выходил из дома: отлеживался, зализывал раны, а кроме того, не теряя времени, завершал составление информационной базы данных на сабуровскую преступную группировку.
Нечаев, некогда служивший в оперативно аналитическом подразделении Лубянки, всегда отличался основательностью и скрупулезной пунктуальностью в подобных делах.
На дискетах и мультимедийных компакт–дисках он записал подробное досье на всех более- менее влиятельных сабуровских, их координаты, психологические портреты, сильные и слабые стороны, взаимоотношения внутри группировки, домашние и юридические адреса подшефных бизнесменов, банковские реквизиты.
Склонный к аналитике, Максим детально описал и проанализировал схему «разделения труда» своих бывших подопечных: это звено занимается махинациями с ценными бумагами, это — контролем за нелегальной торговлей цветными металлами, это — сидит на производстве фальшивого спиртного, а вот это — простые «чистильщики».
На отдельных накопителях хранилась подробнейшая информация о датах, местах, обстоятельствах, особенностях тех или иных преступлений, совершенных сабуровскими за все время существования группировки: вымогательствах, грабежах, финансовых махинациях, отмывании денег, убийствах конкурентов и несговорчивых дельцов, возможных свидетелях и предпочтительных способах давления на преступников в ходе следствия…
Это и были те самые улики, о которых говорил руководитель засекреченной кремлевской спецслужбы с загадочной аббревиатурой «КР».
Работа, воистину титаническая, была завершена лишь к данному утру, и всего час назад Максим, рискуя всем, забрал со стоянки последнюю оставшуюся в его распоряжении машину — огромный джип «шевроле–блейзер».