часов до драфта звонили в «Кливленд», чтобы узнать, не хотят ли те рассмотреть вопрос об уступке права выбора первого номера. Но это было скорее проверкой (хотели убедиться, что никто больше не подсуетился с таким предложением), нежели действительно попыткой совершить такую скандальную сделку.
– Как мы и предполагали, их это не заинтересовало, – говорил Кики Вандевеге, в 2003-м занимавший должность генменеджера «Наггетс».
Все так, «Кавс» не были в этом заинтересованы: они несколько месяцев вели Леброна, талант, выросший у них во дворе, того, кто, как они были убеждены, мог изменить их клуб навсегда. Отказ от права выбора в их планы не входил. И ожидание, которое витало вокруг Леброна, делало эту минуту, это объявление комиссара Стерна торжественным: если парень из Акрона реализует хотя бы половину того, на что способен, если он талантлив хотя бы наполовину так, как о нем говорят, этот миг станет историческим, одним из тех, что меняют лигу навсегда. Так что лучше помолчать и послушать.
– Под первым номером на драфте НБА 2003 года «Кливленд Кавальерс» выбрали…
Стерн произнес это с едва заметной улыбкой и сделал театральную паузу, как и предписывает ритуал.
И назвал имя, которое ждали все:
– Леброна Джеймса.
Зал отреагировал чем-то средним между «у-у-у» и возгласами изумления: условный рефлекс требовательной публики. Ничего личного – так было раньше, так будет всегда. Леброн их даже не услышал. Его мечта стала реальностью: он в НБА, его выбрали под первым общим номером драфта. И он будет играть в «Кливленде», в сорока минутах езды от того места, где вырос. Перед тобой в такую минуту проносится вся жизнь, все тяготы, которые ты перенес ради того, чтобы оказаться здесь. Лишения, время, проведенное в тренажерке, разочарования, матчи, те усилия, что ты прилагал каждый божий день с того мгновения, когда понял, что твое призвание – быть игроком НБА. Для Леброна это было еще и минутой, после которой его трудное детство осталось в прошлом. Акрон навсегда останется с ним, всегда будет частью и его, и того, кем он хочет стать. Но сейчас все беды позади. Теперь он окончательно перешел ту границу – между Бундоксом и благополучной частью города. Теперь он – Леброн Джеймс из «Кливленда», первый общий номер на драфте‐2003. Какой бы ни оказалась его карьера, никто не отнимет у него эти минуты, эти чувства.
Но есть и обязательная часть этой программы, которую репетируют несколько дней. Леброн должен подняться на сцену и пожать руку комиссару Стерну. Операторы с телекамерами бросились к его столику, как только Стерн произнес его имя. Леброн не мог не улыбаться. Обнял своего агента, сидящего слева, потом пожал руки всем, кто сидел с ним за столиком. Ему подали красную бейсболку с гербом «Кавальерс», как и предусмотрено церемониалом. Леброн надел ее. Потом обнял маму, сидящую тут же. Это было объятие облегчения, но еще и нечто вроде передачи эстафеты: до этой минуты о них обоих должна была заботиться Глория. Она из кожи вон лезла, чтобы вывести Леброна из акронского гетто, она сделала все возможное, чтобы он не чувствовал давящей тяжести нищеты, убожества угла, в который их загоняла жизнь. Глория все преодолела: Леброн вырос сам и вырастил свой талант. А теперь – еще и стал первым общим номером драфта НБА: их мир менялся на глазах, менялся безвозвратно. Драфт и пятилетний контракт на 87 миллионов долларов, подписанный им с компанией Nike несколькими месяцами ранее, стали переломом: их старая жизнь закончилась навсегда. И началась новая. Для Леброна, суперталанта, заполучить которого жаждали все. Но и для Глории тоже.
Объятие – казалось, вечное – длилось мгновение, хотя и было более долгим по сравнению с объятиями других сидящих за его столом. Теперь он должен подняться на сцену, подойти к комиссару, навстречу своей новой жизни. Стерн ждал: он проводил уже девятнадцатый драфт в своей карьере и отлично знал, что требуется делать. Вызывать кандидатов, пожимать руки, улыбаться при фотографировании. Леброн шел уверенно, как актер, прекрасно выучивший свою роль – что он должен делать, где быть, куда смотреть. Как будто он уже сам управлял сценой, ритуалом НБА. Леброн приблизился к Стерну, протянул ему руку. И улыбался, улыбался – как и много раз в своей жизни. Искренняя улыбка парня, которому все удалось, спортсмена, получившего максимально возможное до этого времени признание. Восемнадцатилетнего человека, живущего сейчас в своей мечте. Стерн и Леброн позировали фотографам, потом комиссар показал первому общему номеру, где ему нужно стоять, пока он сделает следующее объявление с трибуны, пожмет руку следующего игрока, перейдет к следующей части ритуала.
Часть собравшихся в зале гордо держали майки «Файтинг Айриш» с номером «23». Другая часть публики, пока Леброн давал интервью в прямом эфире, принялась скандировать:
– Переоцененный! Переоцененный!
Теперь это замечание было уместно: он пока не показал ничего, чтобы действительно считаться новым Джорданом, не проявил того таланта, который оправдывал бы уверенность в огромных ожиданиях от него; с этой минуты ему придется биться в стену скептицизма, его захлестнет море пристрастности, люди будут корить его за каждую ошибку, каждое поражение, упрекать, что он не так хорош, как о нем говорят. Леброн принимал это как фоновый шум. Он уже два года жил под давлением, под беспокоящим вниманием прессы, готовой разбирать каждый его шаг, спрашивать о причинах его выбора – от того, почему он надел белый костюм, в котором он на сцене в церемонии драфта выглядел таким гордым, до того, почему он отдавал пас, когда мог бросать. Он к вниманию привык. И привык к телевидению.
– Быть общим первым номером – это фантастика, – говорил он, пока публика в зале тянула свою канитель: «Переоцененный!» – Я давно об этом мечтал, и мечта наконец сбылась. Сейчас вся работа, проделанная мной, приносит плоды. Наша команда с каждым днем должна играть все сильнее. Лучшим результатом будет тот, которого мы сможем достичь, потому что я чувствую, что мы станем отличной командой. Это будет моей главной целью. Я готов ко всему, что тренер Сайлас будет требовать. Ко всему, что может помочь моей команде побеждать. Не знаю, получится ли выиграть звание лучшего новичка. Мне важнее команда, важнее помогать ей побеждать, помогать партнерам становиться лучше. Личные достижения меня не волнуют. Волнует команда.
Ведущая дала ему выездную, красную майку «Кавальерс». На ней был номер «23» – номер, который выбрал Леброн. Под ним он играл всегда, со времен «Сент-Винсент – Сент-Мэри», он взял его в честь своего кумира, Майкла Джордана. С этим номером он постарается идти по его следам и теперь, когда он официально стал игроком НБА. С этим номером он постарается доказать, что он действительно может стать его наследником.
«Но я не хочу быть новым Джорданом. Я хочу быть Леброном».
Такая ноша, как ярлык «новый Джордан», очень тяжела. К тому времени, когда Леброн ощутил ее на себе, еще до прихода в НБА, она уже многих придавила. Невозможно приблизиться к Джордану, даже на значительное расстояние. Человек, которого единогласно считают лучшим баскетболистом всех времен, уже в третий раз ушел из спорта, когда «Кливленд» выбрал Джеймса на драфте.
В течение своей выдающейся карьеры Джордан преобразил игру, разделив ее на «до» и «после». В НБА он пришел в 1984 году, третьим номером драфта («Чикаго Буллз»), начал завоевывать титулы в 1991-м, был лидером «Дрим-тим» – первой команды, составленной из профессионалов, в 1992-м очаровавшей мир на Олимпиаде в Барселоне и положившей начало всепланетному взрыву популярности баскетбола, плоды которого НБА начала пожинать. Впервые он объявил о завершении карьеры в 1998-м (в период с 1993-го по 1995-й он не играл полтора года, исполняя свою детскую мечту – стать звездой бейсбола), имея за плечами шесть титулов и будучи уверенным в том, что он – лучший игрок планеты. После терактов 11 сентября 2001 года Джордан решил вернуться, на два сезона надев майку «Вашингтон Уизардс», клуба, в котором он стал менеджером. Он не был лучшим на площадке, но от него исходила аура феномена, инопланетянина среди людей. Эта аура коснулась и Леброна, когда они познакомились лично, после того, как он много лет изучал игру Майкла, смотря матчи по телевизору и пытаясь научиться делать то, что делал Джордан.
«КОГДА Я ВЫХОЖУ НА ПЛОЩАДКУ, Я ДЕЛАЮ ЭТО НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ – Я ПРЕДСТАВЛЯЮ ЗДЕСЬ СВОЕ ИМЯ И ВСЕ ТО, ЧТО С НИМ СВЯЗАНО».
Конец эпохи Джордана оставил пустоту в звездной системе НБА. Лига, будучи в первую очередь коммерческим проектом, пыталась эту пустоту заполнить. Претендентов было достаточно: Шакил О’Нил и Коби Брайант в «Лейкерс», Аллен Айверсон в «Филадельфии», Трэйси Макгрэди и Винс Картер, Тим Данкан в «Сан-Антонио» – команде, которая в 2003-м стала чемпионом, победив «Нью-Джерси Нетс» Джейсона Кидда. А еще – Яо Мин, китайский гигант, выбранный «Хьюстоном» под первым номером на драфте‐2002, игрок, благодаря которому НБА стала невероятно популярна в Китае, на важнейшем для глобальной экспансии рынке. В этом списке претендентов был и Леброн. Ожидания от него были огромными: когда тебя называют новым Джорданом, все хотят убедиться, что это на самом деле так. И все в тебе сомневаются.
– Уже были игроки-претенденты на это место, и посильнее него, – говорил о Леброне Карлос Бузер перед тем, как «Кавальерс» выбрали Леброна.
– В НБА нет места восемнадцатилетнему, и неважно, насколько он талантлив, – высказался о нем Фил Джексон, тренер «Лейкерс», а до того – «Буллз» времен Джордана.
«Я могу это сделать, могу справиться с давлением. У меня есть способы».
«Кавальерс», взявшие Леброна на сборы перед стартом сезона‐2003/04, были новой командой (и не только потому, что сделали ребрендинг) по сравнению с той, которая выиграла в предыдущем сезоне семнадцать матчей из восьмидесяти двух, что стало антирекордом лиги. Это, конечно, помогло выбрать Леброна на драфте, но было низшей точкой падения клуба, который никогда не становился чемпионом, никогда не играл в финалах и не выходил в плей-офф с 1998 года.