Когда Леброн покинул Кливленд в 2010-м, он был одной из звезд на небосклоне НБА. Сейчас он сверкал сильнее всех, был сверхмассивным. Был Солнцем, способным давать жизнь всему, что оно освещает, делать все более прекрасным. И, как и четыре года назад, снова настало время решать, где светить дальше.
В первые дни июля 2014 года атмосфера в Акроне была довольно странной. Это было не просто обычное возбуждение от того, что в город приехал Леброн, что он на своей крутой тачке ездит по улицам, на которых рос, по местам, где в фантазиях и сомнениях относительно будущего прошло его детство. На этот раз было что-то большее: всем казалось, что Леброн приехал, чтобы остаться.
Акронцы никогда не отворачивались от него. Когда четыре года назад он решил перейти в «Майами», на улицах Кливленда жгли майки «Кавс» с номером «23». Фраза «привезу свои таланты на Саут-Бич» стала проклятием, богохульством, на ее произношение было наложено табу. Она в мгновение ока превратила Леброна из героя в отверженного, из надежды – в очередное, привычное для города и штата спортивное разочарование.
В Акроне ни о чем подобном и слышать не желали: Леброн был любимым сыном города с того времени, как его талант раскрылся в школе. Он остался любимым сыном и после «Решения», даже с учетом того, как он его объявил. В тот день он мог говорить что угодно, но Акрон он никогда не забывал. Всем было бы приятно, если бы он тогда остался в «Кавс», в команде, выступающей недалеко, менее чем в часе езды от тех людей, среди которых он рос, от большой семьи, помогавшей ему пройти через трудные периоды детства, от тех, кто уберегал его от перспективы стать частью статистики, еще одним парнем, которого забрала улица, от людей, желающих ему превратить свой талант во что-то очень важное. Леброн всегда оставался любимчиком акронцев, даже в те четыре года, что он провел в «Майами». И теперь по городу ходил слух, что он приехал, чтобы не уезжать, решил вернуться в «Кавальерс».
Как только он стал свободным агентом, паломничество фанатов к его замку в «Бат Тауншип» стало еще более многочисленным. Люди, готовые сделать фото, исступленно листающие смартфоны в ожидании новостей, прохаживались с утра до вечера по этой улочке, обсаженной деревьями, напротив того сказочного чертога, который Леброн начал строить на деньги, полученные от первого контракта с Nike сразу после драфта‐2003.
Все в городе были уверены, что он вернется. Рич по большому секрету наладил отношения с Дэном Гилбертом, оскорбленным владельцем «Кливленда», который в 2010-м подпитывал гнев фанатов. Гилберт в адресованном Леброну письме, полном ненависти, обещал, что «Кавс» возьмут титул раньше, чем он. Вышло, конечно, иначе. Джеймс за четыре сезона в «Майами» стал чемпионом дважды, четырежды выходил в финал. «Кавс» рухнули в безвестность, прописались в подвале турнирной таблицы. С того времени, как их покинул Леброн, они исчезли с карты НБА. Город вернулся к статусу «Лузеров у озера» – места, бесконечно далекого от Майами, солнечных пляжей и чемпионского золота.
После поражения от «Сан-Антонио» в финале Леброн понял, что цикл окончен. Уэйд был уже не тем Уэйдом. Да и Бош в плей-офф, похоже, начинал сдавать. Они были закадычными друзьями, их связывали не только победы на площадке, но и отношения вне баскетбола. На совместных обедах и ужинах Леброн и Саванна могли быть настоящими и естественными, Бош говорил о своих отношениях с женой Адриенной, они становились все более разрастающейся семьей, потому что Уэйд привел в нее Габриэль Юнион, актрису, с которой у него были отношения. «Большая тройка» в Майами для Леброна стала тем, чем была «Великолепная пятерка» в школьные времена. Однако настал час расставания. Теперь было бы непросто повторять достижения с «Хит», продолжать накапливать участия в финалах и триумфы. Леброну были нужны другие помощники, другие Робины для его желания быть Бэтменом, другое рыцарство для его царствования, для того, чтобы быть сильнее всех, чтобы побеждать и дальше.
Как и в 2010-м, его статус свободного агента снова стал переломной точкой. Пэт Райли пытался убедить его остаться в «Майами», выстроить вокруг него, Уэйда и Боша новую команду. У обоих тоже заканчивались контракты, но все понимали, что будущее «Майами» зависит от того, какое будущее выберет себе Леброн. Уэйд намеревался остаться: «Хит» был единственной командой, в которой он когда-либо играл. У Боша была другая история: четыре сезона в «Майами» понизили интерес к нему, убедили и его самого, и всю НБА, что он уже не звезда первой величины, хотя и отличный помощник. Нет, все зависело от Леброна.
Он взял отпуск на неделю с детьми и Саванной, ждущей их первую дочку. Когда он вернулся, Рич уже подготовил важную встречу – с Дэном Гилбертом. Хозяин «Кавс» приехал в Майами и сказал Леброну единственное слово, которое могло открыть путь к переговорам о возвращении в Кливленд:
– Извини.
Он произнес его перед всей семьей Джеймса, которая, как и Леброн, была задета обвинениями собственника «Кавс», теми словами, что он написал в минуты гнева и бросил в толпу подданных Короля Джеймса, мгновенно восставших против него после его ухода. Как бы то ни было, то, каким напутствием сопровождался этот уход, все же оставалось пятном на Джеймсе, которое следовало смыть. И мысли о возвращении домой, в Огайо, в его голове начали принимать форму только после извинений.
Встреча с Гилбертом состоялась шестого июля, а на следующий день Леброн поехал в Лас-Вегас, в лагерь, названный его именем, и встретился там с Уэйдом. Дуэйн сказал ему, что планирует остаться в Майами, и попробовал убедить его сделать то же самое. Девятого июля Леброн встретился с Райли, они обсуждали будущее «Хит», формирование нового победного цикла на пепле прошлого. Но «Кавс», в том числе и на командном уровне, все же казались более заманчивым вариантом: у них был потенциальный талант, Кайри Ирвинг, который в феврале стал лучшим игроком Матча всех звезд. Ему было всего 22 года, он был перспективным, не ехал с ярмарки, как Уэйд и Бош. К тому же у «Кавс» было пространство для маневра бюджетом: они могли приобрести даже Кевина Лава у «Миннесоты», 25-летнего, с большим талантом и стремлением показать, что он – звезда.
Леброн взял ночь на размышления.
Утром 11 июля Гилберт получил звонок на сотовый. Когда увидел, что звонит Рич Пол, он схватил телефон.
– Поздравляю, Дэн. Леброн возвращается домой.
Несколько часов спустя последовало официальное объявление от Леброна. На этот раз – никаких шоу, никаких фанфар. Его правда вверена открытому письму, которое было продиктовано за день до того Ли Дженкинсу, обозревателю Sports Illustrated. Ключевые слова были в конце: Леброн возвращается домой.
«В то время, когда еще никого не интересовало, где я играю, я был мальчишкой из Северного Огайо. Там я делал свои первые шаги, там я начал бегать, там я пролил свои первые слезы и кровь. Это особенное место в моем сердце. Я рос на глазах у тех людей, и однажды почувствовал, что я – как будто их сын. Их страсть может даже удушить, но именно она подталкивает меня вперед. Хочу дать им надежду и быть примером всякий раз, когда для этого есть возможность. С Северным Огайо меня связывает большее, чем баскетбол. Четыре года назад я этого не понимал, сейчас понимаю. Помните, как я сидел в Boys&Girls в 2010-м? Я думал, что принимаю трудное решение, чувствовал, что оставляю после себя сложности, которые сам же долго создавал. Если бы я мог вернуться назад, то, хотя и ушел бы, но, конечно, попытался бы все сделать по-другому.
“Майами” для меня был как колледж для других ребят. Эти четыре года помогли мне повзрослеть и стать тем, кто я есть: я теперь лучше и как игрок, и как человек. Я учился в той команде, где хотел играть. Майами всегда будет мне вторым домом – без этого опыта я никогда не смог бы делать то, что делаю сейчас. В “Майами” я поехал потому, что там были Уэйд и Бош. Мы умерили свои запросы, чтобы клуб мог удержать Удониса Хаслема. И было классно, что для Марио Чалмерса я стал как брат. Я был уверен, что вместе мы можем создать что-то чудесное, и так и вышло! Самое трудное для меня сейчас – оставить все то, что выстроил с этими парнями. С некоторыми из них я уже поговорил, с другими еще поговорю. И никто уже не изменит того, что мы сделали: мы братья навсегда. Еще хочу поблагодарить Микки Арисона и Пэта Райли за эти чудесные четыре года. Я пишу это письмо потому, что хотел бы иметь возможность объяснить все так, чтобы меня не прерывали. Не хочу, чтобы кто-то думал: “Он не договорился с Эриком Споэльстрой”, “Он не договорился с Райли”, “Они не сделали ничего, чтобы сохранить команду”, потому что это совсем не так.
Не думаю, что нужна пресс-конференция или вечеринка. Пора посвятить себя работе. Когда я уехал из Кливленда, я уехал с определенной миссией. Хотел выигрывать титулы, и сделал это дважды, но Майами и раньше знал, что это за счастье. Наш же город не праздновал спортивные победы очень давно. Моей целью всегда было выиграть как можно больше титулов, это безусловно так, но самое важное для меня – привезти трофей в Северный Огайо.
Я всегда верил, что вернусь в Кливленд и завершу карьеру здесь, я только не знал, когда именно это случится. На финише сезона я даже не думал, что буду свободным агентом. Однако у меня двое детей, и моя жена ждет третьего ребенка, девочку. Я начал задумываться о том, чтобы моя семья прирастала в моем родном городе. Я получал и другие предложения, но не ушел бы из “Майами” в какой-либо клуб, кроме “Кливленда”.
НИКТО УЖЕ НЕ СОМНЕВАЛСЯ В ТОМ, ЧТО ОН ЛУЧШИЙ ИЗ ДЕЙСТВУЮЩИХ ИГРОКОВ. И ОН, УЖЕ НЕ ЧУВСТВУЯ ДАВЛЕНИЯ И НЕОБХОДИМОСТИ ПОКАЗЫВАТЬ СВОИ ЛУЧШИЕ КАЧЕСТВА, ПОДТВЕРЖДАЛ ЭТО КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА В РЕГУЛЯРНОМ СЕЗОНЕ, УЛУЧШИВ СВОЙ ПРОЦЕНТ ПОПАДАНИЙ, ВЫХОДИЛ НА ПЛОЩАДКУ КАК НАСТОЯЩИЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ.
Чем больше проходит времени, тем сильнее я чувствую, что это было правильное решение, и сейчас я счастлив. Для этого мне нужна была поддержка моей жены и моей матери, которая бывает со мной строгой. Письмо Дэна Гилберта,