освистывание болельщиками “Кливленда”, сожженные майки – пережить все это было непросто. У меня до сих пор двоякие чувства. Было бы легко сказать: “О’кей, я теперь не желаю с ними иметь ничего общего”, но потом я подумал, что у медали есть и другая сторона. Как бы я себя почувствовал, если бы был мальчишкой, болел за спортсмена, который стал для меня примером в жизни и который внезапно ушел? Как бы я к этому отнесся? Я встретился с Дэном, один на один, мужик с мужиком, и мы поговорили об этом. Все ошибаются, и я не исключение. Кто я такой, чтобы дуться?
Не обещаю, что мы выиграем чемпионство. Я-то знаю, как трудно сдержать такое обещание. Мы сейчас к этому не готовы, нет. Конечно, я хотел бы его выиграть в этом сезоне, но я реалист: это будет долгий процесс, дольше, чем тот, что был в 2010-м. Мое терпение подвергнется испытанию, это я знаю – я в необычной ситуации, с молодой командой и новым тренером. Я буду в команде мудрым старцем. Но меня воодушевляет то, что я стану частью коллектива и буду помогать ему достичь такого уровня, которого он не смог бы достичь. Сейчас я вижу себя наставником, и я счастлив работать с этими молодыми талантами. Хочу помогать Кайри Ирвингу стать одним из лучших разыгрывающих НБА, думаю, что могу помочь Тристану Томпсону и Диону Уэйтерсу, и жду не дождусь, когда снова сыграю с Андерсоном Варежао, одним из моих любимых партнеров.
Но достаточно о составе и организации. Думаю, что моя миссия здесь – шире, чем игра в баскетбол. На мне лидерская ответственность во всем, и я воспринимаю ее очень серьезно. Мое присутствие может “делать разницу”в “Майами”, но я верю, что могу сделать больше там, где мои корни. Хочу, чтобы мальчишки из Северного Огайо, как сотни школьников, которым я помогаю из своего фонда, знали, что нет лучшего места для развития. Может, кто-то из них после колледжа вернется домой, создаст семью или начнет свой бизнес. Это все делает меня действительно счастливым. Наше общество, у которого столько проблем, нуждается в талантах. В Северном Огайо никто тебе ничего не подарит, ты все должен заработать. Ты должен потрудиться, чтобы что-то иметь. Я готов принять этот вызов: я возвращаюсь домой».
Возвращение Леброна домой стало землетрясением, сдвинувшим пласты НБА. И изменило то, как его воспринимали. Решение покинуть «Кливленд» ради «Майами» в 2010-м сделало Леброна плохишом, звездой НБА, ничего еще не доказавшей, но объединившейся с такими же первоклассными игроками ради легкого пути к победе. Путь, которым до него никто не ходил. Многим не нравилось то, что он собой представлял. И для многих болельщиков его поражения были справедливыми последствиями принятых им решений, наказанием за его попытки быть больше, чем спортсменом, управлять всем вокруг него, в том числе и способами общения.
С «Майами» Леброн побеждал. И после этих успехов, вкупе с тем, насколько взрывным было развитие его игры и как он изменил свое общение с медиа и фанатами после поражения в финале‐2011, его стали считать более симпатичным. Более человечным. Леброн прошел путем, похожим на путь Джордана, – звездным, когда перед тем, как достичь успеха, приходится почувствовать горький вкус неудач. Он превратил уроки поражений в мотивацию для похода к успеху. В «Майами» Леброн вырос и как человек: возмужал рядом с Саванной, ставшей его женой, был естественен в роли отца, которому скоро должно было исполниться 30 лет, ему сопутствовал огромный успех, и он начал использовать свой голос и вне баскетбола. Он смыл пятно, оставшееся от «Решения», единственным доступным спортсмену способом – победами.
Леброн, выбрав «Кливленд», получил возможность заставить всех забыть об этом своеобразном первородном грехе. Он выбрал более трудный путь, хотя мог бы остаться в Майами, пытаться снова стать чемпионом с Уэйдом и Бошем, пусть тот жизненный цикл команды и казался уже завершенным. Но он решил вернуться домой и сделать то, что никто до него не делал: стать чемпионом с «Кавальерс».
Но он делал это не только ради «Кавс», он пытался вернуть чемпионство в город, не выигрывавший ничего с 1964 года, который и в спорте, и вне спорта был «Лузером у озера». Спортивная история Кливленда сплошь состояла из разочарований, и причиной последней из них стал именно Леброн, когда он предпочел «Кливленду» «Майами». Леброн, который считался местным героем, поднимал упаднический город из забвения и обещал поколениям фанатов наслаждение запахом победы, сам ушел искать ее на стороне. Теперь, когда он это наслаждение испытал, он решил вернуться домой и возобновить свою миссию, прерванную в 2010-м. Не миссия «золотого мальчика», желающего покорить мир, вундеркинда, которому никто не мог и не хотел говорить «нет». А миссия самого сильного игрока из действующих, мужчины, понимающего, что если он добьется успеха здесь, то окончательно войдет в сонм великих, феноменов на века, в сонм Джорданов.
За его возвращением стояла не только лирика, желание вернуться домой или маленькая Жури, родившаяся 22 октября 2014 года, за восемь дней до начала сезона‐2014/15, в Акроне, где родились и росли Леброн и Саванна. Чтобы убедить его вернуться, «Кливленд» согласился дать Леброну контроль. Не в выборе тренера («Кавс» задолго до того, как Джеймс решил вернуться, доверились Дэвиду Блатту – американцу, ставшему легендой Евролиги [7], тренеру-дебютанту в НБА) и не в выборе партнеров, хотя, как и в «Майами» четырьмя годами ранее, возвращение Леброна в «Кливленд» привлекло ветеранов (Майка Миллера и Джеймса Джонса), готовых играть за минимальную зарплату, лишь бы иметь шанс бороться за чемпионство. «Кливленд», «беря» Леброна, согласился всегда быть на поводке, позволил своему лучшему игроку менять обстановку после каждого сезона.
Леброн, подписывая контракт на год с возможностью продления на второй, делал это для того, чтобы максимально увеличить свой заработок. В «Майами» он подвинулся по зарплате, чтобы позволить Пэту Райли построить вокруг него, Уэйда и Боша максимально конкурентоспособную команду. В «Кливленде» же из-за потолка зарплат он не мог сразу подписать максимальный контракт. С точки зрения денег лучшим вариантом был тот, что посоветовал ему Рич Пол: подписать короткий контракт с возможностью продления на следующий сезон, если дела пойдут хорошо. Это не подразумевало автоматического продления каждым летом, но подразумевало рост доходов, если команда, выстроенная вокруг Леброна, будет быстро прибавлять – настолько, чтобы быть на уровне его ожиданий и соответствовать его обещанию принести титул в Кливленд и на север Огайо. Однако для команды это означало «думать в короткой перспективе», иметь непривычно короткое планирование: обычно клуб работал на настоящее, но с прицелом на будущее. Генеральный менеджер Дэвид Гриффин должен был теперь держать в уме только одно – текущий сезон, и думать, как сделать команду настолько конкурентоспособной, чтобы в ближайшем июне она стала чемпионом, подняла над головой Кубок Ларри О’Брайена.
– Когда вернулся Леброн, все стало непросто: недостаточно было включить рубильник, чтобы молодая команда, не выигрывавшая ничего, стала бороться за чемпионство, – рассказывал Гриффин. – Однако Леброн не хотел играть роль генерального менеджера «Кавс», и никогда не желал им становиться. Он был важным партнером в строительстве команды, потому что он по-настоящему болен баскетболом и всегда имел в нем весомое мнение. Но менеджмент не спрашивал его, что нужно делать: Джеймс просто хотел быть лидером на площадке, потому что был одержим победами. Конечно, ни у одной звезды ни в одном виде спорта не было такого влияния, как у него, с его-то годовым контрактом. Это стимулировало «Кливленд» стремиться к немедленному результату. Но Леброн никогда не был проблемой и никогда не лез в процесс принятия решений больше, чем мы того хотели.
То, как напряженно «Кливленд» думал о настоящем, а не о будущем, стало совершенно ясно задолго до начала сезона. В конце августа «Кавс» взяли Кевина Лава, обменяв в «Миннесоту» Эндрю Уиггинса, которого взяли под первым номером на драфте всего два месяца тому назад, и загадочного Энтони Беннета, неожиданного первого общего номера драфта‐2013, чей дебютный сезон оказался просто кошмарным. Уиггинс был неограненным алмазом, требующим обработки, Лав же – состоявшимся игроком: Джеймс уже откровенно поговорил с ним, и тот был готов помогать команде с чемпионскими амбициями.
«Кливленд» начал скромно – так же, как и «Майами» в первом сезоне Леброна. Джеймс предсказуемо был центром притяжения, но вокруг него отнюдь не было небесных тел, еще не сложились условия, при которых происходит Большой взрыв; эта вселенная еще только должна была сформироваться, в ней еще требовалось определить – кто должен вращаться на ближайшей к Леброну орбите, а кто – на периферии. К тому же Блатт был тренером-личностью: если НБА – это экосистема, в которой на первом месте стоят игроки, то в Евролиге командуют тренеры. И Блатт привык командовать.
«Кавс» завершили календарный 2014-й год с 18 победами и 14 поражениями. Гриффин понял, что нужно пошевеливаться: пятого января он провернул сделку на троих с «Нью-Йорком» и «Оклахомой», результатом чего стал приезд ветерана Джей Ар Смита и защитника Имана Шамперта – сделку, в которой генменеджер «Кавс» принес в жертву молодого Диона Уэйтерса, а спустя два дня в обмен на два будущих выбора на драфте взял из Денвера русского центрового Тимофея Мозгова. Состав стал больше походить на тот, что представлял себе Леброн: он – Бэтмен, Ирвинг и Лав – два Робина, вокруг них – ветераны, отлично знающие, насколько важно подойти к плей-офф в форме, чтобы стать чемпионами. И понимающие, какая цель ставится на грядущие три месяца регулярного сезона: убедиться, что «Кавс» прошел достаточную обкатку для того, чтобы с середины апреля следовать за Леброном в его новом путешествии к финальной серии.
«Кливленд» выиграл 24 из оставшихся 33 матчей, и к плей-офф подошел в статусе второй команды Восточной конференции. Первый раунд – прогулка против юнцов из «Селтикс», 4–0, но в последней встрече серии Лав почувствовал боли в плече, и его сезон закончился задолго до финала. «Кавс» по инерции двигались вперед: 4–2 во втором раунде против «Чикаго», а в финале Конференции смели с дороги «Атланту Хоукс», ставшую лучшей в регулярном сезоне.