За эти годы Шрам много раз повторял одно и то же. В самом начале её отказы были быстрыми, гневными и бескомпромиссными. Она – королева Муфасы и никогда не будет чьей-то ещё. Но когда львица смотрела на еду, которую так небрежно ел Шрам, её желудок принимался урчать, и говорить «нет» становилось всё труднее и труднее. Ей было известно, что все его обещания – ложь. Что даже если она согласится стать его женой, он ни за что на свете не поделится своей едой с другими львицами. Его армия гиен никогда этого не позволит. И всё же часть её задавалась вопросом: а что, если единственный способ дать другим львицам надежду – это принять его предложение?
Но эта ужасная мысль покинула её сознание так же быстро, как и появилась. Сараби покачала головой. Она никогда и ни за что на это не согласится.
– Я же тебе говорила, – сказала львица, – что никогда не стану твоей королевой!
Оставив добычу, Шрам поднялся во весь свой рост. Он посмотрел на Сараби сверху вниз и медленно покачал головой. Её ответ, казалось, не удивил его, но вот его ответ застал её врасплох.
– Тогда с этой минуты, – сказал он, проходя мимо, – львы будут есть после гиен.
Махнув Шензи и остальным, он стал наблюдать, как они проносятся мимо него и набрасываются на добычу. Рычание падальщиков заполнило воздух. Какое-то время лев смотрел на них, а потом повернулся к Сараби спиной.
– А после них не так уж много останется.
Больше ничего не добавив, король проскользнул в логово. Сараби посмотрела ему вслед, и её охватило ужасное чувство. Что же она наделала?
Глава пятнадцатая
Джунгли затихли, солнечный свет пробивался через облака. Лучи были яркими, но не испепеляющими, и температура оставалась комфортной, поэтому животные выбирались из своих гнёзд или нор на поиски пропитания.
Выбрав дерево посочнее, чёрнопятая антилопа импала подняла голову и принялась жевать листья. Ветви шуршали, соприкасаясь с её длинными рогами, а когда облака расступились, солнце осветило золотисто-коричневую шкуру животного.
Внезапно где-то рядом хрустнула ветка.
Импала тут же замерла и беспокойно принялась оглядывать заросли деревьев и высокую траву. Ничего не увидев, она успокоилась и решила вернуться к еде, и в этот момент из травы прямо на неё выскочил огромный лев.
Импала завопила и отпрыгнула в большой куст.
Лев замер как вкопанный. А потом улыбнулся.
– Эй! – обратился он к антилопе. – Ты это видела? Я почти поймал ту бабочку! – Он склонил голову набок. – Почему ты прячешься в кустах?
Он совершенно не осознавал, что кажется импале страшным голодным хищником, а вовсе не дружелюбным львом, которого все знали и любили в этих джунглях.
Под взглядом озадаченного Симбы антилопа дрожащим голосом попрощалась и понеслась прочь. А он так и стоял, глядя на то место, где импала скрылась за деревьями, когда к нему подошли Тимон и Пумба. Тимон, увидев, что друг расстроен, положил лапку на львиную гриву, теперь длинную, густую и тёмно-рыжую.
– Симба, – сказал он, качая головой. – Подобное создание никогда не будет доверять таким, как ты.
– Почему нет? – спросил Симба. Он не понимал. Ему хотелось всего лишь поймать бабочку, а не вредить импале.
Махнув лапой, Тимон пошёл обратно к их поляне. Какое-то время все трое хранили молчание, и мысли Симбы дрейфовали, как облака над головой. Прошли годы с тех пор, как лев последний раз чувствовал себя изгоем, каким он был в свой первый день в джунглях. В самом начале он знал, что медоед, попрыгунчик и даже навозный жук относятся к нему насторожённо. Они видели в маленьком львёнке злобного хищника. Но спустя годы даже они к нему привыкли и больше не нервничали в его присутствии. Попрыгунчик не нырял в нору, когда на него падала тень зверя. Белый мех на спине медоеда не вставал дыбом при его внезапном появлении. Галаго не пугался, когда зевок случайно превращался в рёв. Но моменты, подобные этому, напоминали ему о том, что он всё ещё лев, даже если больше не относится к прайду.
Когда троица проходила мимо большого термитника, лев увидел остальных своих друзей, собравшихся возле него и отчаянно пытающихся пробраться внутрь. Тимон проследил за взглядом Симбы и кивнул.
– Как видишь, – произнёс он, продолжая начатый ранее разговор, – в природе существует хрупкое равновесие.
Симба задумался, а потом сказал:
– Я знаю про Круг Жизни.
Он годами не вспоминал об этом и не произносил этих слов вслух, но помнил всё даже слишком хорошо. Именно это отняло у него отца. Его отца. Симба не вспоминал о нём уже очень долгое время. Стряхнув всколыхнувшуюся в глубине души грусть, он подбежал к термитнику и ударился о него всем телом. Тот сломался, и термиты повалили наружу.
Тимон склонил голову набок.
– Круг? – переспросил он, запихивая термитов в рот. – Какой круг? Я говорю о Бессмысленной Линии Безразличия.
– Понимаешь, существует прямая линия, – объяснил Пумба, – и мы все, парализованные страхом, бежим по ней.
Симба не смог удержать смех, когда бородавочник приоткрыл пасть и приставил копыта к щекам, а затем бросился бежать – прямо к дереву. Он врезался в него и отскочил назад, приземлившись с глухим стуком.
– И это ни к чему не ведёт, – продолжал Тимон, пока Пумба тряс головой и трусил обратно.
– Потому что это Бессмысленная Линия, – добавил Пумба.
– Безразличия, – завершил Тимон.
Симба подошёл к дереву и принялся сдирать с него кору. Когда жуки посыпались вниз, он схватил пригоршню и повернулся к друзьям.
– Вы уверены, что это не круг? – уточнил лев. Возможно ли, чтобы он забыл уроки отца? Симба покачал головой. Нет, это точно был круг. – Мы все взаимосвязаны, – выразительно произнёс он.
В этот раз озадаченным выглядел Пумба.
– Ты несёшь какую-то чушь! – воскликнул бородавочник. – Круг означал бы, что то, что я делаю, влияет на всех остальных. – Он фыркнул, а потом выпустил газы. – Это просто смешно!
Прежде чем Симба смог отметить, что то, что сделал Пумба, определённо повлияло на него, Тимон продолжил:
– А теперь, Симба, внимание, – сказал он, хлопая в ладоши и взволнованно подпрыгивая. – Впервые мы доверяем тебе составить для нас на сегодня план.
– Это важно, – добавил Пумба. – Подумай обо всём, чему мы тебя научили. Прямая линия ведёт к…
– Абсолютно ничему? – закончил Симба.
Очевидно, это был правильный ответ, потому что все зааплодировали. Похоже, впереди у него был ещё один день ничегонеделания, от которого не стоило ждать неожиданностей. Сунув в рот очередную горсть термитов, Симба улыбнулся. Может, Тимон с Пумбой и правы. Прямая линия безразличия в разы лучше, чем замкнутый круг излишнего беспокойства.
Солнце давно уже село. Симба, Тимон и Пумба лежали на спинах посреди поляны. Яркие звёзды мерцали в небе над головой, лёгкий ветерок играл в ветвях, заставляя листья перешёптываться. Было тихо и красиво.
А потом Симба рыгнул.
– Вау! – крикнул Тимон. – Неплохо!
Симба гордо улыбнулся.
– Спасибо, – сказал он, довольный похвалой. – Должно быть, термиты.
В ответ Пумба громко выпустил газы.
– Или сверчки, – смеясь, предположил он.
– А вы ещё удивляетесь, почему я предпочитаю спать под землёй, – проворчал Тимон, размахивая перед носом лапой, чтобы отогнать зловоние. Но, говоря это, он улыбался, не слишком обеспокоенный поведением друзей. Сурикат давно уже к этому привык.
Снова воцарилась тишина, и долгое время единственным звуком оставалось дыхание друзей. Пумба повернул голову и посмотрел на Тимона.
– Глядя наверх, ты когда-нибудь задаёшься вопросом, что это за светящиеся точки? – мягко спросил он.
– Пумба, – ответил Тимон. – Я не задаюсь вопросом. Я знаю.
– О, – потрясённо выдохнул бородавочник. – И что же это?
Тимон сел и прочистил горло, по своему обыкновению желая показать остальным, какой он умный.
– Это светлячки, – объяснил сурикат. – Светлячки, которые застряли в этой большой сине-чёрной штуке.
Пумба слегка нахмурился. Не такого ответа он ждал. Бородавочник думал, что светящиеся точки – это что-то другое.
– Я всегда думал, что это газовые шары, горящие в миллиардах шагов отсюда.
Симба вполуха слушал шутливо препирающихся друзей, каждый из которых был уверен, что знает правильный ответ. Его взгляд был прикован к небу, а разум тревожило давнее туманное воспоминание. Воспоминание о том, как он смотрел на то же самое небо мирной ночью, совсем как сегодня. Последнее хорошее воспоминание перед тем, как всё пошло наперекосяк.
– О чём думаешь, Симба?
Вопрос Тимона вывел Симбу из задумчивости.
– Ну, я не знаю, – осторожно ответил он. – Кто-то однажды сказал мне, что там великие короли прошлого и что они приглядывают за нами.
Повисло молчание, а после Тимон и Пумба разразились истеричным смехом.
– А вот это неплохо, – сказал Пумба, держась за бока и катаясь по земле.
– Королевские мертвецы присматривают за нами! – выдавил Тимон, утирая глаза. – Надеюсь, они не упадут с неба! – Он поднялся и сделал вид, что отскакивает в сторону. Наконец, придя в себя, сурикат посмотрел на Симбу. – Ты подумай. С какой стати кучке королей приглядывать за нами? Мы изгои.
Вскочив на ноги, Симба покачал головой. Лев знал, что его друзья не имели в виду ничего такого, но слышать, как они смеются над словами его отца, оказалось больнее, чем он ожидал. Это потревожило, казалось, давно зажившую рану. Повернувшись к Тимону с Пумбой спиной, он медленно пошёл прочь. Ему нужно немного побыть одному.
Воздух оставался неподвижным, когда лев ушёл с поляны и направился к ближайшему холму. С годами это место стало его любимым. Находясь в стороне, обычно оно пустовало и с него открывался отличный вид на горизонт. Этот холм оказался самым близким к Скале Предков из всех, что ему удалось найти, когда он был моложе. Лев часами лежал на краю, всматриваясь в даль, размышляя и втайне надеясь, что его отец чудесным образом объявится. Он воображал, как Нала прорывается через кусты, а её большие зелёные глаза полны согревающего смеха. А в худшие минуты он думал о своей матери и скучал по её теплу.