Тучи набегали и громоздились друг на друга, подгоняемые свистящим ветром, и когда тьма стала совсем густой и непроницаемой, страшный порыв ветра оторвал ветку, на которой сидели мои братья с родителями, и бросил их в бурлящий поток. Они кричали, просили о помощи, но никто не мог им помочь. От страха и бессилия я кусал себя за лапы, даже хотел броситься в воду, чтобы умереть вместе с родными. Но что-то вдруг подсказало мне, что я должен цепляться за жизнь. Я должен жить, потому что мои папа и мама этого хотели. Волны уносили их все дальше и дальше, а они звали на помощь и кричали мне: «Держись крепче, Тимон».
Тимон замолчал. Из его больших красивых глаз катились слезы.
– Тимон, дружище, мне очень жаль, что так случилось, – произнес Симба. – У каждого своя беда.
– Твои родители были правы: надо стараться выжить во что бы то ни стало. Так устроена жизнь. На каждом шагу нас подстерегает опасность. Нужно уметь избегать ее, оставляя позади все неприятности, – сказал Пумба.
– А что было дальше? – поинтересовалась Томи.
– А дальше, – продолжил свой рассказ Тимон, – дождь кончился. Обессиленный, я лежал на большой ветке, когда услышал, что вверху что-то шевелится. Я был так измучен, что не мог поднять головы. Кто-то дотронулся до меня прохладной лапой и спросил: «Эй, Тимон, ты жив?» По голосу я узнал мою тетю Хел и обрадовался. Оказывается, она сидела веткой выше и все видела. Прижавшись к ней, я расплакался, а она принялась утешать меня. Наконец прошла эта кошмарная ночь. А утром тучи исчезли и выглянуло долгожданное солнце. Мы отогрелись, но целый день пришлось сидеть на дереве, потому что вокруг была вода. Только к вечеру мы смогли спуститься на землю. Мы сразу пошли искать еду, а по дороге встретили несколько сусликов, у которых во время наводнения погибли родители. Так Хел стала многодетной матерью. Она вырыла большую просторную норку, где мы все поселились. Хел оказалась очень строгой: она не разрешала вставать ночью, чтобы поесть, много болтать или гулять. Даже выйти подышать было не так просто. Нельзя было приносить в наш дом разных жучков, которые мне всегда нравились! Я должен был умываться и есть в одно и то же время. Разве можно вспоминать об этом без слез, – и Тимон снова смахнул слезу. – Часто я останавливался у большой лужи и смотрелся в нее, как в зеркало, пытаясь прочитать тайну своей жизни, и вздыхал: «Один я на свете. О жестокий мир!» Я повторял эти горестные слова до тех пор, пока не становилось немного легче. Я был одинок, как это часто бывает со всеми, кто наделен своеобразными дарованиями. Никто меня не понимал, а сам я себя понимал еще меньше. Разумеется, я сразу заметил разницу между собой и другими сусликами. Она состояла, главным образом, в их неспособности удивляться и радоваться новому. Я мог, например, спросить Хел, почему все на свете так, как есть, а не иначе.
– А разве так, как сейчас, плохо? – удивлялась Хел. – Странный ты, Тимон.
Она никогда не беседовала со мной, и я все больше и больше убеждался, что ей просто хочется отвязаться от меня. Другие суслики никогда не задавали таких вопросов. Я мог спросить у Хел:
– Почему я – это я, а не кто-нибудь другой?
– Это несчастье для нас обоих! Ты умывался? – как обычно, отвечала она на мои вопросы.
В конце концов все это мне изрядно надоело. Я решил, что уже достаточно взрослый для того, чтобы жить самостоятельно. Однажды ночью, когда все уснули, я тихонько вышел из норки и побежал куда глаза глядят. Я бежал, пока не устал. Хотелось спать, но я боялся, что если усну, утром Хел найдет меня, и придется снова терпеть ее придирки. Я побрел дальше. Всю ночь я шел по незнакомой мрачной местности. Даже сейчас мне жаль себя! Я шел, не смея остановиться, даже посмотреть по сторонам. Кто знает, что может появиться из мрака! Я пытался подбодрить себя словами: «Я – смелый! Мне нисколько не страшно!..» Но мой голос дрожал, словно хотел напутать меня еще больше. Была непроглядная ночь, густой туман накрыл кусты и камни, превращая их в бесформенные чудовища. Они надвигались на меня, простирали ко мне лапы... Мне было так жаль себя! Даже неприятное общество Хел на короткий миг показалось мне утешением. Но вернуться назад – никогда!
Наконец ночной мрак стал рассеиваться. Всходило солнце. На моих глазах происходило нечто необыкновенное. Туман зарделся, стал розовым. Мир вмиг преобразился и стал добрым. Я застыл, наблюдая, как исчезает ночь. Наступило мое первое утро. Оно принадлежало только мне! Друзья, представьте мою радость и торжество. Я поднял торчком уши, задрал мордочку и исполнил танец свободного суслика. Подумать только! Не надо больше умываться и есть в одно и то же время, ни перед кем не нужно вилять хвостом. Лучи солнца искрились, и сквозь редеющий туман я увидел дорогу, которая вела прямо в большой мир, в мою новую жизнь, которая, как я считал, должна быть необыкновенной. В таком приподнятом настроении я пребывал до вечера. Надвигающиеся сумерки ничуть не беспокоили меня. Ветер овевал каким- то незнакомым, приятным запахом, а я все шел и шел. Вконец утомившись, я свернулся клубочком на земле и поджал под себя холодные лапки. Засыпая, я подумал: «Завтра найду себе уютный уголок».
Проснувшись, я обнаружил, что нахожусь в новом, совершенно незнакомом зеленом мире. Я встал и пошел дальше навстречу своей судьбе в надежде, что она не будет ко мне жестокой. Вдруг я почувствовал, что очень проголодался, и стал искать, что бы съесть. Мне повезло, еды здесь было достаточно. Я так увлекся завтраком, что не заметил большого зверя, который дремал под деревом. Распевая песни, я неожиданно налетел на него. Он вскочил и уставился на меня. Я так оробел от страха, что замер на месте, не успев предпринять ничего для своего спасения.
– Но ты все же спасся? – спросил Симба. – Кто это был?
– Мне повезло. Этим страшным зверем оказался Пумба. Ему понравилось, что я не струсил и не убежал от него, а попытался завести разговор. Дрожащим от ужаса голосом я проговорил:
– Доброе утро!
– Здравствуй, малыш. Ты кто? – сказал Пумба.
Так состоялось наше знакомство. С тех пор мы вместе.
– Даже мне ты не рассказывал эту историю, – огорченно сказал Пумба.
– Я хотел забыть свое прошлое, избавиться от него.
– Удивительно! Замечательно! Редко бывает настоящая дружба, да еще между такими разными животными! – воскликнула Томи.
– Конечно, такое бывает редко, – с гордостью сказал Тимон. – Пумба – удивительный друг. Я в этом не раз убеждался.
– Ах, Тимон, ты заставляешь меня краснеть, – сказал Пумба. – Никогда не думал, что я такой хороший. Почему ты раньше мне не говорил об этом?
– Эй, приятель, не загордись. Именно этого я и боялся, – прервал Пумбу Тимон. – У тебя есть не только достоинства.
– Да? – загрустил кабан. – Жаль.
– Не переживай, Пумба, – продолжал Тимон. – Не стоит огорчаться. Мы ведь друзья и всегда вместе.
– Теперь, я думаю, нам пора спать, – сказал Симба. – У меня глаза слипаются.
– Постой, – возмутился суслик, – а твоя история? Мы о тебе ничего не знаем.
– Правда, Симба, – поддержал его кабан.
– Как-нибудь в другой раз, – ответил лев. – В моей истории нет ничего интересного, и я хотел бы оставить ее в прошлом.
– Тогда ты, Пумба, – обратился к другу Тимон.
– Думаю, сейчас действительно нужно поспать, – сказал кабан. – Свою историю я расскажу в другой раз, когда нечем будет заняться.
И все четверо, пожелав друг другу спокойной ночи, уснули.
Утром Томи переплыла на другой берег, и Симба довел ее до стада. Пумба и Тимон занялись своими делами: кабан искал вкусные корешки, а суслик вырыл у своей норки запасной выход. Наконец-то можно расслабиться и отдохнуть. Лев возвращался домой. На обратном пути он увидел страуса с птенцами. Они весело носились взад-вперед, стараясь отнять друг у друга пойманную саранчу. Симба подошел поближе, чтобы лучше видеть малышей, но взрослый страус забеспокоился, захлопал крыльями, и страусята спрятались в траве. Отец семейства, желая увести льва подальше от детей, стал убегать, спотыкаясь и падая, чтобы привлечь его внимание. Симба разгадал его маневр и решил напугать хитреца. Он бросился вслед. Когда страус увидел, что лев рядом, он вскочил на ноги и помчался с такой скоростью, что только его и видели. Симба и не думал его преследовать. Он рассмеялся, глядя, с какой прытью улепетывает глупый страус, и пошел к реке. Он переправился на другой берег и, плотно поужинав, расположился у дерева, поджидая друзей.
Смеркалось, когда пришли Пумба и Тимон. Они были довольны проведенным днем. Пумба нашел много корешков и вволю наелся. Теперь он лежал под деревом и довольно похрюкивал:
– Сегодня я наелся, как свинья! Целую гору корешков съел и еще много всякой всячины.
– Но ты же и есть свинья, – засмеялся Симба.
– Я – кабан, – поправил его Пумба.
– В чем разница между свиньей и кабаном? Разве вы не родственники? – спросил Тимон.
– Родственники, конечно, но разница есть. Это трудно объяснить. Вы все равно не поймете, – уверенно заявил кабан.
Лев и суслик переглянулись, но промолчали. Было тихо. Луна поднялась высоко, и вокруг нее ярко мигали таинственные звезды. По всей округе разносились громкие звуки лягушачьего концерта, воздух был напоен ароматом цветов. Легкий ветерок приносил удивительные запахи саванны. Лев, суслик и кабан лежали и молча смотрели на звезды. Каждый думал о своем. Пумба решил пофилософствовать.
– А как вы думаете, друзья, что это за блестящие точки над нами?
– А что тут думать? – ответил Тимон. – Я и так знаю – это светлячки! Очень много светлячков.
– Как им удалось забраться так высоко? – полюбопытствовал кабан.
– Вот этого я не знаю. Да и зачем ломать голову? Это их проблемы. Мне все равно, – фыркнул суслик.
– Нет, я думаю, что это пузырьки газа. Они застыли вверху, а когда становится темно, светятся, – размышлял Пумба.
– Придумаешь тоже, – хмыкнул суслик.
– А ты как думаешь, Симба?