От взгляда бесстрастных глаз Шамиссора Нола задрожала, как от холода. Еще немного, и у нее сдадут нервы. Она бросилась бы в пропасть, лишь бы не достаться им живой. Но вместе с тем в ней нарастала злоба. Она не хотела, чтобы Шамиссор вышел победителем в этой схватке. Слишком много потрачено сил, чтобы теперь сдаться без боя.
– Приветствую тебя, золотой дракон, – прошипел Повелитель Шамиссор. – Прошу оставить нас наедине с Королевой. У нас с ней свои счеты. Тебя я благодарю. Если бы не ты, нам пришлось бы ждать ее еще несколько суток, тогда бы мы не успели подготовиться к приходу Короля-Льва.
– Что вы собираетесь делать? – оглядывая полчища пауков, спросил дракон. – По какому поводу собрались?
– Зачем золотому дракону соваться в чужие дела? – усмехнулся Шамиссор. – Лети лучше в свою пещеру и продолжай грезить о прошлом, а настоящее предоставь мне.
Нола с удивлением вслушивалась в их разговор. Ее шокировал тон, которым Шамиссор разговаривал с драконом. Вероятно, они давно знали друг друга, и отношения между ними были более сложными, чем казалось с первого взгляда. Львица заметила, что дракон смотрит на Повелителя с некоторой брезгливостью. Однако войско пауков было таким огромным, и Нола подумала, что дракон испугается и оставит ее. Но дальнейший разговор убедил ее, что золотой дракон не ведает страха.
– Королева-Львица моя гостья, – невозмутимо ответил дракон. – Она отправится своей дорогой.
– Я считаю ее своим врагом и законной добычей, – возразил Шамиссор. – А ведь мы союзники. Ты живешь в наших горах, и мы уважаем твое уединение. Следовательно, твой долг как созерцателя, соседа и союзника выдать нам ее.
– Ты забываешь о законе гостеприимства. Я ее пригласил. Таким образом, она попала под мое покровительство.
– Значит ты не позволишь нам вернуть в темницу преступницу? – стал заметно раздражаться Шамиссор.
– Конечно, не позволю, – ответил дракон. – Нола не преступница и не служанка. Она была вашей пленницей и имела право на побег, который ей, кстати, удался. Скоро здесь будет Король-Лев.
– Мне не страшен этот молокосос! – заносчиво сказал Шамиссор.
– Охотно верю, – кивнул дракон. – Шестилапый трехглавый Сатха и кровожадная Акута его тоже не страшились. И где они теперь?
– Однако мы уклонились, – после минутного молчания проговорил Повелитель пауков. Он был в ярости. – Слушай меня внимательно. Я с тобой заключил добрососедский договор, и ты уединенно жил в долине и взамен обещал не вмешиваться в мои дела. Так ли это?
– Так, – ответил дракон.
– Хорошо, помни об этом постоянно, и у нас не будет причин для ссор. В твоих интересах, как и в наших, не влезать в это дело. Стоит львице встретиться с ее мужем, как все мы почувствуем перемены к худшему. Признаю, что я недооценил Симбу, но теперь он начнет мстить. Он не успокоится, пока не разрушит мою империю до основания. Тебе этого хочется?
– Что-то я тебя не пойму, – в голосе дракона слышалось раздражение. – Какое мне дело до твоей империи?
– До моей империи тебе действительно нет дела, – холодно заметил Шамиссор. – Но я твердо решил взять в заложницы эту львицу, а в клыках моих воинов достаточно яда, чтобы сделать тебя недвижимым. Итак, решай...
Королева ждала ответа дракона, всем сердцем надеясь, что он примет ее сторону. Тогда она сможет дороже продать свою жизнь.
Острый хвост дракона метнулся, как плеть, над чешуйчатой спиной. Жуткий звук, подобный шуму далекого горного обвала, вырвался из его глотки. Пламя заплясало в его пасти и на конце похожего на трезубец языка. Он распрямился во весь рост, встав над окружившим его противником, как гора.
– Я не заключаю сделок со своей совестью! – проревел он.
В неподвижном, устремленном на Шамиссора взгляде дракона сосредоточилось, казалось, солнечное сияние и бесконечно глубокое понимание истоков зла. Нола видела чудовищно изогнутые когти, каждый величиной с ее лапу, чешую и языки пламени, пляшущие в полуоткрытой пасти. Словно пламя, мерцали его зеленые глаза.
Львица с ужасом и восторгом увидела, что Шамиссор замер на месте, не в силах оторвать взгляда от этих чудовищных глаз. Это был настоящий поединок. Только вместо когтей и клыков здесь было противостояние воли. Дракон пошел на последний, смертельно опасный шаг. Он решил, по примеру своих собратьев, опустошить душу Шамиссора, выпить все его эмоции, а вместе с ними и разум, оставив лишь пустую оболочку, которая некоторое время будет брести по дорогам жизни смутной тенью, не понимая и не замечая ничего вокруг.
Шамиссор понял грозившую ему опасность, когда не смог отвести взгляда от пылающих глаз дракона. Тогда он стал бешено сопротивляться силе этих глаз, высасывающих из него капля за каплей всю силу. Огромное воинство дрожало от возбуждения, не понимая, почему Повелитель не подает сигнала к атаке.
Нола вспыхнула от ярости и гнева. Ей бы сейчас силу дракона – изничтожила бы всю восьмилапую нечисть в округе! Гнев укрепил ее решимость в том, что свою волю она не даст сломить ни за что. Пока она жива – она свободна. Пока не сломлена воля – Нола несокрушима. Пусть Шамиссор бьется хоть столетие! Осознание внутренней свободы, того, что она свободна сейчас и будет свободна всегда, вызвало порыв необузданного восторга. Страх исчез, осталась лишь решимость сражаться до конца.
Взгляд львицы упал на силуэт Повелителя Шамиссора, судорожно припавшего к земле, и словно пелена наваждения упала с ее глаз. Она увидела не смертоносного убийцу, каким он ей всегда казался, а обыкновенного паука. Шамиссор поднял сведенные вместе передние лапы, загораживая глаза. Жизнь вытекала из него по капле. Загородившись от дракона, Повелитель пауков поднял голову, чтобы отдать приказ атаковать, но не успел. Подобно молнии, Королева метнулась к нему и приземлилась на его спину. В ту же секунду она стала рвать когтями его хитиновые покровы, стремясь добраться до жизненно важных центров.
Все восьминогое воинство ахнуло. Пауки были в шоке. Казалось немыслимым, что кто-то осмелился напасть на священную особу Повелителя. Несколько мгновений никто не шевелился – невозможно было сразу осознать кощунство, содеянное бывшей пленницей. Этих мгновений оказалось вполне достаточно.
Нола терзала Повелителя пауков с яростью и гневом оскорбленной мстительницы. Шамиссор шипел от боли и что-то кричал, но слов было не разобрать. Всю свою жизнь он имел дело лишь с покорными и смиренными жертвами. Нола была воительницей, доведенной до последнего предела. Не выдержав боли, Шамиссор закружил на месте, пытаясь сбросить разъяренную львицу, но она продолжала наносить ему отчаянные удары.
Из глубоких ран Шамиссора текла липкая черная кровь, но, видимо, ни одна из ран не была смертельной. Паук впал в неистовство, обезумев от боли. Совершенно неожиданно для Нолы Шамиссор стал медленно оседать. Он опустился на землю, судорожно вздрогнул в последний раз и затих навсегда.
– Неплохо для молодой львицы, – улыбнулся ей золотой дракон.
Нола взглянула на него. Дракон больше не был золотым! Пропали мягкие переливы его желто-оранжевой чешуи, исчезла золотистая дымка, которая окутывала его прекрасные крылья. Все его огромное тело, словно чернильные кляксы, усеивали черные, неправильной формы пятна. Зло, которое он впитал в себя, сражаясь с Шамиссором, отравило его тело и погубило душу.
– Прости меня, благородный друг, – прошептала Нола. – Это я виновата в том, что стало с тобой.
Она хотела подбежать к дракону и обнять его, но в эту секунду раздался оглушительный топот множества мохнатых ног. Стремительно и неотвратимо, как морской вал, армия пауков перешла в наступление.
Равнина, открывшаяся взгляду путешественников после того, как они спустились с плоскогорья Потерянных душ, была покрыта холмами. Невысокие, совершенно пустынные, они тянулись до Серых скал, острые пики которых виднелись в милях двадцати.
Вслед за слонами Король-Лев, Пумба и Тимон то спускались по склонам холмов, то вновь поднимались. Нигде не было видно ни следа, ни логова, ни гнезда. Вокруг были лишь зеленые склоны холмов, высокая трава на их вершинах да желтое солнце. Стояла тишина, только едва слышный, шепчущий ветерок порой ворошил травинки, и они качались из стороны в сторону со слабым шелестом.
– Скажи мне, Хатонга, – обратился к вожаку слонов Король-Л ев, – что это за огромные тени летали вчера ночью над нами? Почему мы шли по плоскогорью всю ночь, то петляя, то останавливаясь, то возвращаясь назад в поисках другой тропы, и ты ни разу не устроил привала? Что за страшные существа обитают в этих местах?
Хатонга шел молча, как будто не слышал вопроса. Никогда огромный слон не отвечал сразу, надеясь, что собеседник сам найдет ответ.
– Это были черные драконы, – наконец ответил он. – Существа крайне опасные и совершенно дикие. Они не живут стаями. У каждого своя нора, охотятся они поодиночке, что нас, в общем-то, спасло. У них нет ни чувств, ни привязанностей. Они летают только по ночам, словно им ненавистны солнечные лучи.
– Почему же они на нас не напали? – вмешалась в разговор любопытная Тимон. – Судя по силуэтам, это огромные звери, больше, чем ты!
– Им не нужна наша плоть, – медленно ответил Хатонга, словно ему было трудно найти подходящие слова. – Вернее, им нужна не только плоть. – Было видно, что Хатонга совсем запутался. – Я сам толком не понимаю, что они делают со своими жертвами. Мой дед рассказывал, как на его брата напал черный дракон, но я не все понял. Боюсь, мы все поймем, лишь столкнувшись с драконом.
– Что же рассказывал тебе дед? – спросила Хатонгу нетерпеливая Тимон.
– Это произошло на этом плоскогорье много лет назад. Во время ночного привала брат моего деда вдруг куда-то исчез. Дед кинулся на поиски и обнаружил его стоящим перед черным драконом. Они неподвижно замерли и смотрели друг другу в глаза. Потом дракон хрипло запел, раскрыл крылья и взлетел. Дед кинулся к брату, но тот не узнавал его, а глаза его были пусты. Затем он рухнул на землю и лежал так несколько дней, не принимая ни пищи, ни воды, пока не умер.