Цандерс: «От шести до восьми, ваше величество».
Людвиг: «Будут ли они стрелять в меня?»
Цандерс: «Как вы можете такое думать, ваше величество?»
Людвиг: «Есть ли у них заряженные ружья?»
Цандерс: «Они не заряжены, ваше величество!»
Людвиг: «Мой плен должен быть навсегда, так как те, которые держат под стражей меня теперь, должны бояться моей мести. Также меня, пожалуй, поэтому убьют».
Цандерс: «Но все же, ваше величество, принц Луитпольд – это честный мужчина».
Людвиг: «Да, это видно из того, что произошло. И даже если он этого не сделает, то его наследники сделают это».
К концу беседы Людвиг увлек жестом Цандерса в угол комнаты, где они были вне стороннего обозрения. Цандерс подумал, что Людвиг ему хочет сообщить что-то важное, но, помня об обещании, данном Гуддену, он попросил короля отпустить его. На лице Людвига заиграло мрачное выражение недоверия. Больше ничего не сказав, король жестом дал понять Цандерсу, что он свободен. После его ухода король твердыми шагами мерял комнату. Размышлял ли он о побеге? Собирался ли он выступить перед ландтагом в Мюнхене и вернуть свои законные права? Мы уже, к сожалению, этого никогда не узнаем.
Перед своим отъездом Цандерс вручил Людвигу бумаги, меню, распорядок дня. Король, просмотрев их, дал Цандерсу запечатанный конверт и попросил отнести его в Поссенхофен для императрицы Елизаветы. Цандерс согласился.
Что было в этом письме? К сожалению, тоже осталось загадкой. Скорее всего, это был последний крик о помощи.
Вскоре у Людвига состоялся также разговор с доктором Мюллером. В воспоминаниях доктор упоминал, что Людвиг встретил его стоя, осмотрел с головы до ног, но не выдержал долгого взгляда. Во время разговора он выказывал беспокойство и нервно ходил по комнате. Мюллеру их беседа напомнила игру в прятки между пациентом и врачом. Людвиг осведомлялся о том, где учился Мюллер, о его годах учебы в гимназии, о его проблемах со зрением, какими языками он владеет, расспрашивал о том, как проходит лечение брата принца Отто. Людвига не покидал страх за собственную жизнь, что ему могут причинить зло, и он неоднократно выражал эти мысли в разговоре с Мюллером. Приведем важные фрагменты их диалога.
Людвиг: «Да, все же это очень легко – подсыпать средство в суп человеку, чтобы он никогда не проснулся».
Мюллер не ответил.
Людвиг: «Что у вас есть из снотворных средств?»
Мюллер перечислил: «Есть целый ряд: опий, морфий, хлор-гидрат, ванна, омовение, гимнастические упражнения…»
Людвиг: «Вы останетесь всегда здесь?»
Мюллер: «Я буду ежемесячно чередоваться с моим коллегой».
Людвиг: «Кто это?»
Мюллер: «Никто не определен еще».
Людвиг: «Ну, тот будет знать уже средство, как увести меня незаметно из мира».
Мюллер: «Ваше величество, я могу ручаться за моего коллегу и за меня, наш долг врача – улучшать и излечивать, но не уничтожать».
Людвиг: «Да, я вам верю, но не другим».
В отличие от доктора Грашея, беседа с Людвигом произвела на Мюллера тягостное впечатление, в его понимании король не был здоров. Доктор покинул короля в 16 часов.
За чашкой кофе у доктора Гуддена вновь пошли разногласия с бароном Вашингтоном. Гудден вновь рекомендовал барону прогуливаться с королем наедине, без сопровождения охраны. Вашингтон возражал, что без надзирателей он не собирается совершать с Людвигом такие прогулки. Их беседа была прервана репортером из американской газеты, который наведался в Берг узнать, как прошла поездка короля Людвига из Нойшванштайна и как его самочувствие. Затем репортер задал вопрос: правда ли, что король появится в Мюнхене утром 14 июня? Удивленные Гудден и Вашингтон заявили, что это полный вздор, и поинтересовались, от кого репортер услышал об этом. Журналист ответил, что об этом он узнал от крестьян в Леони. Гудден и Вашингтон убедили репортера, что это неправда.
Можно это было бы принять за обычную пустую болтовню крестьян, однако есть еще свидетельство о том, что Людвиг собирался поехать в Мюнхен. Некий господин Айбль из Ной-бурга ехал со своей невестой в то воскресенье в Мюнхен. В поезде он встретил камердинера Людвига, с которым Айбль разговорился. Камердинер ему рассказал: «Я еду как раз из замка Берг. В замке большое волнение. В ходе событий происходят важные вещи. Сам король объяснил мне со всей определенностью: „Во вторник мы едем рано на шестерке коней в Мюнхен непосредственно к ландтагу. Кто будет нам противостоять, тот пострадает. Я хочу доказать, что я в полном разуме“. Камердинер добавил тогда: „Если кто-то утверждает о короле, что он сумасшедший, то он – сам безумец“».
Этим камердинером, по всей видимости, был Фридрих Швеглер. Согласно его воспоминаниям, он был одним из немногих служащих, которые поехали вслед за Людвигом из Нойшванштайна в Берг. И фразу «Если кто-то утверждает о короле, что он сумасшедший, то он – сам безумец» из рассказа Айбля Швеглер упоминал также и в своих воспоминаниях о короле.
В тот же день посол Брук сообщал в Вену: «Все нижние слои, за исключением исчезающего числа республиканцев, выступают за короля. Торговцы, крестьяне, слуги, рабочие… выступают против министерства в самых яростных выражениях, особенно комиссии… и ни в коем случае не допускают, что король болен».
Перед поздним обедом, когда Маудер накрывал на стол, король Людвиг попросил у него бинокль и вновь стал рассматривать озеро. Он поинтересовался, будет ли у людей на праздник хорошая погода. На что Маудер сказал, что надеется. Затем Людвиг осматривал двор замка и заметил, как один жандарм что-то передал другому жандарму. Он задал вопрос Маудеру, что там происходит во дворе, но тот не знал ответа на вопрос и продолжил выполнять свою работу.
Когда в 16:30 Маудер принес суп Людвигу, он заметил, что часы короля отставали на полчаса. Эта деталь важна, поскольку затем остановившиеся часы короля в 18:54 означали, что они остановились на самом деле в 19:24. Король вновь ел с аппетитом, выпив за обедом бокал пива, два стакана пунша, три стакана рейнвейна и два стакана арака. После чего попросил еще чашку кофе. Никто не подозревал, что этот обед будет последним для Людвига.
Закончив с трапезой, Людвиг попросил Маудера позвать доктора Гуддена, чтобы совершить обещанную вечернюю прогулку. Взгляд Людвига вновь был прикован к озеру. Он смотрел через бинокль на отплывающий из Штарнберга пароход. Небо было затянуто серыми тучами, шел дождь, но погода не переменила решения короля. Гудден с неохотой согласился. Он не хотел идти в плохую погоду, пожаловался Мюллеру, что Людвиг утомляет его постоянными расспросами, но не стал нарушать обещание, данное королю. При уходе Гудден сообщил своему ассистенту, что он вернется с королем к 20 часам. Это был последний разговор Мюллера с Гудденом. Больше он не видел своего шефа живым. Мюллер, вспомнив, что Гудден собирался совершить одиночную прогулку с королем, решил все-таки послать санитара Шнеллера следовать за обоими на расстоянии.
К тому моменту, как король и доктор вышли на прогулку, дождь тихо накрапывал. Людвиг был одет в черное плотное пальто и шляпу-котелок, а Гудден в серое шерстяное пальто и черную шелковую шляпу-цилиндр. Оба мужчины взяли с собой зонты. Обратимся к воспоминаниям Бруно Маудера, который одним из последних видел Людвига и Гуддена живыми перед их роковой последней прогулкой: «Я встретил господина доктора Гуддена в комнате доктора Мюллера и сообщил, что его величество желает прогуляться. Профессор Гудден удалился, я взял зонт и пальто его величества из соседней комнаты. Между тем господин доктор Мюллер спросил меня, какой смотритель отвечает за сопровождение, на что я ответил, что в первой половине дня их сопровождал смотритель Хак и на этот раз прибудет смотритель Шнеллер. Я сразу уведомил смотрителя Шнеллера, чтобы он готовился к сопровождению, и отправился в гостиную к его величеству, чтобы помочь ему одеться. Его величество пришел, и после того, как появился доктор Гудден, они пошли наружу и спустились вниз по лестнице замка, Гудден и я несли зонты. Когда его величество через открытую дверь спустился вниз по лестнице, он попросил меня свернуть зонт и отдать ему. Я сделал, как мне велели, вручил его величеству, который пошел дальше, раскрыв зонт, а я вернулся в замок. Примерно в четырех-пяти шагах позади продолжавшего идти короля следовал господин Гудден, который повернулся ко мне и сказал: „Никакие санитары не должны нас сопровождать“. Гудден при этом не остановился, а продолжил свой путь за идущим вперед королем. Пожелание господина Гуддена было сказано не очень громким голосом, так что, на мой взгляд, король, который, ступая большими шагами, значительно отдалился от нас, этого не расслышал. По крайней мере, король не оглядывался, и также не было замечено никакого другого знака, что король узнал о происходящем позади него. Я отправился затем сразу к господину доктору Мюллеру, которого я встретил в его же комнате, и сообщил ему дословно, что мне передал профессор Гудден. Доктор Мюллер сказал: „Хорошо!“ Я сразу нашел санитара Шнеллера, который, однако, все еще стоял у открытой двери на улице. Я сообщил ему приказ доктора Гуддена, после чего он снова вернулся в верхние комнаты. Я сам был освобожден от службы, но остался еще некоторое время, чтобы поесть с остальными санитарами».
Режиссер театра Рихард Эрдман впоследствии узнал: «Король, когда он вечером с Гудденом пошел в парк, сказал дежурному жандарму: „Сегодня плохая погода, но за дождем следует солнечный свет“. Он сказал позже еще доктору фон Гуддену: “Верните все же двоих мужчин, которые всегда ходят за нами, это меня нервирует“».
Повар Теодор Хирнайс, который готовил ужин для Людвига, также одним из последних видел со двора замка короля и Гуддена:
«Погода плохая, дождливая и довольно ветреная. Около 6:30 вечера – я видел во дворе замка короля с доктором Гудденом, покидающими переднюю замковую калитку и идущими медленно в парк. Дождь начался снова и усилился. Король раскрыл зонт и шел присущими ему обычно большими шагами справа от Гуддена. Мне бросился в глаза импозантный внушительный вид короля. Под его протянутой рукой Гудден мог пройти не касаясь. Оба шли вниз по дороге, идущей вдоль озера.