Появление графа Хольнштайна 25 ноября в штаб-квартире вызвало удивление и подозрение у баварских министров, потому что он появился без их ведома и не сообщал им о своих целях. Министры даже отложили свой запланированный отъезд из-за прибытия Хольнштайна. Граф Макс контактировал с министрами, но вел также и свою самостоятельную игру. У секретаря министра Брая, графа Хуго Лерхенфельда-Кёфе-ринга создалось впечатление, что у Хольнштайна «было уже тогда в сумке согласие короля, и он вел переговоры с Бисмарком только о том, как лучше поступить».
Со своим братом Отто Людвиг неоднократно обсуждал императорский вопрос. Отто был выделен с баварскими войсками кронпринцу Фридриху Прусскому, который командовал 3-й армией. Отто впоследствии присутствовал также и при императорском провозглашении в Версале, на котором он и дядя Луитпольд представляли отсутствующего баварского короля.
Брат пытался отговорить Людвига от предложения императорской короны прусскому королю. И теперь, когда надвигающиеся судьбоносные события невозможно было предотвратить, король оправдывался в письме 25 ноября перед Отто:
«Я пережил много печальных вещей! Даже баварски и монархически настроенный Брай заклинал меня с Пранком и Лутцем предложить германскую императорскую корону королю так скоро, как только возможно, поскольку иначе другие князья или рейхстаг сделают это.
Если бы Бавария могла быть свободной от союза, тогда это было бы безразлично, но поскольку это было бы политической невозможностью, так как народ и армия будут сопротивляться этому и корона потеряет всю свою поддержку в стране, это так ужасно и страшно, остается по необходимости все-таки акт политического благоразумия в интересах короны и страны, если король Баварии сделает такое предложение; поскольку, в конце концов, по политическим соображениям Бавария должна присоединиться к союзу, должен быть волей-неволей теперь провозглашен кайзер. Поскольку дела, к сожалению, обстоят таким образом, сопротивление будет напрасным, поэтому это требует интереса, если другие князья или даже народ обгонят меня. Жаль, что так получилось, но больше ничего не изменить».
Спустя три дня Отто снова умоляюще заклинал Людвига: «Не совершай ужасных вещей! Как может для господина и короля сила власти быть настолько веской, чтобы отказаться от своей независимости и, кроме Бога, признать более высокую над собой! …Возможно, на данный момент могут быть получены большие преимущества и уступки, все же они определенно не уравновесят сотую часть того убытка, который мы понесем в результате потери независимости».
26 ноября Хольнштайн был приглашен на обед к королю Вильгельму. Сын прусского короля принц Фридрих был удивлен, насколько обер-шталмейстер без тени смущения выражался о баварских министрах. На следующий день 27 ноября Хольнштайн наконец встретился с Бисмарком, чтобы обсудить важные детали.
«Эти двое были очень похожи, внешне они были высокими, статными, и также соответствующего характера, и они быстро пришли к согласию», – характеризует Бисмарка и графа Хольнштайна Мартин Ирл, архивариус графов Хольнштайн.
Поскольку предшествующие переговоры баварских министров с Бисмарком в императорском вопросе были мало результативными, этот вопрос обсуждался также с Хольнштайном. В ходе долгой беседы граф посоветовал Бисмарку разработать проект императорского письма – запроса баварского короля к Вильгельму I для принятия императорской короны: «Знаете что, ваше превосходительство, напишите сами письмо так, каким оно должно быть…»
Бисмарк набросал проект письма, которое Людвиг должен был написать королю Пруссии. Бисмарк вот как описывал это в воспоминаниях: «Кроме баварских уполномоченных, в Версале находился в качестве особо доверенного лица короля Людвига лично близкий ему, в качестве обер-шталмейстера, граф Гольштейн (Хольнштайн. – Авт.). В момент, когда вопрос об императорском титуле был в критической стадии и когда этому делу грозила неудача из-за молчания Баварии и нерасположения короля Вильгельма, граф, по моей просьбе, взял на себя доставить мое письмо своему государю, и я, чтобы не задерживать отправки, тут же написал его на только что прибранном обеденном столе, на плохой бумаге, отвратительными чернилами».
28 ноября Брай отправил Людвигу телеграмму: «Титул императора неудержим, согласие Баварии неизбежно. Если его величество не проявит инициативу, то собранные в Версале князья и особенно парламент решат дело».
Людвиг в ответ 29 ноября жаловался министру Браю о недостаточном информировании о переговорах в Версале: «Хотя я слежу за Версальскими переговорами с самым большим вниманием, я не получаю исчерпывающее представление, так как с Вашей стороны и от обоих направленных государственных министров не представлены периодически детальные сообщения. Также об основных пунктах достигнутого соглашения я не получил по телеграфу или курьером известия и не могу поэтому до настоящего момента принять взвешенного решения в отношении моей ратификации».
Сам прусский король Вильгельм не проявлял желания принимать титул императора и выказывал сопротивление. Бисмарк пояснял так поведение короля: «…его сопротивление принятию титула императора стояло в некоторой связи с потребностью добиться признания превосходства именно своей родовой прусской короны в большей мере, нежели императорского титула. Императорская корона представлялась ему в свете современной должности-поручения, авторитет которой оспаривался еще Фридрихом Великим и угнетал великого курфюрста. При одном из первых обсуждений он сказал: „На что мне более высокий ранг?“ – на что я ему, между прочим, возразил: „Ведь вы, ваше величество, не хотите же вечно оставаться средним родом das Praesidium [президиумом; здесь – в смысле первенства]. В выражении Praesidium заложена абстракция, между тем в слове император – большая центробежная сила“».
Бисмарк передал Хольнштайну черновик так называемого «императорского письма». Вместе с баварской делегацией – Лерхенфельдом, Браем, Лутцем и Пранком – Хольнштайн отправился обратно в Баварию. Поездка была не безопасной, поскольку поезд проходил через район боевых действий.
Образ действий обер-шталмейстера был одобрен баварской делегацией. Хольнштайн в пути показал Браю проект письма, и тот внес в него несколько незначительных изменений, а с остальным полностью согласился. Упрек в том, что Хольнштайн действовал мимо министра Брая, не обоснован. Теперь Хольнштайн спешил к королю Людвигу в Хоэншвангау с заранее сформулированным и отредактированным черновиком императорского письма.
Когда Хольнштайн 30 ноября прибыл к Людвигу в Хоэншвангау, то король долго отказывался его принимать. Людвиг часто страдал зубными болями и после стоматологической процедуры, которая проводилась под наркозом, лежал в кровати и приказал слугам никого не впускать. Как вспоминал прусский гофмаршал Август цу Ойленбург (1838–1921), позднее министр прусского королевского дома, настойчивый и терпеливый граф не стал сдаваться и после долгого пятичасового ожидания все-таки добился встречи с монархом, сообщил, что ему вечером нужно вернуться в Версаль с решительным ответом. Растерянный и удрученный Людвиг с зубной болью лежал в кровати, укрытый одеялом, и меньше всего он хотел видеть перед собой наглого Хольнштайна. Еще накануне на Людвига надавили родственники – принц Карл Баварский, дядя Луитпольд и брат принц Отто. Они упорно предрекали крах Баварии, если Людвиг согласится на императорское провозглашение Вильгельма. Хольнштайн стоял с часами в руках и объяснял королю, что он должен вернуться в Версаль в назначенное время с готовым написанным императорским письмом. Видя колебания Людвига, граф Макс припугнул короля тем, что германские войска, стоявшие под Парижем, в любой момент без приказа могут провозгласить императора и что король своим отказом поставит под угрозу свою собственную корону и ему, Людвигу, останется только бежать в Швейцарию.
«Затем он, лежа в постели, дважды, в присутствии графа, внимательно прочитал мое письмо, потребовал письменные принадлежности и написал послание королю Вильгельму, о котором я просил его и проект которого составил», – писал Бисмарк в своих мемуарах.
Настойчивый Хольнштайн одержал победу – Людвиг написал императорское письмо, которое было зачитано государственным министром Дельбрюком в заседании рейхстага 5 декабря 1870 года: «После присоединения Южной Германии к германскому конституционному союзу присвоенные Вашему величеству верховные права будут распространяться на все германские государства. Я заявил свою готовность присоединиться, будучи убежден, что это отвечает всем интересам германского отечества и его союзных государей, но в то же время и в полном доверии к тому, что права, принадлежащие по конституции президиуму союза, вследствие восстановления Германской империи и звания германского императора будут означать права, которыми Ваше величество пользуется от имени всего германского отечества на основе объединения его государей. Поэтому я обратился к остальным государям с предложением просить вместе со мной Ваше величество о том, чтобы соединить права союза с титулом германского императора. Как только Ваше величество и союзные государи сообщат мне о своих желаниях, я поручу своему правительству приступить к дальнейшим действиям, необходимым для достижения объединения».
Хольнштайн с императорским письмом вначале отправился в Мюнхен, где встретился с кабинет-секретарем Августом фон Айзенхартом. Людвига терзали сомнения, стоит ли отправлять письмо или составить другое, поэтому настоял, чтобы граф встретился с кабинет-секретарем и чтобы тот принял окончательное решение о пересылке, правильно оценив ситуацию. Из письма кабинет-секретаря Айзенхарта министру Браю от 3 декабря 1870 года можно узнать далее: «Во второй половине дня 30-го числа его величество написал королю Пруссии письмо, используя черновик Бисмарка, пересмотренный Вашим превосходительством, слово в слово; в то же время его величество написал мне в Мюнхен, что вопрос отправки письма находится в моих руках. Поэтому мне нужно в самой большой важности заранее поговорить о деле с Вашим пр