Людвиг сознательно размещал свои замки среди природы, для этого выбиралась конкретная местность. Так, для Линдерхофа была выбрана грациозная мирная долина Грасвангталь, для Херренхимзее – отдаленный уютный небольшой остров, а для Нойшванштайна – скала среди живописного пейзажа с горами, озерами и отцовским замком Хоэншвангау, где прошли лучшие дни детства и юности Людвига.
Замки Линдерхоф и Херренхимзее для него были невообразимы без садового ландшафта, который можно назвать шедевром садово-паркового искусства. Хоть Херренхимзее относится к островным замкам, но все же были переняты некоторые мотивы парка Версаля. Сад Линдерхофа с террасами, каскадами фонтанов, скульптурами, цветами, беседками и аркадами – это сочетание строгого французско-итальянского сада с английским парком, который незаметно переходит в горный ландшафт. На территории парка рассеяны небольшие строения: Мавританский киоск, Марокканский дом, грот Венеры, хижина Хундинга, каждый из которых подчинен определенной идее, словно декорации на театральной сцене.
Только Нойшванштайн не нуждался в специальном садоводческом оформлении. Замок расположился в природном ландшафте, где король наслаждался его живописным видом.
Людвиг был другом, большим любителем и защитником природы. Он приобрел остров Херренинзель первоначально для защиты находящихся там под угрозой вырубки старых деревьев, дабы предотвратить угрожающую спекуляцию древесиной вюртембергскими торговцами. К старым деревьям Людвиг испытывал особое, мистическое почтение.
Из-за нехватки денежных средств на строительство, затем последующей трагедией с Людвигом замок Фалькенштайн, Китайский дворец, Византийский дворец так и остались не воплощенными в реальность проектами короля, его несбывшимися мечтами.
Интерес людей к замкам не уменьшается и по сей день, к этим символам высокого монархического образа мыслей, который закончился так трагически в глубоком конфликте с временем. Кристофер Макинтош считает, что истинная цель замков Людвига состоит в том, чтобы «обеспечить храмы, которые укрепили бы его представление о себе как о божественно избранном короле, одним из цепи правителей, которые знали внутренние тайны христианства и черпали оттуда силу».
Замки Людвига не предназначались для народа или для кого-то конкретно. Очень точно подметил Альфонс Швайггерт, что замки Людвига – это «инкапсулированные автопортреты, величественные самооценки и попытки самореализации. Они были его жизнью, в которой сливались реальность и мечта, они были больше чем принесенной в современность историей, они были им самим. И поиск подходящего места для его замков всегда был поиском самого себя. Именно поэтому кому попало запрещалось входить в них так же, как обычно никто не позволяет кому-либо обращение к своей персоне. Они открыты только тем людям, к которым есть доверие. Показывать свои замки каждому было бы равносильно для Людвига себя „проституировать“». Кабинет-секретарь Фридрих фон Циглер сообщал: «Замки его величество рассматривал и расценивал как священные места. Народу не разрешалось их видеть, так как взгляд народа оскверняет их».
При своей жизни Людвиг мог еще скрыть свои замки от доступа нежеланных посетителей. Но после его смерти в «священные места» короля устремилось бесчисленное количество посетителей. Сам же Людвиг показывал свои замки только людям, которым доверял: императрице Сиси, актеру Йозефу Кайнцу, своей матери и др. Своим слугам Людвиг поручал, чтобы незнакомые люди не посещали замки в его отсутствие. Однако слуги, а также работники, занятые в строительстве или оформлении интерьеров, не всегда исполняли приказы монарха и периодически показывали замки членам своих семей, друзьям. Даже доходило до того, что чужие люди посещали замок, когда в нем находился Людвиг. Когда Людвиг слышал посторонние шумы или видел присутствие незнакомых людей, некоторые служащие его уверяли, что у его величества галлюцинации. Позднее эти «галлюцинации» были рассмотрены как симптомы психического заболевания.
Людвиг не был требовательным и притязательным в своем отношении к жилым помещениям. Не всегда он окружал себя роскошью абсолютных правителей. Обустройство и обстановка в замке Берг была довольно скромной. Князь Хлодвиг Гогенлоэ-Шиллингсфюрст, в то время председатель министров Баварии, писал в своем дневнике 5 августа 1867 года: «Вчера мне было приказано ехать в Берг в 12 часов к королю. В поезде я встретил министра из Рейсса господина фон Шмертцинга, у которого была аудиенция на тот же час. В Штарнберге мы нашли открытый экипаж, который отвез нас в Берг. Г-н фон Шмерцинг (прусский посол) был очень удивлен сельскому облику королевского истеблишмента. Весь порядок двора почти буржуазный. В проходах снуют посудомойки и горничные, которые носят всевозможную бытовую утварь».
Баденский посол Роберт Моль, посетивший однажды Берг, также заметил довольно простую там обстановку: «…мне предложили посмотреть комнаты на первом этаже замка. Я нашел их очень простыми: незначительные и смешанные предметы искусства, старая мебель. В коридорах и во дворах всевозможная домашняя прислуга, слуги, поварята, горничные в спецодежде, весь дом неприятно пах фотореактивами. В общем, смесь королевской резиденции, монашеской изоляции и беспорядочного холостяцкого хозяйства».
После смерти Людвига II замок Берг отошел во владения потомков Людвига III. С 1923 года он принадлежит компенсационному фонду Виттельсбахов (Wittelsbacher Ausgleichsfonds). Во время нацистской эпохи в Берге размещалось гестапо. После них хозяйничали американцы. Во время уборки замка они проявили халатность, забыв закрыть кран в ванной. В течение нескольких дней текла вода и сильно разрушила замок, что даже думали о его сносе. Замок был перестроен, убраны башни. По сути, тут нет больше замка Людвига, интерьеры его времен не сохранились. Берг в нынешнее время является летней резиденцией герцога Франца Баварского. Берг оставался долго закрытым для общественности. Лишь в честь 1200-летия Берга, в 2022 году, 50 жителей городка удостоились милости герцога Франца посетить замок. В последнее время все больше раздается призывов сделать Берг музеем Людвига. Но очень сомнительно, что Виттельсбахи дадут когда-нибудь разрешение.
Людвиг также часто посещал свои горные хижины, которые были обставлены просто и не отличались помпезностью, где он в уединении наслаждался отдыхом на природе. Некоторые из них ранее служили охотничьими домиками для его отца Максимилиана II. Эти отдаленные хижины, труднодоступные для людей, иногда были для Людвига «дороже и ценнее, чем все королевские замки с их блеском и пустой роскошью».
Глава 2Идеалы людвига
Людвиг был твердо и решительно привержен идеалу королевской власти по милости Божьей больше, чем его предки. Эти признания короля, что он «получил эту желанную власть, этот блеск королевской чести, этот блеск величия от Бога», нашли свое отражение в некоторых записях Людвига. Так, например, в письме Вагнеру от 3 октября 1866 года король писал: «Я благодарю Бога на коленях за то, что Он поставил меня на эту ступень и дал мне королевскую власть, чтобы я безжалостно усмирял все, что противостоит достижению святой цели». Иногда такие признания короля можно найти в его образных выражениях, завуалированных цитатах и отрывках из произведений. Вместе с этим идеалом Людвиг также понимал свои обязанности как необходимость действовать с принятием и осознанием своей королевской власти, как видимого образа Бога на земле, и для надежного процветания королевской деятельности внутренняя суть монарха должна оставаться свята и безупречна, исполняя христианские идеалы добродетели. Людвиг почти на протяжении всей своей жизни ставил себе задачу поиска святости. Так, в дневниковых записях встречаются благие намерения короля, например, от 7 мая 1864 года: «С Богом я обязательно избегу всякого порока».
В другом письме к Вагнеру он поясняет, что истинная и подлинная королевская власть «обретается покорностью и уничтожением зла внутри, где лежит истинная сила».
В записях Людвига нигде не фигурирует мнение короля о том, что истинная королевская власть дается завоеваниями, силой оружия, в триумфальном восхождении к невообразимой силе и славе.
Важной задачей своей королевской власти Людвиг видел: «Принимая во внимание наши дела, цель и содержание которых заключаются в том, чтобы провозгласить свет на земле, очистить и совершенствовать человечество через его святое пламя».
В письме к Козиме фон Бюлов от 21 июля 1866 года Людвиг признается, что он считает «долг любви святым, божественным, наивысшим» и который является его верой, за которую он хотел бы умереть.
Действия Иисуса король рассматривал как образец для исполнения собственной королевской деятельности, поэтому для него так важным было очищение и преобразование образа мыслей согласно христианским идеалам добродетели. Дух современности в понимании Людвига «ужасен, люди извращены, съедены чумой современных идей, о, это не может привести к хорошему».
Людвиг протестовал и бросал вызов таким тенденциям современности: против духа пошлой чувственности и безбожного легкомыслия, против пустого глянца, в котором нет души, против стяжательства, власти Мамоны, расизма, атеизма, милитаризма, против материализма с его чувством холодности, эгоизма и накопления богатства и получения прибыли; он опасался, что народ погрузится в грязь материализма и пошлости.
Его утопический проект «коалиции», его замки были тоже своего родом протестом против окружающего мира, который не понял короля-идеалиста. Линдерхоф и Херренхимзее можно, по сути, назвать провокацией, революцией Людвига, выраженной в камне, против кайзера и империи.
Вместо жизни, которая «вращается в кругу плоской повседневности», король вместе с Рихардом Вагнером желал жить и творить Великое Искусство для блага будущих поколений. Пауль фон Хауфинген передает мнение короля: «Я считаю, что правильное решение социального вопроса в моей стране будет выше, чем если бы я смог стать господином Европы путем славы оружия, и я не хочу нести ответственность за жизнь даже одного из моих граждан ради эгоистических целей. Я желаю от моего Создателя не славы завоевателя, этого княжеского безумия, а того счастья, чтобы говорили после моей смерти: Людвиг стремился только к тому, чтобы быть поистине самым верным другом своему народу, и ему удалось осчастливливать народ».